Хотя Синеглазу очень хотелось радоваться возвращению друзей, сердце подколодной змеей жалила глухая тоска. Если бы «Эсперанса» и «Нагльфар» вышли из зоны темной материи на несколько месяцев раньше, ему бы, возможно, не пришлось выполнять поручение Альянса.

— Какой-то ты, гардемарин, смурной, — после первых приветствий и причудливого переплетения объятий с подозрением глянул на княжича Шварценберг. — Что, папаша, говорят, совсем допек?

Синеглаз так ни в чем и не признался, хотя и понимал, что завербованный агент Альянса в штабе может натворить еще кучу бед. Княжич испытывал жгучий стыд. Особенно когда видел освещенное сиянием бесконечного счастье лицо Кристин, которая, казалось, вместе с возвращением мужа и отца сбросила долой эти пять тягостных лет. Если бы он не испугался, если бы послал ей зов, это позволило бы спасти сотни и даже тысячи жизней. Впрочем, того злополучного штабного мог обработать любой другой агент.

Возвращение «Эсперансы» и «Нагльфара», конечно, существенно укрепило позиции Содружества. И хотя мирный договор, получивший название «Ванкуверских соглашений», многие бойцы, потерявшие в битвах за планету товарищей и близких, сочли унизительной сделкой, агрессию на Васуки и в другие миры удалось предотвратить. Синеглаз вернулся в Сольсуран подавлять повторявшиеся с пугающей настойчивостью мятежи, предаваться разного рода сомнительным наслаждениям и срывать раздражение на слугах и рабах. Цели в жизни он теперь не имел, и с принцессами Сансары общался редко и без особой охоты.

Кристин снова жила на Сербелиане: растила сына и появившуюся на свет через год после возвращения Пабло дочь, окружала заботой мужа, обихаживала отца, продолжала исследовать поведение акул. Савитри, возглавив свой фонд и получив доступ к счетам в окраинных мирах, вместе с Пэгги и Ндиди пыталась устроить судьбу мутантов, помогала беженцам с Сансары и финансировала Сопротивление, куда сразу же вступил Эркюль. Шварценберг, вспомнив старые связи, доставлял повстанцам оружие и оборудование. Через два года после возвращения из Треугольника махарани, воспользовавшись возможностями молекулярной биологии, родила сына. Военные правители Альянса пока сделали вид, что забыли о законных наследниках династии. Гораздо больше их интересовал Маркус Левенталь с его намерением вернуться к старым разработкам.

И тут опять в центре внимания оказался Сольсуран.

— Княжич Нила Аки! Какая приятная встреча! А я уж думал, что вы снова ввязались в какую-нибудь авантюру с этим старым смутьяном Шварценбергом или провалились в черную дыру, — приветствовал Синеглаза знакомый агент в штатском, пружинящей походкой входя в тронный зал дворца и с интересом разглядывая рельеф, изображающий победу царя Арса над Великим Асуром.

Хотя отец сразу после прихода к власти хотел уничтожить напоминавшую о жутком поражении композицию, а потом завесил ее пестрым синтрамундским ковром, агент Альянса велел ненужную драпировку убрать, и Синеглаз догадывался почему. Неведомый мастер эпохи исхода асуров во всех подробностях запечатлел в камне космический корабль, подозрительно похожий на оснащенный спроектированными по чертежам Маркуса Левенталя боеголовками десантный звездолет «Пардус». Как гласило Предание, он и по сей день ждал своего часа, надежно сокрытый во глубине травяных лесов.

Об этом полулегендарном наследии по странному совпадению вспомнили и в Содружестве. Сначала в Сольсуран инкогнито пробрался лишенный наград и званий оклеветанный Олег Арсеньев. А следом за ним на планету высадились исследователи, чью экспедицию одобрил Совет Галактики. Среди прибывших с визитом в Царский град ученых Синеглаз со смешанными чувствами узнал Смбата Хашутогянца и того самого штабного, который сделал вид, будто они не знакомы. Впрочем, внимание княжича куда больше привлекли сольсуранская царевна и ее сестра.

— Что стал пнем? Али с девками из надзвездных краев никогда дела не имел? — докучливым тупым сверлом врезался в его мысли отец. — Пойди поздоровайся с царевной. Неплохо бы для укрепления нашей власти в Сольсуране напомнить ей о помолвке.

Синеглаз, конечно, не посмел ослушаться, хотя свою нареченную невесту почти не рассмотрел, отметив лишь, что она красива и похожа на мать. Тем более, девушка все равно считалась официально помолвленной с Олегом Арсеньевым. Вместо того княжич утонул в синих глазах дочери царицы Серебряной и ее первого мужа Клода Дюбуа. Хотя эту девушку, которую звали Лика, он видел впервые, ему казалось, что они знакомы уже много лет. И он точно знал, что она именно та, точеные руки которой он хотел бы украсить свадебными колокольчиками.

Синеглаз воровато оглянулся, спешно запрятывая нежданные мысли куда-нибудь поглубже, чтобы не узнал отец. Но князь Ниак увлеченно беседовал о чем-то с предателем-штабным и агентом Альянса, который, осев при дворе под видом советника, в обход Ванкуверских соглашений потихоньку переправлял на планету наемников и технику. Змееносцы, не преуспев с варп-двигателями, решили поверить в легенду о Молниях Великого Се и стремились их заполучить. Большая игра продолжалась. Поле битвы из надзвездных краев переместилось в Сольсуран, и Синеглаз надеялся, что на родной земле ему удастся взять реванш.

— Настя, где-то на заднем сидении должна быть зажигалка, ты не видишь?

Одной рукой держа руль, другой я пытаюсь нащупать в куче вещей старый потертый «Cricket». По-моему, покупал его еще перед тем, как сделал предложение. Год прошел, а он еще дышит. Бессмертная вещь.

— Смотри на дорогу, Костя. Не можешь уже и до хостела дотерпеть? — не отрывая взгляда от экрана своего айфона отвечает мне жена, сидящая на соседнем сиденье.

— Я обещал, что после нашего свадебного путешествия брошу курить. И если ты до сих пор хочешь, чтобы я не отбросил коньки от рака легких, тогда потерпи сама и дай мне насладиться отдыхом, — говорю я и снова принимаюсь перебрасывать грязные вещи, накопившиеся на заднем сиденье за время нашего путешествия по Европе. С одного места на другое.

В один момент машину заносит. Настя хватается за руль и выправляет автомобиль. Грузовик, едущий по встречной полосе с протяжным сигналом, пролетает мимо. Я смотрю в боковое зеркало. Фуру мотает из стороны в сторону, а машины, следующие за ней, начинают резко тормозить.

— Спасибо, — я убираю, так и не подожженную, сигарету изо рта и облизываю сухие губы.

Грохот. Хлопок. Взрыв. Смотрю в зеркало заднего вида — над горизонтом поднимается клуб дыма.

— Я же тебе сказала — потерпи! — срывается Настя и вырывает серебряный «Kent» из моих рук.

Хватает пачку сигарет из подстаканника, рядом с рукоятью ручного тормоза, и выкидывает ее в открытое окно. Я краем глаза успеваю заметить, что моя зажигалка все это время была в пачке и теперь улетает за борт вместе с остальными злополучными палочками, начиненными табаком.

— Ты нахрена это сделала?! — теперь срываюсь я и одновременно прижимаю машину к обочине.

Чертова зависимость! От ощущения, что на расстоянии вытянутой руки у меня больше нет курева, меня бросило в пот. Желание выйти и найти потерянное выше остальных чувств. Ведь в этой гребанной Европе по автостраде можно ехать битый час и так и не нарваться на автозаправку или магазин.

— Зачем ты остановился? — спрашивает моя супруга, как будто потеряла кратковременную память.

— Затем, чтобы забрать то, что ты выбросила и выкурить свою чертову сигарету! — огрызаюсь я и хлопаю со всей силы водительской дверью.

Итальянский жаркий ветер, обдувает мое, все покрытое потом, тело, пока я иду в обратном направлении. В сторону Венеции. От проезжающих мимо машин становится только жарче. Европейское солнце светит прямо в глаза и заставляет жмуриться.

Я прикладываю ладонь к бровям и смотрю все ли там в порядке. Не все. Кажется, я стал виновником крупного ДТП. Или откуда поднимаются эти клубы дыма?