— Здесь осторожно. Держитесь у стены, — предупредил Рензел, когда длинный тоннель начал постепенно подниматься, и мы оказались в просторной, скажем так, пещере.

Я послушно прижалась к стене, впилась пальцами в ее влажные каменные неровности и осторожно пошагала следом за принцем, то и дело поглядывая вниз, где слева, совсем рядом, зияла темная пропасть, откуда доносилось звуки похожие на звон маленьких колокольчиков и гул ветра.

— Это что? Вода? — прислушалась я к журчанию.

— Река, — пояснил принц. — Под землей есть озеро, и уже несколько сотен лет слуги черпают из него воду.

— Чудесно, — фыркнула я и поежилась, когда случайно толкнула ногой небольшой камушек, и тот со звонким стуком улетел вниз.

Он долго падал, прежде чем раздался плеск, почти неразличимый на фоне перелива «колокольчиков». Очень долго… Страшно представить, какая высота у обрыва. И когда мы вышли в очередной подземный коридор, я облегченно выдохнула. Лучше уж замкнутые стены, чем риск оступиться и шагнуть в бездну. Это… Это слишком страшно. Намного страшнее, чем читать о похожих приключениях в книгах.

— Почти пришли, — известил принц, когда перед нами появилась широкая лестница.

Она оказалась короткой, поэтому на этот раз мы поднялись гораздо быстрее, чем спускались под статуей ястреба, и уперлись в глухую каменную стену. Приблизившись к ней вплотную, принц приложил к губам палец и призвал меня к тишине. А я кивнула и стиснула юбку, когда Рензел надавил на камень сбоку и резким взмахом погасил лучину, оставив нас в кромешной темноте.

Мне показалось, что слишком долго ничего не происходило, поэтому я потянулась вперед, к Рензелу, желая ощутить его близость, что он не исчез. Не растворился в темноте и не оставил меня здесь одну. Но только скользнула пальцами по его рубахе, как стена перед нами сдвинулась вправо, а темноту разогнал беспокойный свет огня. С ним в лицо ударил воздух с запахом затхлости, плесени, сена и человеческой грязи.

Принц первым выглянул наружу, и только убедившись, что рядом никого нет, жестом позвал меня. Я тут же выпорхнула в узкий проем тайного хода, боясь, что тот закроется и оставит меня одну в темноте. И удивилась, когда обнаружила себя в длинном помещении, освещенном четырьмя факелами, прикрепленным к правой глухой стене. А слева выстроился ряд железных решеток, где царил вечный полумрак.

Почему вечный? Потому что окошки были гораздо выше человеческого роста и такими маленькими, узкими, а прутья в них толстыми и частыми, что вряд ли пропускали много света. Даже в самый солнечный день.

— Мы… — заикнулась я и замолчала, когда принц подвел меня к единственной не пустующей камере.

Взглядом я выхватила в ее мраке чей-то силуэт, и, судя по широким плечам, он был мужским. А Рензел за меня договорил:

— В темнице. Камеры для смертников.

В тот же самый миг тень шевельнулась — подошла к решетке. Грязные руки сжали прутья, и вскоре свет факелов озарил удивленное и опухшее от синяков лицо мужчины, который хрипло произнес:

— Мона?

— Френсис?

Я ринулась к решетке, но налетела на выставленную принцем руку и тихо охнула, когда он оттолкнул меня себе за спину. Поджав губы, Рензел смотрел на Френсиса, который, как и я, не понимал, что происходит.

— У нас почти не осталось времени, — произнес принц холодным тоном. — Сейчас по приказу Лариса у стражников идет пересменка. А потом, Френсис, тебя казнят.

Френсис сильнее стиснул железные прутья, и костяшки его пальцев побледнели, а я стрельнула гневным взглядом на принца. Разве можно так издеваться над человеком, которого сам же приговорил к смерти? Так еще усмехнулся гадко. Поднял руку и…

Его глаза вспыхнули голубым магическим пламенем, а на раскрытой ладони один за другим начали появляться из воздуха капельки воды. Они постепенно объединились — собрались над рукой принца большой водяной шар, который постоянно менял форму: то вытягивался, то вновь становились круглым — и играл бликами на свету факелов. Вдруг принц сомкнул пальцы. Шар исчез в его ладони, а от кулака повалил белый пар, устремляясь к земле.

Рукав черной рубахи Рензела покрылся сеткой инея. Послышался тихий и частый треск с шипением. Но когда все закончилось, и Рензел наконец-то разжал ладонь — на ней остался лежать ключ изо льда.

— Если хочешь спасти жену и сына, — заговорил принц и на миг замолчал, поиграв желваками, — ты поклянешься леди Цессаре в верности. Самим богам пообещаешь присматривать за ней, и если рядом с замком появится опасность — немедленно известишь меня, леди Цессару или Арвела. Говорить с нами не обязательно. Хватит того, что ты просто придешь.

— В-ваше высочество, — выдохнула я и спрятала дрожащие губы за ладонью, когда меня переполнили чувства. А Рензел продолжал:

— Если потребуется, ради нее отдашь свою жизнь. Если встанет выбор между ней и твоей семьей — выберешь ее.

— Ваше высочество! — на этот раз я прошептала возмущенно и отдернула ладонь от губ, но Рензел не обратил на меня никакого внимания.

Он поднял ледяной ключ и прошипел:

— Сделаешь все от тебя зависящее, чтобы леди Цессара жила. И тогда ты получишь этот ключ, шанс очистить свое имя и мою клятву сделать все, чтобы спасти твою семью. Выбор за тобой, Френсис, — произнес принц с нажимом. Он прокрутил ключ между пальцев и протянул его мне. — Я не каждый день даю обещания предателям и лицемерам. Поэтому либо мои условия, либо ничего.

Все еще глядя на принца с укором, я взялась за второй конец ключа, ощутив на кончиках пальцев колючий холод. Рензел не сразу его выпустил. Где-то с мгновение он тоже смотрел на меня, будто хотел что-то еще добавить, но передумал, отступил к стене и поторопил:

— Времени на раздумья нет, миледи. Будьте добры, возьмите клятву у Френсиса, и мы уйдем. И пусть повторит все, как я сказал. Только тогда подходите к решетке, чтобы отдать этот ключ.

И хотелось бы с ним поспорить. Попросить Рензела смягчить условия сделки, но… Скрещенные руки. Постукивания пальцами по локтю. Напряженная челюсть. И чуть хмурые брови. Одного взгляда на него хватило, чтобы понять — он останется непреклонным. Так еще вспышка факела, промелькнувшая позади Френсиса в маленьком окошке, заставила поторопиться.

«Значит, все или ничего», — с грустью подумала я, и на слабых ногах, точно они принадлежали не мне, а набитому соломой чучелу, сделала шаг к наемнику. Прижала ладони с ключом к груди, выдохнула и произнесла:

— Френсис, вы…

— Да, мона, — выдохнул он и прижался лбом к металлическому пруту, а его просунутые сквозь решетку руки безвольно повисли. — Я все слышал.

Наемник вздохнул и посмотрел на меня исподлобья.

— Все или ничего, — произнес он мои же мысли и вдруг попросил: — Отсчитайте, пожалуйста, до десяти.

— Что? — удивилась я.

— До десяти, мона, пожалуйста, — повторил он и прикрыл веки. — У меня же есть десять секунд?

Я оглянулась на принца, и когда тот кивнул, пожав плечами, выполнила просьбу Френсиса. Поначалу старалась не торопиться, все-таки Рензел буквально поставил перед ним выбор: я или семья. Даже мне было сложно принять эти жесткие условия — чувство вины уже заскреблось в груди. А что сейчас происходило внутри Френсиса — я и подумать не могла. Однако на цифре пять принц все-таки меня поторопил, пригрозив, что Ларис и стража уже идут. И если мы не успеем — договору конец. Поэтому последние три цифры я произнесла очень быстро, а Френсис снова выдохнул, открыл глаза и произнес:

— Мона Цессара, я даю клятву перед вами и богами быть вам верным…

Мое сердце подпрыгнуло к самому горлу и часто там забилось. Я сильнее прижала к груди холодный ключ и почувствовала, как руки стали чуть влажными. Задержала дыхание в страхе вдохнуть. В страхе, что сейчас придут стражники и Френсис не успеет дать клятву. А наши старания пойдут кобыле под хвост. И судя по тому, как ускорился Френсис, он тоже этого боялся, а заодно и тех слов, что сейчас говорил: