Он гораздо крупнее Тени и наверняка сильнее, как положено бойцу и добытчику. Допустим, я права, то помимо обезболивания ран и силы у него должен быть еще один талант — очень острый нюх, чтобы достать пропитание для своего потомства и их матери.

— У Мрака ядовитая слюна, — принц покосился на Френсиса, но не стал ничего утаивать.

Похоже, интерес к моему замыслу перевесил опасения за тайны своих питомцев. Хотя так принц мог попросту попробовать запугать Френсиса, что без снаряжения у него нет ни одного шанса справиться с Мраком.

— Она может обезболить, обездвижить или убить. Мрак сам решает, сколько яда в ней окажется.

Ого! Вот это да… Тогда понятно, почему Тень настолько устойчива к ядам. Если Мрак добытчик, то принесенное им мясо может быть отравленным.

— Он сильный, — продолжил принц, сощурил глаза и немного помолчал, когда я прижала к груди стиснутые кулаки. — И у него острый нюх.

— Прекрасно! — воскликнула я, радуясь, что в детстве из-за собственной незрелости не бросила читать книгу «Одинокая волчица». Тогда книга показалась мне скучной, но повзрослев, я поняла, как много знаний она мне дала о животных и дикой природе. — Френсис, — почти не сдерживая улыбку, обратилась к наемнику. — У вас осталось что-нибудь от жены или сына?

— Да. Кольцо, — он кивнул на обыскавшего его стражника. — В моей сумке.

Я тут же протянула руку, потребовав у стражника вещи наемника. Тот неуверенно посмотрел на королеву и, когда она кивнула, отдал сумку.

— Внутренний карман, — пояснил Френсис, когда я принялась рыться в его вещах, где было полно разных склянок с подозрительным содержимым. А еще иголки от дротиков и один кинжал…

— Нашла! — аккуратно вытащила белый платок. Развернула его, и в лучах заходящего солнца сверкнуло золотое обручальное кольцо, инкрустированное рубином размером с ноготь. — Замечательно-то как, даже пятнышко крови сохранилось!

Подбежала к принцу со свертком на ладонях.

— Если семья Френсиса на самом деле где-то рядом — в столице, то Мрак сможет отыскать их по запаху! А Френсис притворится, что продолжает на меня охотиться, но на самом деле будет следить за другим убийцей. И если он объявится, Френсис нас предупредит! — выпалила я и вдохнула с надеждой, что мои слова не показались по-детски наивными после тирады Рензела.

С часто бьющимся сердцем я заглядывала в его льдисто-голубые глаза и ждала ответа. Но тот только молчал и пристально смотрел в ответ, почти не выказывая эмоций.

— Рензел? — позвала его королева, и принц наконец-то пошевелился.

Он забрал из моих рук белый платок с кольцом и приказал:

— Сэр Ларис, отведите Френсиса в темницу.

Наклонился, поднял Тень и отвернулся к башне западного крыла, готовясь уйти. Мрак мигом оказался у его ног.

— Что? Но почему? — удивилась я, а Ларис решительно ответил:

— Слушаюсь.

— Ваше высочество, подождите! — бросилась я за принцем, но остановилась, когда заметила, как стражники подхватили под руки Френсиса и поставили его на ноги. — Стойте! — преградила им путь, не позволив уйти. — Если вы не верите, то он поклянется! — и обратилась к наемнику: — Френсис! Быстрее, дайте клятву, что не предадите меня!

— Я… — хрипло выдохнул он, но жесткий голос принца перебил:

— Закрой свой рот, Френсис! — грозно прогремел Рензел, а в его глазах сверкнула магия. — Я не желаю иметь дел с тем, кто держит слово только под страхом клятвы. Ты утратил честь в моих глазах. И не достоин покровительства богов.

Я опять хотела возразить, но Рензел не дал вставить ни слова.

— Сэр Ларис, — громко окликнул он рыцаря и потребовал: — Немедленно уведите его в темницу. А завтра с первыми лучами солнца казните.

Такое решение даже Лариса немного удивило, отчего очередное «слушаюсь» прозвучало не столь уверенным. У меня же внутри все похолодело и сжалось от жестокого приказа. На миг я потеряла дар речи, но встрепенулась, услышав тихий шепот уходящего под конвоем стражников Френсиса: «Спасибо, мона». И с жаром запротестовала:

— Ваше высочество! Это бесчеловечно! Я понимаю, он совершил ужасный поступок, но Френсис всего лишь хотел…

И замолчала, наткнувшись на пылающий взгляд принца.

— Я знаю, леди Цессара, что он хотел, и сейчас я хочу того же — защитить свою семью. Даже ценой вашей ненависти.

— Вы жестокий… Вы обрекаете на смерть ни в чем неповинных людей, — подалась вперед я, крепко стиснув кулаки. — Женщину и ребенка!

— Да, это так, — жестко произнес принц, отворачиваясь к башне. — Но сейчас мне все равно, леди Цессара, добрый я совершаю поступок или злой.

Он пошагал прочь, а я почувствовала, как внутри меня что-то оборвалось. Кулаки затряслись от напряжения. Хотя нет — это я вся задрожала от негодования и чувства несправедливости. Рензел назвал Френсиса эгоистом, хотя сам поступал не лучше — ради себя и своего счастья готов жертвовать другими людьми. Не это ли не эгоизм?! И только я начала в него верить — в принца, в его человечность! — как он опять все разрушил. Явил свою натуру, где не найти даже крупицы жалости, понимания и сострадания. Неужели этот жестокий человек станет моим мужем? Да ни за что!

— Ваше… — прорычала я и вздрогнула, когда теплая ладонь легла на дрожащий кулак.

Встретившись с моим взором, королева прикрыла веки и покачала головой, а у меня на глаза навернулись слезы:

— Почему, миледи? Почему он такой?.. Такой… — пытаясь проглотить горький ком в горле, выдавила я, а королева утерла с моей щеки первую слезу и печально улыбнулась:

— Потому что он не хочет тебя потерять.

Я еле удержалась от желания выкрикнуть: «Он уже меня потерял!» — и до боли закусила дрожащую губу. Как вдруг королева заключила меня в теплые и нежные объятия.

Так меня еще никто не обнимал. И ничего подобного я не чувствовала, наверное, с самого младенчества, когда не стало моей мамы. Я словно оказалась под крылом… Крылом, что укроет от дождя, согреет в стужу и спрячет от опасности. Уткнувшись в плечо Астарии, я вдохнула ее запах и почувствовала дух лаванды. Зажмурилась, позволив слезам литься, потому что понимала — теперь при всем желании их не сдержу. А королева ласково погладила меня по волосам и произнесла:

— Тебя не заменить, Цесса. Ни за что не заменить… И пусть ты не поверишь, но я хочу, чтобы ты знала: в моем сердце осталось место лишь для одной дочери — для тебя. Поэтому поплачь, Цесса, — ее объятия стали крепче. — Позлись на моего сына, он это заслужил. Но прошу, — ее голос дрогнул и опустился до шепота. — Не теряй в него веры. Не теряй веры во всех нас.

Она зашептала что-то еще успокаивающее, но я уже не слушала. Я стиснула пальцами шелковую накидку ее платья и дала себе волю выплакать всю скопившуюся обиду и не только на принца, но и на саму Астарию. Потому что даже после этого ужасного поступка, добрая и чуткая королева продолжала верить в своего сына и просила меня о том же.

Я выплакивала весь пережитый за сегодня кошмар. Всю боль. Отчаяние. И противоречие, что разрывало душу на две половины. Часть меня печалилась от решения принца, а вторая с ним соглашалась и злилась на Френсиса за то, что он посмел навредить Тени, Лисаве и мне.

Вдруг принц прав, и Френсису не следует доверять, а к совету королевы стоит прислушаться? Если да, тогда почему от этих мыслей сердце начинает тяготить сожаление? Почему оно болезненно сжимается, и я чувствую, будто случилось что-то неправильное? Что-то непоправимое.

Почему, Богиня, я так не хочу мириться с решением Рензела?

«Даже ценой вашей ненависти», — уже не в первый раз я слышала от принца эти слова и никак не могла выкинуть их из головы. Неужели ему настолько плевать, что будет чувствовать к нему его будущая жена? Это жестоко не только по отношению ко мне, но и к нему самому. Поэтому я совсем не понимала Рензела. Не понимала, чего он добивался. Так еще королева окончательно меня запутала.