Конечно, как историк он понимал, что поставленные в крайне неблагоприятные условия существования в неплодородных, хилых землях с тяжелым, нездоровым климатом, живущие под постоянным дамокловым мечом голодной смерти, не имеющие никакого избыточного продукта для налаживания торговых связей, варрары выживали как могли. Что же касалось человеческих жертвоприношений и каннибализма, то они широко практиковались, например, в том же процветающем Синтрамундском калаганате. А пытками и прочими издевательствами над пленными, он это из личного опыта знал, не гнушались и народы, считавшие себя цивилизованными.

Вот только почему-то при мысли о том, что участь пленников и жертв бессмысленной жестокости ожидает не какое-то абстрактное население с пыльных страниц старых хроник, а ставших для него по-настоящему родными обитателей Гнезда Ветров и, в особенности, его Птицу, кровь закипала в жилах, как при кессонной болезни, и все доводы рассудка хотелось послать к Трехрогому. А уж его товарищам, которые изначально не были вооружены знаниями о закономерностях исторического прогресса и развитии этносов и цивилизаций, приходилось и того сложней.

И все-таки, если не считать нескольких мелких стычек, разведчики относительно благополучно достигли границ минного поля. Все-таки в примитивной, почти детской безалаберности дикарей гнилых болот, которые самозабвенно предавались разграблению ремесленных и торговых кварталов в богатых предместьях града Земли и стражу несли из рук вон плохо, всецело полагаясь на колдовство змееносцев, были свои преимущества. Впрочем, вблизи городских стен плетеные вежи, в которых варрары жили вместе с семьями, стояли так тесно и были настолько густо населены, что миновать их незаметно можно было только передвигаясь ползком. Ибо вонючее тряпье и трухлявые, плохо выделанные шкуры, составлявшие одежду варраров, воины Сольсурана даже ради спасения родной земли отказались надевать наотрез.

Ох, как протестовало недолеченное тело и обожженная кожа, когда пришлось пластаться, подтягиваясь с помощью рук. Кажется, он все-таки рано обрадовался, приняв временное облегчение на фоне обезболивающих за выздоровление. Сейчас действие препаратов, которыми его перед расставанием от души накачал Синдбад, заканчивалось и, помимо ломоты и боли во всем теле, Олег чувствовал знакомое жжение в груди, память о броске Иитиро и битве с «Горынычами», во время которой он основательно наглотался едкого дыма. Не хватало только зайтись сейчас кашлем и все погубить. Но увеличивать и без того непомерную дозу лекарств он уже не мог.

Между тем, настало время связаться с Птицей. Они не только убедились, что Град Земли цел и готов отразить еще не одну атаку, но и видели Бурана и Суховея, распоряжавшихся вместе с сыновьями Дола на стенах и проверявших боеспособность лучников. Хотя мины были установлены на расстоянии, превышающем полет стрелы или каменного снаряда, в снаряжении убитых в пустыне Гнева советников Альянса оказались бинокли, которые произвели на сольсуранцев неизгладимое впечатление. Припав к окуляру, Смерч долго пытался подать брату и отцу какие-то знаки и был очень разочарован, когда Олег объяснил, что Суховей и Буран их, увы, не видят.

Связь удалось наладить сразу. Однако сам разговор получился какой-то странный, а ощущение тревоги усилилось. В какие дебри параллельных вселенных завела его царевну попытка переиграть змееносцев, отыскав Потаенную часть?

— Минные поля! Какая интересная задумка! И какая гуманная! Не то что эта вульгарная затея с огнестрелом и танками! — мечтательно проворковала рация, едва Олег обрисовал ситуацию у стен Града Земли. — Тем более, для того, чтобы разобрать Гнездо Ветров по камушкам, двадцати тысяч хватит с лихвой. Особенно если использовать бронебойные снаряды переносных установок.

Уж не бредит ли он! Что у них там происходит? Хотя голос, несомненно, принадлежал Птице, в интонациях и оборотах речи слышалась вкрадчивая кошачья манера Синеглаза!

— Откуда ты узнала про переносные установки? — более резко, нежели следовало бы при любом развитии ситуации, спросил Олег.

— Про численность орды разведчики доложили, — своим обычным тоном, словно спохватившись, отозвалась царевна. — А беженцы рассказывали, что варрарские колдуны используют трубы, изрыгающие огонь. Кстати, по поводу колдунов! — и вновь из передатчика голосом царевны говорил Синеглаз. — Судя по описаниям, в которых сошлись и воины, и крестьяне, командует там этот ваш, как его, Палий! Только сдается мне, что под личиной этнографа скрывается кто-то другой!

«Этот, ваш, как его». Каково?! Забыть имя не просто коллеги из другого отдела, но преподавателя, на кафедре которого писала диплом! Да и что означает «Ваш»?

Впрочем, информация о том, что орду ведет князь Ниак, имела неоспоримую ценность вне зависимости от того, кто ее сообщил. И когда он только успел? Впрочем, это как раз очевидно. В день судилища, когда преступный владыка, бросив на растерзание разгневанной толпе непокорного сына, в лучших сказочных традициях обернулся горным котом и скрылся, варрары уже пересекли границу Сольсурана, а Палий еще десять дней оставался пленником во Дворце владык. Понятна тогда обеспокоенность старого вельможи. В отсутствии сына и отца страна осталась без управления. Впрочем, в условиях войны государства с собственным народом, судьба управленцев — дело десятое. Более приятная новость, что Вадика он подозревал все-таки напрасно. Тем более что этот чудик с кандидатской степенью накануне вечером зачем-то покинул Гнездо Ветров.

И все-таки, что же происходит с Птицей? Возможно, ему все изменения просто примерещились, и виной всему так не вовремя накрывшее его нездоровье. Лихорадка способна вывести из подсознания и более фантастические видения! Скорей бы отсюда выбраться и вернуться в Гнездо Ветров! Вот только путь туда на этот раз проходит через минное поле.

Для своих подопечных из гнилых болот Змееносцы обозначили опасную зону, вывесив на пиках черепа жертвенных животных и изображения хозяина Нижнего мира Хоала.

— Понатыкали тут своих идолов! — с ненавистью плюнул в сторону кровожадного хтонического божества Камень. — Думают, они им помогут нашу землю захватить, покарай их гнев Великого Се!

— А что, если эти страшилища и являются указателями на ловушки! — высказал гениальную для человека мифологического сознания мысль поднаторевший за годы общения с приемным братом Смерч.

— Вряд ли! — покачал головой Олег, со вздохом доставая очередную ампулу спасительного лекарства. После сеанса связи самочувствие заметно ухудшилось. — Для змееносцев это слишком просто. Указатели обычно обозначают границу, отправную точку. А сами устройства устанавливаются по определенной схеме, известной только узкому кругу мастеров и советников.

— Так надо этих советников найти и потрясти! — громче, нежели следовало, воскликнул Смерч, обозревая лагерь в поисках места, где можно добыть предполагаемого «языка».

— Похоже, все слуги Тьмы ушли к Гнезду Ветров с основной ордой! — глядя на беспорядочный табор варрарского лагеря, предположил сын Потопа Ливень.

В самом деле, наблюдая разнузданные бесчинства и бесшабашную гульбу дорвавшихся до дармовой еды и выпивки ошалелых от радости дикарей, с трудом верилось, что над ними стоит хоть один человек, понимающий, что такое дисциплина. С другой стороны, не просто же так Палий сетовал, что его подопечных никак не удается обучить полезным ремеслам, которые могли бы хоть отчасти облегчить выживание племени. Эх, Палий, Палий! Что же с тобой эти нелюди сделали?!

Словно в ответ на невысказанный вопрос, Камень, который в сопровождении Костра продолжал осмотр позиций, указал в направлении ворот, и от увиденного растянутые сухожилия и не до конца сросшаяся рука Олега напомнили о себе такой болью, будто Ягодник и князь Ниак их снова проверяли на прочность и гибкость.

На расстоянии примерно ста метров от въезда в город между двух каменных столбов зенебочьей коновязи, распятый точно на Андреевском кресте, висел его верный товарищ и взводный командир Евгений Палий. На соседних столбах и стенах близлежащих строений за руки и за ноги были подвешены еще одиннадцать человек — воины Урагана и Земли, захваченные во время неудачной вылазки живыми. Варрары почтили Хоала и других демонов, а змееносцы показали защитникам града, какая участь ожидает непокорных. Хотя со стен было хорошо видно, что казнимые все еще живы, подобраться к ним и освободить не предоставлялось никакой возможности: концентрация черепов и идолов, указывающих на мины, в этом месте выглядела угрожающе, а достать мучеников стрелами, даровав легкую смерть, не позволяли выступы стен и крыши.