Рензел… Богиня, он все еще так бледен, и я не знала что делать, как ему помочь, когда он… Он столько раз меня спасал.

Я начала кусать губы, чтобы заглушить боль в сердце. И винила себя, что не дала нам чуть больше времени побыть вместе. Если бы я раньше поняла, что люблю его. Если бы не упрямилась и сразу послушала свое сердце! То не потеряла бы столько времени. А теперь я утратила любовь всей своей жизни.

Ботинки Фреджела перестали стучать о пол, и наступило давящее молчание.

— Рен, — поморщилась я и взмолилась: — Пусти меня к Рену. Я хочу… попрощаться.

Попрощаться — такое простое слово, а полоснуло по сердцу словно острый клинок. Объятия Арона дрогнули и разжались. Наверное, он тоже понял, что больше не нужно меня удерживать. Если не помогла жертва его отца, то Рензела уже не спасти.

Я подползла к принцу и выдохнула обжигающий воздух, чувствуя, как с ним теряю остатки самообладания. Стиснула платье на груди — напротив сердца, что сейчас тонуло в яде горечи. Потянулась пальцами к груди принца, скользнула по ней, чувствуя прохладу изорванной и мокрой от крови атласной рубахи. Рельеф любимого тела.

— Рен… Я…

Моя ладонь остановилась в том месте, где была его татуировка, что навсегда связала наши судьбы. Души. Я задрожала, склонилась и коснулась лбом его груди. Поняла, что не хочу прощаться. Не могу. Не готова.

Отчаянно стиснула его рубаху. Закусила губу, сдерживая подступившие рыдания, и скользнула щекой к плечу. Уткнулась Рензелу в шею, чтобы поймать остатки самого прекрасного и родного в мире аромата — можжевельника и мяты. Всхлипнула и мучительно простонала:

— Вернись.

И только мой голос смолк, как тишина холла сгустилась. Сомкнулась со всех сторон. Сдавила. Захватила весь мой мир.

И разрушилась, когда раздался хриплый, громкий вдох.

На закате.

— Держи.

Продолжая обнимать меня за плечи — а я липнуть, точно банный лист — Рензел протянул Френсису письмо. Изрядно потрепанный генерал Альтарии взял его и заинтересованно осмотрел, а как заметил печать с гербом ястреба, что-то показал жестами.

— «Что это?» — перевел Арвел, чей вид… был, мягко говоря, плачевным.

Мы нашли его под завалом рядом с Лоррихом, которому повезло чуть больше, и он не выглядел так, будто один прошел всю войну.

Сейчас Арвел в красной от крови рубахе, подпаленными седыми волосами, разбитой губой и бровью и порезом на животе, но с привычным чопорным, видом стоял подле принца. А Лоррих командовал слугами и помогал раненым воинам. Гостями занялась Астария. Она сказала, что это ее долг — позаботиться о подданных вместо мужа, и ушла к сэру Ларису, вместе с ним провожать до карет тех, кто выбирался из тронного зала по ледяной тропе, созданной принцем.

— Это — письмо королю Альтарии, — кивнул на свиток принц и погладил меня по плечу, отчего я крепче стиснула свои объятия. — В нем вся правда.

Френсис удивленно вскинул бровь:

— «Вся?», — перевел Арвел, и Рензел улыбнулся:

— Вся, — он заглянул мне в глаза. — Я устал от лжи и недомолвок. Уверен, Эверих все поймет, когда прочтет его, и простит. Он всегда говорил, что ты его единственный друг.

Я глубоко вздохнула и прикрыла веки, прислушиваясь к его голосу и биению сердца. Как только принц пришел в себя — он сразу исцелился. Белый огонек затянул кровавую отметину. И теперь я без стеснения погладила пальцем похожий на звезду шрам под рубахой.

— Но ты можешь не отдавать письмо и придумать свою правду, — ехидно заметил принц. — Но если Эверих тебя не простит за нее, так и быть, я найду тебе уголок рядом с Мраком и Тенью.

Ротвейлеры возле наших ног, недовольно заворчали — принц вылечил их еще в холле замка, когда я смогла разжать свои объятия и выпустить его, а Френсис беззвучно рассмеялся, и «сказал» жестами:

— «Нет, я тоже устал ото лжи и отдам письмо».

Он склонился и подозвал Мрака, но Тень не пустила его одного и тоже подошла, настороженно сверкая глазами.

— «Простите, меня», — перевел дворецкий, жесты Френсиса, а я заметила, как засветились глаза Рензела.

Мрак одобрительно гавкнул и позволил потрепать себя по голове, а Тень поймала зубами руку Френсиса, но не укусила. Лишь подержала некоторое время, после чего выпустила, фыркнула и вернулась к моим ногам.

— «Женщины…» — вздохнул Френсис, и все мы тихо рассмеялись.

Даже уголки губ Арвела дрогнули. А когда наш немного уставший и печальный смех прекратился, взор Френсиса обратился ко мне:

— «Я ваш должник…— начал переводить Арвел и задумался, но после недолгой заминки все-таки добавил: — Мона, — наверное, вспоминал, как Френсис меня называл. — И если вам потребуюсь — вы всегда можете меня позвать».

— Спасибо, Френсис, — осипшим от криков голосом произнесла я. — И ты приезжай в гости, когда пожелаешь. А еще пиши.

— «С радостью…» — начал переводить Арвел и замолчал, когда Френсис показал знак, в котором я узнала «мона».

Генерал Альтарии озадачился и повторил его, а дворецкий приосанился и выдал:

— Ваше высочество и будущая королева леди Цессара Тайс.

Я прыснула от его упрека, а Френсис опять беззвучно рассмеялся и поменял свой жест.

— Извинения приняты, — усмехнулся Арвел, отчего на его губе лопнула ранка. А он даже не подумал стереть капельку крови! Так и остался стоять, держа руки за спиной. Жуть…

Принц подозвал конюха Чакса, с которым я познакомилась у конюшни, когда искала Лисаву, и тот вручил Френсису повод белой лошади. Генерал Альтарии ловко запрыгнул в седло, но перед тем, как уехать, повторил жест, как тогда… В лесу, помогая мне и Арвелу бежать.

Он три раза ударил себя в грудь, где билось сердце, низко поклонился и умчался к воротам. Я глубоко вздохнула, провожая его взглядом и, когда он скрылся из виду, еще крепче обняла Рензела.

— Цесса, — почувствовала, как его губы коснулись моей макушки. — Не бойся. Я никуда не денусь.

— А вдруг… — шепнула я, и к горлу опять подкатил ком. — Пообещай, что больше никогда меня не оставишь.

Принц вздохнул:

— Обещаю, — он достал из кармана потерянную мной в тронном зале белую гвоздику и воткнул мне в волосы.

Я довольно прищурилась и произнесла:

— И повтори.

— Что повторить? — удивленно хмыкнул принц.

— Ну, то, что сказал, когда… — я осеклась, ни в силах произнести слово «умирал», но он понял.

Рензел лукаво улыбнулся и прошептал:

— Я люблю тебя, Цесса.

Я судорожно выдохнула, и зарылась лицом в его рубаху.

— Теперь-то ты меня отпустишь?

— Угу, — нехотя согласилась я.

Правда, не сразу перестала сжимать свои объятия, но когда наконец-то отпустила принца, заметила, как он наблюдает за Ароном, который стоял возле тела отца и задумчиво смотрел на дядю.

Король и его брат лежали друг рядом с другом. Их ладони покоились на груди, а лица приняли одну и ту же маску смерти. И чем дольше я на них смотрела, тем больше подмечала сходство, которое не смогло стереть даже время.

— Рен, — шепнула принцу и указала взглядом на лекаря.

Тот кивнул, и мы вместе к нему подошли.

— Я знал… — хрипло начал лекарь и стиснул в руке корону хелгара. — Знал, что Фреджел жив и не рассказал о нем.

Он на миг замолчал.

— Прости.

Принц крепко сжал его плечо, а я подняла два оторвавшихся и чуть обгоревших цветка рододендрона. Один положила на грудь почившего короля, а второй оставила у его брата.

— Он обещал тебя спасти… — вспомнила слова Фреджела и оглянулась, когда молчание братьев затянулось.

Арон и принц с удивлением на меня смотрели. Наверное, не ожидали, что я положу цветок тому, кто хотел меня убить.

— «Если чистая разумом дева не полюбит дитя луны — бессмертная кровь навсегда покинет землю. Если любовь окажется ложной — ее потомки не получат искупления…» — произнес строчки из легенды Арон. — Фреджел хотел, чтобы бессмертная кровь исчезла. Он верил, что боги пообещали прощение только потомкам девы с чистым разумом, но не нам — вторым детям. А так он надеялся сделать нас простыми людьми