— Хорошо, отец Вадорис.

— И предупреди Агаю, чтобы на вечер она приготовила две дополнительные порции ужина, а перед рассветом собрала провиант для Покровителя.

— Слушаюсь, — поклонилась Тана и заспешила выполнять поручения. Вадорис повел нас дальше.

Вскоре мы вышли в коридор, где могли свободно пройти не больше трех человек. И остановились возле одной из множества закрытых дверей. Отец Вадорис достал потемневший от времени длинный ключ и отпер замок.

— Я подожду снаружи, Покровитель, — предупредил он, а принц крепче стиснул зубы и кивнул.

Мое сердце часто забилось, когда дверь тихо скрипнула и отворилась. В лицо ударил запах валерианы и каких-то трав, а ушей коснулся неразборчивый и сбивчивый шепот.

Первый в комнату вошел принц. Следом за ним на ватных ногах я и, выглянув из-за его спины, увидела прильнувшую к закрытому окну девушку. Ее темные, кудрявые волосы растрепались, белая сорочка задралась, оголив худые щиколотки, губы что-то постоянно бормотали в полной тишине комнаты. А когда дверь за нашими спинами закрылась, принц стиснул кулаки и осипшим голосом произнес:

— Здравствуй, Бриетта.

Девушка мигом замолчала и резко обернулась. Увидев принца, она села на пол, вжалась в стену и громко закричала.

Бриетта не переставала кричать и жаться в стену, пока принц не надел на голову капюшон, скрыв свое лицо. Только тогда ее крик перешел в отрывистое бормотание:

— Яркое солнце… Яркое солнце. Блестящая пыль… Пыль в небе. Пыль в глазах… В небе…

— Это же… — выдохнула я и стиснула кулаки. — Те же слова повторял Войр!

Бриетта забормотала тише. Потом тяжело вздохнула. Сложила руки, будто держала ребенка, и начала укачивать пустоту, напевая тихую мелодию. А у меня мурашки поползли по спине.

— Войр — ее отец, — сказал принц. — Войриш Хейз. И раньше он был торговцем цветов.

Бриетта, услышав имя отца, перестала напевать. Она оглядела комнату затуманенными синими глазами, но так и не найдя, кого искала, продолжила петь и укачивать невидимого младенца. А я наконец-то поняла, почему принц разрешил Войру остаться в замке, чтобы ухаживать за цветами, и дал ему «выходные» на время, когда в поместье собралось много гостей.

— Но… Что с ними случилось?! Вы же сказали, что Бриетта…

Я осеклась, припомнив наш разговор с принцем возле склепа. В тот день он ни разу не обмолвился, что Бриетта «умерла» или «погибла». Только то, что ее забрала болезнь, и она всех покинула.

Тогда я подумала — девушка умерла, и в который раз поспешила с выводами. Из этого мира Бриетту забрала не смерть, а безумие.

— Н-но почему? — произнесла вслух, а принц немного помолчал, наблюдая за тем, как Бриетта поднялась и стала пританцовывать под собственное пение.

— Наша семья, — тихо он заговорил, — непростая, как вы уже заметили. В ней есть правила, которые нельзя нарушать. И это не бессмысленная прихоть наших предков.

Он замолчал, немного подумал, а потом добавил:

— Не совсем предков. И не совсем прихоть. А жесткие правила, нарушить которые — значит дорого заплатить.

Бриетта перестала танцевать и опять прижалась к окну. Начала водить по нему ладонью, словно ловила закатные лучи солнца, и смеяться, когда от руки ей на лицо падала тень.

— И Бриетта с Войром та самая высокая цена, которую мне пришлось заплатить за свою беспечность.

— Я помню, — прошептала. — Вы говорили, что опоздали…

— Да, — подтвердил принц. — Опоздал.

Он оглянулся на меня. И пусть его взор прятали тень и край капюшона, я все равно чувствовала, насколько он пронзительный и тяжелый.

— Слишком поздно узнал, что Бриетта тоже выбрала Арона.

— А-а-а… рон! — повторила за ним девушка, хлопнула ладонью по стеклу, отчего оно опасно задребезжало, и воскликнула: — Солнце! Солнце-солнце-солнце! — и опять рассмеялась.

А меня словно молнией прошибло, и я позабыла как дышать. Перестала чувствовать пол под ногами. И картинка в уме сложилась до того, как принц произнес следующие слова, которые прозвучали так тихо, будто Рензел стоял где-то далеко, а не рядом со мной:

— В нашей семье продолжить род может только один наследник, рожденный самым первым, и это правило не нарушалось долгие века. А раз оно не нарушалось — никто не знал, какими будут последствия. И будут ли они. Пока Арон…

— Солнце!

— … и Бриетта не полюбили друг друга.

Я зажала ладонями рот и почувствовала, как по рукам со щек потекли горячие слезы. Взлохмаченная девушка снова принялась укачивать пустоту и напевать, а принц безжалостно продолжил:

— Бриетта понесла от Арона, но в тот же вечер потеряла ребенка и разум. Этим же вечером взволнованный Войр примчался в замок , но не успел рассказать мне, что его так напугало и почему он пожелал забрать дочь домой, как вдруг заговорил какую-то несусветицу, и тогда я понял — случилось непоправимое.

— Нет, — выдохнула я и покачала головой. — Это не…

— Не может быть? Не Арон? — усмехнулся принц, а Бриетта опять повторила имя лекаря и мечтательно улыбнулась.

И мне хватило… Хватило этой улыбки, чтобы понять — Рензел не лгал.

— Увы, миледи. Я хотел бы обмануть, но не могу. Видите, — он указал на полку возле железной кровати, где рядом с вазой, в которой уже теряли лепестки ромашки, стоял знакомый мне темный пузырек. — Арон смог залечить тело Бриетты, когда она вместе с ребенком потеряла много крови, но не ее душу. Он до сих пор присылает в Дом Сил лекарства в надежде, что когда-нибудь одно из них поможет.

Я сильнее прижала ладонь к губам в попытке проглотить жгучий ком, застрявший и доставляющий боль в горле, но ничего не получалось.

— В магии Арона тоже есть недостаток, — вдруг произнес принц. — Когда он исцеляет — он чувствует ту же самую боль. Лишь на миг, но сильную. А когда рядом кто-то погибает…

Он помолчал.

— Для него это хуже любого кошмара. Поэтому они с отцом не покидают замка, не исцеляют людей магией или делают это только через лекарства, усилив их целебные свойства магией. Поэтому для Арона, — он искоса на меня посмотрел, — так важно спасти чью-то жизнь любой ценой.

Я перестала прижимать ладонь к губам, чтобы подавить всхлипы — их попросту не осталось, как и слез. Опустошение напало так внезапно… Сначала меня затрясло, точно осиновый лист на холодном ветру, потом все словно бы вдруг обрубило, оставив меня ни с чем. Хотя нет, одно желание у меня все-таки нашлось.

— Я хочу уйти, — хрипло произнесла я.

Принц кивнул, и меня обдало ветром, когда он прошел мимо, чтобы отворить дверь. Взялся за ручку, но замешкался.

— Надеюсь, миледи, вы понимаете, что никто не должен знать о Бриетте. Я рискнул, все вам рассказав, и прошу вас: не заставляйте меня рисковать еще большим, чем сейчас.

Замолчав, он отворил дверь и остался ждать, когда я покину комнату. А я выскочила из нее, точно стрела. Несколько раз глубоко вдохнула, выгоняя из легких воздух с привкусом трав и валерианы, обняла себя руками и невидящим взглядом уставилась вперед, откуда к нам приближался отец Вадорис и девушка с подносом.

— Комнаты и ужин готовы, Покровитель, — поклонился служитель принцу, когда тот остановился за моей спиной.

— Спасибо, отец, — поблагодарил его Рензел. — Будьте добры, проводите мою спутницу в ее покои. А я еще немного осмотрюсь.

— Конечно, Покровитель, — вновь согнулся он в поклоне.

Вадорис передал девушке длинный ключ от комнаты, чтобы она, после того, как накормит Бриетту, заперла дверь, и попросил меня проследовать за ним, что я и сделала — ушла подальше от этой комнаты. Жаль только не от всей этой истории.

Когда же мы добрались до скромных покоев, где были только кровать, стол и шкаф, и мне подали ужин, я так и не смогла впихнуть в себя больше четырех ложек картофеля. Вся еда казалась безвкусной, и только вода принесла мне немного счастья, когда прогнала жажду и сухость во рту.