Туся подскочила на постели, не в силах вздохнуть. Подушка уже промокла от слез, и они продолжали струиться, ничем не сдерживаемые, точно вода из подземного родника.

Арсеньев, Командор, Саня, Саша, ее Саша. Он жив. Она это точно знала, поскольку нынешнее видение, основанное не на зрительных образах, а на одних лишь ощущениях, совсем не походило на те блаженные, но лживые грезы, которые услужливо подкидывала безжалостная память. Она не вспоминала, а именно находилась в сознании. В сознании не мертвеца, а живого человека.

Ее не волновало, каким образом членам совета директоров удалось спастись и вывезти пленников. Возможно Арсеньев и барсы, о которых он вспоминал, находились на совсем другом корабле, и этот корабль, благополучно обойдя патрули, достиг Рас Альхага. Сбылись самые страшные ее предчувствия: Саша попал в плен. Но он все еще оставался жив и за него следовало бороться.

— Саша жив! Арсеньев жив! Все ребята живы!

Войдя в штаб спасательной операции, чтобы поделиться этой ошеломительной новостью, Туся не рассчитывала, что ей сразу поверят. Она приготовилась выслушать слова, полные горького скепсиса, обдумала встречные аргументы, она бы даже не удивилась, если бы ее назвали сумасшедшей. Но ее встретило молчание.

Савенков, Слава и Минамото глянули на нее и виновато отвели глаза. Сеньора Эстениа, рыдавшая возле панели управления, в ее сторону даже не посмотрела, придавленная и оглушенная какой-то новой бедой. Ленка, что-то лихорадочно искавшая в межсети, тоже ее не заметила.

— Так ты уже знаешь? — уточнил Клод, горестно уставившийся в экран наблюдения, на который сейчас вывели выпуск каких-то новостей.

Туся непонимающе покачала головой. Клод уступил ей место и включил недавний репортаж на повтор. Увидев на экране голограмму мужа и его считавшихся погибшими товарищей, Туся сначала испытала облегчение и радость. Потом ее взяла оторопь: титры и прочие пояснения шли не на межъязыке, а высвечивались с помощью абугидов[18] Альянса.

— Это «Алмаз красноречия» — центральный новостной канал Рас-Альхаг, — пояснил Клод, заметив непонимание в глазах Туси.

Она кивнула, пытаясь вникнуть, но смысл репортажа от нее ускользал.

«Доблестным бойцам подразделения «Кобра» при содействии сил быстрого реагирования в результате проведенной спецоперации удалось захватить опасных преступников, подозреваемых в терроризме и совершении других злодеяний. На счету задержанных массовые расстрелы мирных жителей, совершенные в период конфликта на Ванкувере, а также геноцид коренных народов Васуки. Кроме того, Александр Арсеньев, известный также как Командор, обвиняется в убийстве члена совета директоров корпорации «Панна Моти» высокоуважаемого доктора Карна Дриведи, совершенном при отягчающих обстоятельствах».

— Какие расстрелы мирных жителей? Какой геноцид? О чем они? — не могла взять в толк Туся. — Они что, обвиняют Сашу в том, что он пытался защитить детей от нападения варраров? Или для них преступление — это спасение людей из лап Корпорации?

— Ты разве не знаешь, что змееносцы обитают в другой реальности? — сочувственно глянул на нее Клод. — Слушай дальше.

«С задержанными работают следователи, которые в ближайшее время надеются получить признательные показания. Преступники пока запираются, но уже сегодня они предстанут перед судом, где им будут предъявлены обвинения…»

— Выключите, пожалуйста! — взмолилась сеньора Эстениа. — Я не могу это больше слушать! Признательные показания! Вы хоть понимаете, каким образом их будут добиваться? Змееносцы даже отказались подписать конвенцию о запрете пыток!

Туся вспомнила ощущения любимого, его прикованные к койке руки, и ее лоб невольно покрылся испариной, а дыхание перехватило.

— Не будет им никакого признания! — погрозил экрану Слава. — Не на тех напали!

А ведь следы от лазерных плетей и других истязаний оставались на его теле и по сей день.

— Смотря, как спрашивать, — вздохнул полковник Минамото. — Накачав психотропными препаратами, можно и шиноби расколоть.

— А как же блокировка, которая стоит на сыворотку правды? — вспоминая мысли Арсеньева, спросила Туся.

Минамото и Клод уставились на нее с подозрением. Похоже, эта информация не распространялась на ее уровень доступа. Саша прежде ни о чем подобном не говорил.

— Откуда тебе… — начал Клод, но его оборвала догадавшаяся обо всем раньше сеньора Эстениа.

— Ты видела их? — в заплаканных глазах сеньоры Гарсиа страх мешался с надеждой.

— Только Арсеньева, — Туся покачала головой. — Вернее даже не видела, а чувствовала, слышала его мысли.

— Сейчас вам их всех покажут, — мрачно проговорила Ленка, которая все это время пыталась подключиться к закрытом ведомственному каналу, по которому осуществлялась трансляция из зала суда.

В новостях «Алмаза красноречия» пока шел репортаж о беспрецедентных мерах безопасности, которые были предприняты для того, чтобы доставить обвиняемых в зал суда. Бойкий журналист с упоением объяснял устройство тщательно охраняемого портала, проложенного между подземным изолятором и зданием суда, показывал бронированные капсулы, в которых подсудимых под усиленной охраной перемещали непосредственно в зал. Причем каждая капсула была сконструирована таким образом, чтобы преступник в ней не имел возможности даже пошевелиться, не то, чтобы предпринять попытку освобождения.

— Еще до зала суда не довезли, а уже в штаны наложили! — прикинув количество вооруженной до зубов охраны, хмыкнул Семен Савенков.

— Помнят, собаки, как мы, считай, с голой задницей проникли в офис «Панна Моти», — удовлетворенно заметил Клод.

— А было бы здорово в самом деле утереть им нос и ребят отбить! — вскинулся Слава, которого репортаж так же, как и остальных барсов, только раззадорил.

— Время упущено, — покачал головой полковник Минамото. — Вот если бы мы не попались на уловку и начали действовать сразу, сейчас бы все эти змеи из «Кобры» осваивали технику полета под воздействием взрывной волны.

— Если бы мы не попались на уловку, мы бы просто не выпустили борт с ребятами за пределы системы Сербелианы, — вздохнул Савенков.

Тем временем подсудимые заняли свои места в зале суда.

Хотя Туся пыталась сделать поправку на особенности освещения и неизбежные помехи при передаче голограммы, лицо Арсеньева, которое она увидела за плотным слоем стеклопласта, показалось ей еще более бледным, чем на записи из космопорта, а его ввалившиеся глаза, глубоко запавшие виски, выпирающие скулы и ключицы красноречиво говорили о тяжелых лишениях.

Следов побоев она не заметила, но в его состоянии для причинения страданий хватало перекрытого кислородного клапана, тем более, основным недостатком популярного еще десять лет назад синтетического протеза как раз и являлась необходимость постоянной подпитки. Туся видела, с каким трудом любимому дается каждый вдох, какими судорожными зевками открывается рот с запекшимися синюшными губами, как ходит ходуном его грудь, где в вырезе бесформенной арестантской робы был виден свежий шов.

Если бы она не важно каким образом оказалась рядом, она бы своих легких не пожалела, только бы дать ему возможность дышать, только бы не видеть эти ежесекундные мучения. Неужели в самом деле нельзя их освободить?

В первые дни после спасения узников «Панна Моти» в Новом Гавре Вернер провел десятки операций на легких. Всем пострадавшим пересадили биопротезы, синтезированные из клеток их собственных альвеол, позволявшие не просто дышать, но даже вернуться к службе в спецподразделениях. Туся теперь ставила такие протезы раненым на Сербелиане и тем из больных синдромом Усольцева, легкие которых уже не удавалось спасти. Почему же Саша должен сейчас судорожно давиться воздухом, точно у него вместо легких жабры? Почему должен сидеть в этой клетке из стеклопласта, болезненно напоминающей установку энергообмена?