Чтобы немного успокоиться, я обняла себя руками.

— Не знаю, — Рензел пошагал вперед мимо пустых арок, напомнивших мне маленькие комнаты-закутки, а стук его ботинок о пол казался громом среди мертвой тишины. Я поспешила за ним, и вскоре мы свернули направо, где в одной из арок стоял каменный гроб.

На его крышке лежала красивая статуя девы с утонченными, благородными чертами лица и волнистыми волосами. Она словно отдыхала на каменном ложе. Глаза закрыты. На пухлых губах пляшет вечная и умиротворенная улыбка. Мраморное платье, как и длинные локоны, струились мягкими волнами, а на животе девы покоились раскрытые ладони. Они касались друг друга мизинчиками и словно бы предлагали оставить какой-нибудь дар. Именно это Рензел и сделал — вложил в ее руки маленький букет незабудок и васильков. А я подняла взор и увидела над гробом отсвечивающий бликами витражный портрет той же самой женщины.

Правда, не сразу ее признала, потому что в цвете она выглядела совсем иначе, но присмотревшись, заметила знакомые черты. Женщина широко улыбалась на фоне желто-оранжевого солнца. Ее зеленые глаза лучились светом. Каштановые волосы, убранные в высокий пучок, украшали синие, розовые и белые цветы. А две волнистые прядки обрамляли узкое лицо.

— Сиель Тайс, — прочитала я красную надпись под портретом, и принц пояснил:

— Моя бабушка и предыдущая королева.

— Она была… красивая.

Я вновь посмотрела на каменный образ. Он мне показался гораздо утонченнее, нежели на портрете, и чуть старше.

— Наверное, — согласился принц и пошагал к арке напротив. — Она умерла еще до моего рождения, но мама рассказывала, что человека добрее Сиель она не встречала.

Его ботинки шаркнули, когда он остановился у второго гроба, где был высечен образ мужчины, похожего на нынешнего короля Эльена Тайса. Особенно явными оказались сходства с витражным портретом на стене над каменным гробом.

Мужчина в возрасте с заплетенными в толстую косу волосами, белой бородой и глазами цветом грозы, только невероятно печальными. На воротнике темного камзола были вышиты золотые цветы такие же, как вплетенные в прическу Сиель. И за его спиной тоже светило желто-оранжевое солнце.

— Кайр — мой дед, — тихо произнес Рензел. — За год до свадьбы моих родителей он отдал отцу престол, а когда мне было четыре года, тоже почил. Его я немного помню. Ходил вечно мрачный и неразговорчивый, но отец рассказывал, что он не всегда таким был. Кайр изменился после смерти своей жены — Сиель.

Принц тоже оставил на его раскрытых ладонях немного цветов и перешел к следующему гробу. На нем опять лежала статуя женщины, только… Помимо внешности, естественно, в ней отличалось кое-что еще, однако понять что именно я не могла. Статую словно выточил скульптор из чужого королевства или времени.

— Арелия — моя прабабка. Единственная, кто пережила своего супруга — короля Альтора Тайса, — он вложил в ее не столь изящные, как у Сиель, ладони немного цветов и перешел к следующему гробу, а я скользнула взглядом по витражному портрету Арелии.

Женщина преклонных лет с жесткими чертами лица и взором, в котором блестела сталь и темнела крупица тоски. Лишь мягкие медового цвета локоны смягчали ее образ: квадратный подбородок, сжатые в линию губы, впалые щеки, острые нос и скулы. Но статуя не казалась такой суровой, скорее уставшей и умиротворенной. Словно со смертью Арелия сбросила с плеч тяжелый груз. Может, так оно и было, учитывая слова Рензела. Одной без короля сложно править королевством. Особенно если наследник не повзрослел.

— Альтор Тайс, — шаркнул ногами принц, а я поспешила к нему. — Самый невезучий король. Долго искал любовь всей своей жизни и встретил Арелию только после пятидесяти. Через восемь лет покинул наш мир и оставил ее одну править королевством еще на десять лет, пока не повзрослеет наследник. А она еще долгие годы была советником нового короля.

— Необычно для женщины, — заметила я, разглядывая портрет Альтора — светловолосого мужчины, удивительно похожего на Арона.

Так вот в кого пошел лекарь! Даже принц смотрел на него с некоторым пренебрежением, словно тоже сравнивал.

— Арелия могла дать фору любому королю. Женщина со стальным стержнем — редкость во все времена.

Мы перешли к другому гробу, где покоился следующий предок Рензела. Теперь различия с предыдущими картинами и статуями были слишком явными. Будто мы шагнули в другую эпоху. И ко всему прочему скульптуры сильно разнились с портретами, хотя изображали одного и того же человека. И чем дальше мы двигались, тем древнее становились работы.

Сначала витражные картины сменились на рисунки по металлу, а потом вовсе пропали, как и каменные гробы. Остались лишь две статуи, достигающие высотой почти до самого потолка усыпальницы. Мужчина и женщина с бесстрастными и стертыми временем лицами стояли с поднятыми вверх руками, точно приветствовали друг друга или просили путника остановиться — не подходить к огромной каменной плите, ждущей нас впереди. Вторые ладони статуй были опущены вдоль тела, и у женщины не хватало одного пальца.

— Первый наследник Элана и Тайсы, — произнес принц, глядя на статую мужчины.

— Тайсы? — удивилась я. — Так фамилия королей это…

— Да, — улыбнулся он и возложил цветы возле ног первого наследника, а потом его жены, оставив себе совсем крохотный букет. Чуть больше того, что он раскладывал на могилах. — Из поколения в поколение мы передаем имя той, ради которой Элан — Сын богов отказался от бессмертия. Первая королева Лунцелоса и жена Сына богов — Тайса Огненная.

Оставшиеся цветы он разделил на два букета. И тот, что побольше, отнес к огромной каменной плите с вырезанным на ней рисунком — символом объединенных луны и солнца, что так часто встречался в замке. Даже на полу холла гостевого крыла он тоже был начертан и порой чередовался с флагами герба — золотым ястребом в тронном зале.

— Ее прозвали Огненной из-за редкого в те времена цвета волос, — принц положил цветы на правую половину плиты. — Они были словно пламя.

С трепетом в душе я тоже подошла к плите, встала рядом с принцем и провела ладонью по ее шершавой поверхности.

— Элан тоже здесь похоронен?

— Да, — коротко ответил Рензел и глянул искоса на правую сторону плиты, которой касалась моя рука. — Именно здесь. Под вашей ладонью.

У меня пальцы задрожали от волнения, и я отдернула руку. Богиня! Надо же так близко оказаться к истории нашего королевства! Об этом тысячи подданных мечтают, а никому еще не удавалось. И что там королевство! Ерунда какая… Я, можно сказать, чуть ли не самого сына Богини касаюсь! Потомка наших создателей! По крови и плоти. Это… Это невероятно! Вот только принц почему-то совсем не разделял моего восторга. Его скулы напряглись. Губы плотно сомкнулись. Но в глазах я не заметила ничего злого или осуждающего. Напротив, в них была пустота — полное равнодушие.

Поначалу я даже подумала, что мне показалось, но когда обернулась и окинула взглядом арки, возле которых мы останавливались, поняла — принц положил цветы только на ту половину, где захоронена жена наследника, и не спешил класть их на сторону Сына богов.

— Вы не почтите даром первого короля Лунцелоса? — прямо спросила я, а кулак Рензела с остатками букета напрягся, и стебли в нем хрустнули.

— Мне… — хрипло произнес принц. — Мне не хватит цветов.

Надо же, какой интересный ответ. Я скользнула взглядом по цветам в руке принца и выдохнула:

— Раз так, — перестала прижимать к себе уже изрядно помятый букет васильков и с улыбкой положила его на вторую половину плиты. — В таком случае я отдам свой.

Краем глаза я заметила, как Рензел сначала нахмурился, наблюдая, как изрядно помятые мной цветы рассыпаются по надгробию, а потом с удивлением посмотрел на меня.

— Что? — насторожилась я.

Неужели обиделся на мое решение оставить подаренные им цветы на могиле Сына богов? Но принц вдруг усмехнулся. Его плечи опустились, пальцы перестали сминать несчастные стебли незабудок, которые вот-вот были готовы дать сок, а на лице промелькнуло странное выражение. Я не успела его рассмотреть и понять, принц быстро подавил ведомое лишь ему чувство, отступил от каменной плиты и произнес: