— Почему ты не в школе? — спросила она.

— Глеб Ростиславович отпустил меня пораньше, чтобы я смог проведать тебя. В больнице посещения только до семи. Я бы никак не успел, если бы учился до последнего урока.

— Да? — она подозрительно посмотрела на меня. — В таком случае передай ему мое спасибо, когда снова увидишь.

Я кивнул.

Ненавижу лгать. И тем более надумывать все большую и большую кучу лжи в ходе разговора. Поэтому я постарался сразу перевести тему.

— Врач сказал, что ты скоро поправишься… — я достал из пакета бананы, йогурт, сок и ее любимую шоколадную «Омичку». Положил на тумбочку рядом с кроватью.

— Через месяц я уже вернусь домой. Может меньше. Но сказали держать меня тут долго не будут. Ура! Ты принес сканворды! — вдруг обрадовалась она, увидев у меня в руках свежий выпуск «Тещиного языка».

— И еще кое-что, — из кармана пальто я вытащил тетрис.

Машке, кажется, сразу стало легче.

— Теперь время полетит быстрее, — она положила руку мне на щеку. — Спасибо, братик…

Некоторое время мы болтали обо всем. Как тут кормят, кто лежал с ней в палате и какие ощущения она испытывала в плену у Ангельской. Час пролетел незаметно. Как в старые-добрые времена, когда мы проводили вечера на нашей кухне. Я готов был сидеть тут бесконечно и разговаривать на разные темы.

— А как мама? — вдруг спросила Машка. — Она заедет сегодня ко мне?

Я не был готов к этому вопросу. Мне казалось, что мама ушла из дома уже так давно, что все в городе знали об этой новости. Но вспомнив, что сестра потеряла контроль над своим телом еще до исчезновения матери, я начал подбирать слова, чтобы все правильно объяснить.

— Она опять пьяная, да? — разочарованно спросила сестра.

— Нет! Нет, — тут же ответил я. — Послушай, Маш. У мамы и правда не все хорошо…

— Что с ней? Она в порядке? — взволновалась сестра и тут же схватилась за раненый бок.

— И да, и нет.

— Что ты имеешь в виду?

И мне пришлось рассказать всю историю матери. Начиная с ее исчезновения и заканчивая кассетой, на которую записано как Санитар накладывает на нее гипноз.

— Ты уже слышала что-нибудь о нем?

— О Санитаре?

— Да.

— Немного. Но мама рассказывала, что твой отец имел какое-то отношение к нему. Какое именно, я не знаю, — Машка попыталась сменить положение в кровати и скривилась от боли. — Чаще всего язык у нее развязывался после очередной пьянки. Но на утро она уже не хотела говорить об этом.

— Ясно, — ответил я. На большее и не рассчитывал. — Ты не переживай. Сейчас за мамой постоянно наблюдают следователи. Если что-то случится они обязательно сообщат. Самое главное сейчас, чтобы ты поскорее поправилась и вернулась домой.

— А дядя Лёша?

— Отчим больше нас не побеспокоит.

Я видел по лицу Машки, что она почувствовала облегчение от того, что он больше не появится. При этом она даже не знала, что увидит совсем другую квартиру, когда вернется домой. Надо только выбрать время, чтобы проехаться по магазинам. У меня в планах сделать ей новую комнату, которую заслуживает любой ребенок. Каждая девочка в шестнадцать лет.

— Хорошо.

Радость, с которой она встречала меня, испарилась. За всеми новостями о матери собственное возвращение к жизни уже не так сильно радовало ее.

— Маш, — я взял сестру за руку и заставил посмотреть на меня. — Помнишь, когда в твоем теле была Ангельская и я обещал вытащить тебя?

Она кивнула.

— Я обещаю, что и мама скоро вернется домой.

— Ладно, — коротко ответила она.

— Все нормально?

— Угу.

— Точно?

— Да.

Продолжать убеждать ее в том, что все будет хорошо не было смысла. Я надеялся лишь на то, что, когда уйду, она откроет свои любимые сканворды и забудется.

— Тут несколько тысяч, — я достал пару купюр и убрал их в тумбочку. — Я постараюсь приезжать к тебе каждый день. Но если как-нибудь не успею, отправь кого-нибудь в магазин. Можешь заплатить медсестре, чтобы она купила тебе самое необходимое.

— Откуда у тебя…

— Неважно. Прошлая жизнь осталась позади. Я же обещал, помнишь? Теперь все будет по-другому. И квартиру ты не узнаешь, когда вернешься, — намекнул я.

Кажется, мне все-таки удалось поднять сестре настроение.

— Хорошо, — она, наконец, улыбнулась.

Я уже хотел уйти, когда вдруг решил задать ей еще один вопрос. О тех самых темных, о которых говорил Глеб Ростиславович. Если это так серьезно, то заводя разговор о них, пусть даже с Серым и Жендосом, это пробудит в них нездоровый интерес. В первую очередь ко мне. А Машка будет молчать. Даже если узнает, что я один из них.

— Слушай. У меня есть к тебе вопрос. Не самый обычный.

— Да? О чем ты хочешь спросить?

— Что ты знаешь о темных?

— О темных? Зачем тебе эта информация?

Я смотрел на нее несколько секунд и снова солгал.

— Один мой знакомый обнаружил знак у себя на ладони…

— Я поняла, — перебила Машка. Она почти всегда чувствовала, когда я вру. — Мама говорила, что твой отец тоже был одним из них.

Не сказать, что я удивился. Учитывая все странное прошлое моего отца, о котором я не знаю, ровным счетом, ничего.

— А еще что-нибудь?

— Это все. Если честно, я никогда особо не интересовалась этой темой.

— Будет лучше, если ты никому не расскажешь о нашем разговоре…

— Я знаю, — улыбнулась Маша и поцеловала меня на прощание.

Выйдя из больницы даже воздух показался мне совсем другим. Пусть сегодня я получил от директора школы не самые приятные новости, но увидеть Машку живой и относительно здоровой было невероятно. Как же долог был тот путь, который я прошел, спасая ее. Зато теперь у меня появилась уверенность в том, что и со всем остальным я справлюсь. Жаль только, что Глобуса не удалось спасти.

Вспомнив про Диму Выхухлева, я сделал еще одно важное дело. Заехал к Серому и рассказал, что нашел кольцо Глобуса на той стороне. Вместе с другими вещами его брата. Я не стал утверждать, что это был он. Да и понимал, что поверить десятилетнему парню будет непросто. Поэтому просто привел все доводы, которые должны были помочь его семье принять эту потерю. А затем ушел. Не дождавшись, пока все члены его семьи пройдут через все стадии принятия неизбежного.

Я шел домой по своему двору и раздумывал о том, правильно ли поступил. Поставил себя на место Серого и решил, что никогда бы не простил другу, если бы он узнал о судьбе моих близких и не сообщил мне об этом. Поняв, что рано или поздно они скажут мне спасибо, я, в очередной раз за день, вздохнул с легкостью.

— Антропов? — я не смог сдержать удивления, увидев иллюзиониста, сидящего на лестнице, ведущей к моему подъезду.

На аристократе лица не было. Не только лица, но и живого места. Глаз заплыл. Струйка засохшей крови тянулась от брови по щеке и терялась под белоснежным воротником рубашки. Пуховик порван в нескольких местах. А непрекращающиеся шмыганья говорили о том, что парень либо сильно замерз, либо ему хорошенько перебили нос.

— Привет! — одаренный поднялся на ноги и протянул мне руку.

Припоминая все, что они учудили с Кипятком, я не протянул свою в ответ. Каким бы жалким он сейчас не выглядел.

— Тебе чего?

Иллюзионист спрятал руку в карман.

— Я хочу предложить сделку, — сказал он.

Сделок с такими как он, я, как правило, не заключаю. Но выслушать предложение — всегда «за». Глупо отказываться от того, о чем не имеешь представления.

— О какой сделке идет речь? Сейчас, вроде как, я нужен тебе больше, чем ты мне.

— Защити меня.

— Защитить тебя? — я осмотрел одноклассника с головы до ног. — Это Яблоньский сделал?

— Да, — ответил аристократ.

Что ж. Второго Кипятка в классе я, итак, терпеть не собираюсь. Посмотрим, что он сможет предложить.

— Ты говорил о сделке. Обычно это взаимовыгодное предложение для обеих сторон.

— Так и есть.

— Так что ты можешь мне предложить?

— Это касается Егора…