Отложив в сторону детали эфеса, Александра совместила клинки – те совпали идеально, для кованых изделий – на грани невероятного. Но случившееся затем было и вовсе за этой гранью. На стержне одного из клинков внезапно обнаружился паз – Александра была совершенно уверена, что секунду назад его там не было, – а на стержне другого – шип. Шип вошел в паз, послышался щелчок, и клинки, словно ножницы, разошлись в стороны под углом градусов в семьдесят, едва не отрубив ей пальцы. К счастью, Александра успела среагировать, выпустив соединившиеся клинки из рук. Тем временем по их режущим кромкам пробежала белая искра, воздух над упавшими на кровать клинками сгустился, сложившись в тусклую, сильно размытую картину, отдаленно напоминающую трехмерную звездную карту. Настолько нечеткую, впрочем, что утверждать это с уверенностью она бы не взялась.

Какое-то время Александра завороженно смотрела на нее, затем, осторожно протянув руку, дотронулась до одного из лезвий. То было холодным, как лед. Она взялась другой рукой за второе лезвие и слегка потянула – клинки тут же рассоединились, словно их никогда ничего и не связывало между собой, карта – или что это такое там было – мгновенно исчезла.

Уронив один из клинков на кровать, Александра провела пальцем по стержню второго – никаких пазов или шипов на нем не было. Осмотр второго клинка привел к тому же результату. Но стоило их вновь свести вместе – на этот раз Александра сразу соединила стержни под нужным углом, как все повторилось – щелчок, искра и мутная карта – разве что на этот раз она была к этому готова и удержала конструкцию в руках.

– А их, выходит, и правда должно быть пять, – пробормотала Александра, размыкая соединение. – Добавить три – и получится правильная звезда о пяти лучах. Тогда, наверное, и голограмма проявится…

Вот только три других «драконьих когтя» находились далеко. Очень далеко.

Наскоро придав кортикам первоначальный вид, Александра повесила принадлежавший Эдуарду обратно на стену, второй, подумав, пристроила на полке неподалеку и вышла из покоев, чтобы отдать необходимые распоряжения Ливии.

За годы службы в Храме из хрупкой двенадцатилетней сиротки Ливия превратилась в стройную двадцативосьмилетнюю женщину классической красоты, достойной воплощения в мраморе лучшими скульпторами Республики. Без сомнения, живи она в миру, у нее не было бы отбоя от поклонников – что сейчас, что десять лет назад. Прежде Александра не раз предлагала жрице оставить Храм, не хоронить себя заживо в его холодных стенах, но ничего, кроме неумело скрываемой обиды, эти попытки у Ливии не вызывали. Жизни вне Храма белокурая помощница Констанции для себя не мыслила.

В последнее же время, когда возвращение Александры в драконью кровь из отдаленной и туманной перспективы, каковой оно казалось когда-то, превратилось в дело самого ближайшего будущего, вопрос о судьбе Ливии встал уже совершенно в ином ключе. Во время следующего явления Владыки Александра уйдет, но Храм не должен опустеть. Республике Константина нужна Констанция, и лучшей кандидатуры, чем выросшая в Храме Ливия, придумать было невозможно.

Идея эта родилась не в голове Александры – надо признать, она вообще не задумывалась о том, что и как пойдет в Республике после ее ухода. Ее высказала Юлия, а ее устами – Владыка. А значит, так тому и быть.

Пока же Ливия продолжала играть прежнюю роль – жрицы, старательной и верной помощницы и единственного человека в Республике, видящего Вещую Констанцию иначе, чем восседающей на высоком троне в золотой маске.

Александра сидела перед зеркалом, заботливо расчесывая деревянным гребнем свои по-прежнему великолепные черные волосы, когда в ее будуар без стука – как обычно – проскользнула жрица с охапкой благоухающих свежих цветов в руках.

– Доброе утро, Констанция, – птахой пропела она и принялась расставлять цветы по вазам.

– Доброе утро, Ливия, – улыбнулась Александра. – Лесные тюльпаны? Последнее время они редко появлялись здесь.

– Последнее время просто не было достойного повода, – ответила жрица, не прерывая своего занятия.

– А сегодня, значит, он появился?

– Именно так.

– И каков же он?

– Раскрытие тайны! – весело заявила Ливия.

– Тайны? О чем это ты? – отложив гребень, Александра повернулась от зеркала к помощнице.

– О поручении, полученном мной позавчера. Касающемся тех двух студентов с именами перегринов – Елены и Эдуарда.

– И что, там действительно оказалась сокрыта тайна, достойная лесных тюльпанов?

Сама Александра в этом почти не сомневалась, а вот в том, что тайна может быть раскрыта столь быстро, уверена отнюдь не была.

– На мой взгляд – именно так. Но судить тебе, Констанция.

– Что же, тогда не тяни и рассказывай! – потребовала Александра.

– Одну минуту, только закончу с цветами… С кого начать – с мальчика или девочки?

– С мальчика, – ответила Александра прежде, чем успела задуматься над вопросом.

– С мальчиком как раз все банально и неинтересно, – поставив последний букет на подобающее ему место, проговорила Ливия, усаживаясь на обитую пурпурным бархатом скамью на изогнутых золоченых ножках. – Но с него – так с него. Его полное имя – Эдуард Минор Спурий. Ему шестнадцать полных лет, семнадцать исполнится через два месяца. Его мать звали Октавией, она была дочерью прокуратора Тита, служившего управляющим в мансионе Антония. Кто был его отцом – неизвестно. Утверждалось, что того также звали Эдуардом, что был он всадником и трагически погиб еще до рождения мальчика, но никаких подтверждений этому в архивах найти не удалось. Весьма вероятно, что отца-всадника выдумал старый Тит, чтобы скрыть какую-нибудь менее приглядную историю…

– Да нет… – покачала головой Александра. – Похоже, ничего он не выдумал…

– Септимус доложил что-то такое, о чем не смогла выведать я? – ревниво нахмурилась Ливия.

– Не Септимус… Цейоний.

– Талант Цейония велик, но намеки, выдаваемые им, не всегда прозрачны, – заметила жрица.

– Здесь ты права. Но этот прозрачнее слезы юной девушки…

Ну Октавия! Ну подруга! Как чувствовала ведь – не хотела оставлять их наедине! Как чувствовала! И вот, получи! С Эдуарда какой спрос – он был не в себе, медикус Луций специально предупреждал на этот счет, но Октавия-то все прекрасно понимала! Вот тебе и пай-девочка, студенточка, оратор-недоучка…

– Где она сейчас? – спросила Александра.

– Мать Эдуарда? – верно поняла вопрос Ливия. – Умерла вскоре после родов. Дед – Тит – тоже вскоре умер, но оставил после себя деньги, которых хватило внуку на получение неплохого начального образования. Интернат Тиберия и грамматическая школа. Не совсем понятно, откуда у простого прокуратора оказались такие сбережения – его жалование было невелико, и жил он отнюдь не богато.

– Как раз понятно, – хмыкнула Александра, вспомнив о завещанной прокуратору капсуле оруженосца. Ее собственной капсуле! – Не обращай внимания, – поспешно добавила она, заметив, что Ливия смотрит на нее с нескрываемым недоумением, – это я так. Продолжай.

– Собственно, по Эдуарду почти что все. После грамматической школы он поступил в школу риторскую, причем на государственную стипендию. Считается одним из лучших студентов курса, хотя и незаметно, чтобы прилагал к учебе значительные усилия. Учится вместе с Еленой, к которой, несомненно, питает нечто большее, чем просто дружеские чувства. С ней они, к слову, знакомы с раннего детства, со Школы Тиберия. Как и с Виктором, курсантом кавалерийской академии.

– У космоса завидное чувство юмора, – задумчиво пробормотала Александра. – Или, может быть, у хаоса?.. Ладно, с мальчиком все ясно. И пока в упор не вижу, что послужило поводом для появления сегодня в Храме лесных тюльпанов.

– О, повод есть, – заверила Ливия, – и еще какой! Но – обо всем по порядку. Итак, девочка. Елена. Ее мать действительно звали Алисой, и это была перегрина. Когда Елене было около трех лет, Алиса была продана в долговое рабство. Приобрел ее известный в около-судебных кругах оратор Турус, он же приютил у себя девочку. Однако через год он продал рабыню Республике. Впоследствии Алиса сменила нескольких хозяев. Последним был некий публикан Гай. Принадлежа ему, Алиса тяжело заболела и вскоре умерла – за два с половиной года до истечения срока рабства. Однако перед смертью хозяин даровал ей свободу. В результате Алиса умерла не как презренная рабыня, тело ее предали огню, а прах развеяли над форумом.