– Это и было запасное Убежище – я же рассказывал, – хмуро бросил молодой рыцарь. – Точка сбора? – задумчиво переспросил он. – Не знаю, никогда не слышал. Даже вопроса такого никогда не возникало – по крайней мере, у меня.

– Понятно, – покачал головой юноша, словно осуждая собеседника за такую непредусмотрительность. Тому, впрочем, было все равно. – И все же соваться теперь в Убежище я полагаю полным безумием. Проще сразу сдаться местным властям – мороки меньше.

– Скажете тоже: сдаться, – буркнул Эдуард. – Нет уж, без боя они меня не возьмут!

– Уверены, что ваша гибель так необходима? – спросил книгочей.

– А что мне еще остается? – пожал плечами молодой рыцарь. – Погибнуть в бою – в этом, по крайней мере, нет позора!

– Позора, может быть, и нет, но и смысла не много, – заметил юноша.

– А что прикажете делать? – особо не ожидая вразумительного ответа, повторил свой уже звучавший вопрос Эдуард.

– Навскидку могу предложить целых два варианта, – заявил, однако, Франц. – Первый: вернуться на Вессею, в мой скит. Вместе с девочками, разумеется. Тем самым уберечь их от Владык. Уберечь принцессу…

– А что, на Вессее есть свой собственный Черный Трон? – саркастически хмыкнул молодой рыцарь. – Принцесса без трона – и без надежды его когда-нибудь занять – обычная сопливая девчонка.

– Обычные сопливые девчонки, как ни странно, тоже хотят жить, – вкрадчиво проговорил книгочей. – И жить на свободе, а не в рабстве.

– Надолго ли – на свободе? Драконьи крылья не сложатся сами собой. Сколько еще Вессее ждать внимания Владык? Год? Десять лет? А после что?

– Что после – один лишь космос ведает, сэр Эдуард. – По мне так и десять лет, и год – куда лучше, чем ничего. Но я подозревал, что вы станете говорить что-нибудь подобное. Поэтому перехожу ко второму варианту: продолжить нашу миссию.

– Нашу миссию? – переспросил молодой рыцарь, не сразу поняв, что имеет в виду его собеседник.

– Именно. Отправиться, как мы и планировали, в Центральный храм и отыскать там координаты Третьей Верфи.

– Третьей Верфи! – картинно всплеснул руками Эдуард. – Да кому она теперь нужна?!

– Вы сами спрашивали, есть ли на Вессее Черный Трон, – ответил Франц. – На Вессее его в самом деле нет, но в Третьей Верфи – есть наверняка.

– И кого мы к нему приведем, даже если найдем? Последние остатки королевского рыцарства погибли в Убежище!

– Погибли рыцари, а не рыцарство, – не согласился юноша. Голос его был тверд, он, словно гранитная глыба, давил на мозг. – Воссядет на Черном Троне король или королева – будет Верфь. Будет Верфь – будут «седла», будут «седла» – найдутся для них рыцари. Так всегда было, и так будет вновь, если мы не отступим.

– Ага, не отступим: вдвоем – против всего Нового Мира, – грустно усмехнулся Эдуард. – Сашу с Изабеллой уж позвольте в расчет не принимать. Нет, это, конечно, звучит возвышенно, прямо как в героических асатских легендах или нартских рыцарских песнях – всегда терпеть не мог что те, что другие! Вот только где гарантия, что Владыки давно не обнаружили этот ваш храм и не завладели Третьей Верфью, а? – стукнул он по столу пустой кружкой. Хозяин мансиона некстати воспринял это как сигнал скорее бежать к столу с новой, видать, наполненной заранее, и разговор вновь пришлось ненадолго прервать.

– Постороннему найти Центральный Храм не так-то просто, еще сложнее попасть внутрь, если не знаешь, как, – проговорил Франц, когда они вновь остались вдвоем. – К тому же, вы сами рассказывали о попытках Владык пробудить Верфь в Столице. Будь в их руках другая, стали бы они это делать?

– Одна Верфь хорошо, а две – лучше, – пожал плечами молодой рыцарь.

– Сомневаюсь, что это так работает. Не уверен, но, вполне возможно, что действующая Верфь может быть только одна.

– Это вы в своих умных книгах прочли? – буркнул Эдуард.

– Ну а где же еще?

С полминуты молодой рыцарь размышлял над его словами.

– То есть, вы предлагаете забыть о том, что произошло в Убежище, и спокойненько отправиться в Центральный Храм? – спросил он затем.

– Зачем же забыть? – вздернул вверх брови книгочей. – Не надо ни о чем забывать. Наоборот, следует помнить все, что случилось, – хотя бы для того, чтобы не повторять совершенных ошибок. А так – да, отправиться в Центральный Храм. Как мы и планировали.

– С Сашей и Изабеллой? – уточнил Эдуард. – Вы помните, что у них нет документов?

– Неужели с этим ничего нельзя поделать? – задал встречный вопрос книгочей.

– Был у сэра Гуго один знакомый человечек… – признался молодой рыцарь после коротких раздумий. – Пару раз делал для нас кое-какие бумаги. Но все дела с ним сэр Гуго вел сам, я лишь однажды присутствовал при их встрече. Но попробовать можно! – вскинул он голову.

– Вот видите! – просиял юноша. – А где этот человечек живет?

– Неблизко. Но это не проблема, – заявил Эдуард, с каждой секундой вновь обретая былую уверенность. В самом деле, что это он так раскис? Ничто еще не потеряно окончательно! Главное, что принцесса по-прежнему жива и в безопасности – благослови космос эту злюку Кристину, из-за которой Саша решилась на побег! А раз так, рано опускать руки: пока в «седле» последний из королевских рыцарей, у Королевства в самом деле есть будущее! – Это не проблема, брат Франц, – повторил он, отставляя кружку и пододвигая к себе остывшее блюдо. – Подкрепимся – и в путь!

– Надо будет девочкам захватить перекусить, – заметил книгочей, также принимаясь за еду.

– Непременно, – кивнул, уже жуя, молодой рыцарь.

Эдуард

Человека, к содействию которого собирался прибегнуть молодой рыцарь, звали публикан Фаустус. Где его нужно искать и что следует говорить при встрече, Эдуард приблизительно себе представлял, но вот беда: уверенности в том, что тот не то что выполнит его просьбу, но хотя бы выслушает, не прогнав, у рыцаря было не много. И по мере приближения вожделенной встречи, ее, уверенности этой, почему-то становилось все меньше и меньше.

Из того, что о публикане рассказывал сэр Гуго, Эдуард помнил, что тот питт, когда-то числился Мастером Торговой Гильдии, но незадолго до прорыва Чужих был оттуда исключен не то за какие-то махинации, не то наоборот, за то, что попытался разоблачить жульничество коллег, но потерпел неудачу. Сэр Гуго больше склонялся к первой версии, сам публикан Фаустус, разумеется, придерживался второй.

После изгнания из профессии для него наступили, было, тяжелые времена, законно вести торговые дела экс-Мастер больше не мог, но хлебопашество – традиционное занятие жителей его родной планеты в герцогстве Альтер, так и называвшейся – Нива, где он поселился, получив свой «волчий билет», Фаустуса вовсе не привлекало, и он занялся торговлей нелегальной – но вовсе не контрабандой, как кто-нибудь другой бы на его месте. Его товаром стали документы – паспорта, лицензии, патенты и тому подобное – внешне практически не отличимые от подлинных, но вышедшие отнюдь не из официальных канцелярий, а из глубокого трехуровневого подвала дома Фаустуса. Благодаря старым связям, отбоя от клиентов не было, и подпольный бизнес процветал.

После реконкисты и отмены монопольных прав Большой Торговой Гильдии у изгнанника появилась возможность вновь легализоваться как купцу, что он и сделал, получив статус публикана. Но и прибыльного занятия, ставшего уже привычным, не оставил.

В своем большом доме на окраине городка – даже не одного из административных центов Нивы, а самого что ни на есть заштатного поселения – публикан Фаустус жил один, хотя, вероятно, мог себе позволить содержать целый штат прислуги. Работники у него имелись – кажется, среди них даже были один или два раба, – но все они трудились в здании фактории, по деликатным же вопросам, как помнил Эдуард со слов сэра Гуго, к разгильдяю следовало обращаться лично и на дому.

На трель электрического звонка – забавного устройства, которому в свое время, как говорят, прочили полное вытеснение дверных молотков, но давно вышедшего из моды – дверь Эдуарду открыл невысокий человечек в классической республиканской тоге синего цвета, намотанной, впрочем, немного небрежно, словно второпях. Был он лысоват, обладал загнутым вниз носом, непропорционально большим для его узкого лица, из-за чего немного походил на лишенную крыльев птицу, пухлыми, все время находящимися в легком движении губами – словно их хозяин непрестанно шептал что-то про себя, и внимательными, почти абсолютно черными глазами. Это и был публикан Фаустус.