— Раз, два, три, четыре… — начала я считать. Замолчала. И пересчитала снова: — Раз, два, три, четыре, пять, шесть…

Нет! не может быть. Семь! Здесь всего семь камней?

Я сорвалась с места и обежала вокруг дерева на случай, если восьмое надгробие где-то в другом месте: за высоким корнем, холмом или еще чем-то. И когда удостоверилась, что ничего, нигде не упустила, еще раз пересчитала камни, делая шаг от одного к другому, а оказавшись возле последнего — седьмого — схватилась за голову и простонала.

«Семь звезд — это семь женских душ! Как в легенде. Когда после смерти Богиня забирает умерших женщин и нерожденных детей к себе на небеса! Лисава непросто дала мне подсказку, а самый настоящий ответ! — восторженно подумала я. — И он постоянно был в моей голове, а теперь… Теперь я должна все внимательно осмотреть. Вдруг найдется что-нибудь еще?»

Я ринулась к первому камню, желая отыскать на нем хоть какое-то объяснение, почему их тут семь. Вдруг на одном начертано сразу два имени? Присела. Осмотрела. Но ничего не нашла. Никаких надписей…

Переметнулась к следующему и с часто бьющимся сердцем его изучила. Потом третий, четвертый… Но все было пусто. И когда добралась до пятого, услышала за спиной хлопок двери.

Рензел покинул склеп и отступил от его входа, отряхивая руки, но когда встретился со мной взглядом — остановился, замер и опустил ладони. А я выпрямилась и пересохшими от волнения губами вымолвила:

— Ваше высочество… Их здесь семь. Но почему? Почему их здесь семь?

— Ваше высочество, почему камней семь? — повторила я и прижала к груди испачканные о камни руки.

— А сколько их должно быть? — хмыкнул принц.

— В-восемь? — в замешательстве выдавила я и перестала дышать, совершенно случайно вспомнив слова принца, когда мы играли с ним в крокет. Тогда он переспросил: уверена ли я, что невест было восемь? И что если их, правда, не было восемь, а только семь? Тогда получается, что кто-то пустил слух про восьмую невесту? Но зачем? Или я что-то упускала…

— Акана, Риль, Натэль… — начала я перечислять имена и считать, но принц меня перебил:

— Шайла, Лура… Да, миледи, я всех помню. Даже помню, что они любили.

Принц подошел ко мне твердым шагом и опустил взор на первый камень слева:

— Акане нравилось пение птиц, Риль обожала танцы и виноград, Натэль…

— Была той еще хохотушкой, — усмехнулась я, а принц, печально улыбнувшись, кивнул:

— Да. Меня порой раздражала ее веселость — казалась неискренней.

«В этом вся Натэль, — подумала я. — Никто и никогда не понимал: искренняя она или нет». Однако не стала об этом говорить. Каким бы человеком Натэль ни была, все давно осталось на ее совести. А принц тем временем продолжил:

— Но отцу нравился ее смех, и они часто шутили за завтраком и обедом.

Он шагнул к следующему камню:

— Шайла любила полевые цветы. Лура… — он запнулся, наклонился и провел пальцами по ее надгробию. — Ее страстью были ароматы. И когда я подарил ей шкатулку полную редких духов, зеленые глаза Луры светились ярче звезд.

В его голосе почудилась грусть, а меня вдруг кольнуло в груди, когда я поняла, что Лура была дорога принцу. Кажется, она продержалась в замке дольше всех.

— Вы любили ее? — вырвалось у меня прежде, чем я поняла, а принц дернул бровью и на меня оглянулся.

Он не сразу ответил. Сначала хмыкнул, выпрямился, убрал руки в карманы и только потом заговорил, слепо посмотрев на статую в дереве:

— Мне нравилось, как Лура пела, гуляя в саду. Ее голос успокаивал. Он был мягким и ненавязчивым, словно щебет птиц. Но почему-то Лура смущалась и замолкала, когда замечала меня, поэтому… Да, миледи, — он усмехнулся. — Чтобы послушать ее пение, я скрывался и подглядывал за ней, о чем нисколько не сожалею.

Я фыркнула и отвернулась:

— Мне мачеха говорила, что у меня голос как у курицы, — зачем-то призналась я, а принц пожал плечами:

— Я по воле родителей учился играть на флейте…

— На флейте? — удивилась я, потому что совсем не представляла его с флейтой.

Тот улыбнулся:

— Да, но быстро понял, что это не мое. Выучил шутливую песенку «Пьяная цикада». Сыграл ее отцу, отчего он был в гневе и наконец-то разрешил мне бросить это скучное занятие, — он отступил от камней и повернулся спиной. — Никто не идеален, миледи. И никогда не сравнивайте себя с другими.

Мои щеки вспыхнули:

— Я и не сравниваю!

— Да? — оглянулся с ухмылкой принц. — А мне показалось, что вы сравнили себя с Лурой.

— Нет! Я не!.. Я… — оглянулась на камень и почувствовала, как все мое возмущение иссякло. Может быть и правда, сравнила? Только не знаю зачем.

Я выдохнула. На миг прикрыла глаза и произнесла:

— Понимаю, вам сложно об этом говорить, но прошу, расскажите об остальных невестах, — опустила я взор на два камня возле своих ног. — Я тоже хочу знать их имена и что они любили. Хочу их помнить. Вместе с вами, — украдкой на него посмотрела и принялась ждать.

И после недолгого раздумья принц наконец-то произнес:

— Мила любила сладости, особенно с клубникой, но часто от них отказывалась. Боялась располнеть, — уголок его губ дрогнул. — А…

Он вдруг осекся, поэтому я решила подсказать ему имя последней девушки, чтобы немного подтолкнуть — придать смелости:

— Бриетта?

Но почувствовала, как внутри все перевернулось, когда хором со мной принц тоже произнес имя. Имя совсем другой невесты:

— Ная… — и замолчал.

Рензел медленно моргнул и перевел на меня взгляд. Нахмурил брови. Развернулся и напрягся, а я побледнела. Невольно отступила, чуть не споткнувшись о камень той, кого он назвал Наей.

— Миледи, — произнес принц низким, ровным голосом, от которого у меня внутри все задрожало. — Откуда вы знаете про Бриетту?

Я прерывисто вздохнула и задержала дыхание. Растис многое мне рассказал. Слишком многое. Вдруг, если я его упомяну, принц разозлится и его накажет? Будь Растис хоть трижды неприятным, я не могу его так подвести. Богиня, что же ответить?

— Впрочем, — вдруг лицо принца разгладилось. Он вынул руки из карманов и расслабленно их опустил. — Неважно откуда вы о ней знаете. Бриетта единственная, кого одолела болезнь, поэтому она не здесь.

— Какая болезнь? — вымолвила я.

— Увы, неизлечимая. Бриетта оказалась слаба телом и духом, когда я это понял — уже не смог ей помочь.

— Но почему вы сразу о ней не рассказали?

— Потому что, миледи, мне нечего рассказать о Бриетте. До того, как она нас покинула, я успел узнать о ней только одно: что она меня до смерти боится, — ухмыльнулся он. — В точности так же, как сейчас боитесь вы.

— Я не боюсь, — стиснула кулаки и шагнула ему навстречу, а принц резко убрал руки за спину, отчего я вздрогнула. Хотела, было, отшатнуться, но только шаркнула ногой по земле, как вернула ее обратно.

— Никогда не сомневался в вашей храбрости, миледи, — смерил меня насмешливым взглядом принц и отвернулся. — А теперь, когда я ответил на все ваши вопросы, предлагаю… Нет. Настаиваю на возвращении в замок. Совсем скоро прибудут важные гости, и я обязан их встретить.

Он шагнул вперед, а я в последний раз окинула взглядом ладони Богини и, пусть не сразу, но увязалась следом за принцем. Всю дорогу мы не разговаривали. Он держал руки за спиной и думал о чем-то своем. Я шагала чуть позади и боролась с противоречивыми чувствами.

Меня одолевали разные мысли. Сомнения. И пусть я много выяснила о принце, а заодно об Ароне, например: почему испортились их отношения, — но все равно мне казалось, будто совсем его не знаю. Чувствовала пропасть между нами. И даже пару раз набирала воздуха, желая задать какой-нибудь вопрос, но не произнесла ни слова. Банально не знала, о чем спросить. Лишь когда мы остановились возле западного крыла, в уставшей голове шевельнулась вялая мысль поинтересоваться насчет книги, но сейчас принц был не в лучшем расположении духа. Поэтому, чуть поразмыслив, я оставить ее на совести Арвела. Если уж у него не получится достать мне книгу, тогда я сама побеседую с Рензелом. А пока пусть все будет так, как будет.