Иоанн отправился ее преследовать. Да и Оболенский от опушки, все поняв, не стал медлить. Однако особой жатвы собрать не удалось.

На ту сторону Иоанн лезть не стал, опасаясь плена. Ведь там собралось вторая половина тверского войска. А потому он сильно не наглел. Оболенский же попросту не успел.

А потом со стороны тверского войска подтянулись немногочисленные конные ратники с луками, которыми они могли немало бед наделать при форсировании водной преграды. И пришлось подкатывать артиллерию, дабы их шугануть.

– Доложить о потерях, – отдал распоряжение король, поняв, что бой закончился окончательно.

Оболенский было вскинулся, не привыкший к такого рода командам. Но подчинился. И отправился выяснить сколько в королевской дружине живых да целых осталось. Благо, что рассеявшиеся и разбежавшиеся потихоньку подтягивались обратно.

Иоанн же злился. На себя. Он видел – на месте сшибки лежало до полусотни его всадников. Много. Слишком много. Непозволительно много. Если бы он не поспешил. Если бы подумал, прежде чем скакать в лихую атаку, такого бы не было…

1473 год – 3 июня, Тверь

Тверь встретила короля Руси мрачно и безрадостно. Тут шло все к одному. И мерзкий дождь, зарядивший накануне. И закрытые ворота с хмурыми лицами защитников. И покинутый посад, в котором нечего было грабить. Даже частично разобранный, но толком не успели. Спешили видно. Хорошо хоть не сожгли.

– Как же это все не вовремя… – раздраженно бурчал Иоанн, вышагивая под навесом. – Из-за этого треклятого дождя не постреляешь.

– Может быть соорудить навес над орудиями? – Поинтересовался командир артиллерии – Петр. Старший сын плотника, прибившийся к войску из-за способностей к учебе и в особенности математике.

– Влажность воздуха очень высока. Это ведь не ливень идет. Видишь какая водяная взвесь всюду. Словно и не дождь, а какая-то мерзкая пыль, которая просто висит в воздухе. Порох отсыревать станет прямо сразу. Вон – одежда вся насквозь даже под навесом.

– Ну… – попытался было сказать что-то Петр, но не стал, так как никаких мыслей в голову ему не пришло. Он хотел было предложить жаровни под тем навесом поставить, но передумал, поняв опасность открытого огня рядом с порохом.

– Конница по такой мерзкой погоде тоже воевать не станет, – заметил Оболенский. – Ни наша, ни ихняя. Лошади ноги переломать могут. Кому такое нужно?

– Надо бы лагерь нормальный ставить, – продолжал бурчать Иоанн. – Ох беда… из-за этой сырости у нас немало бойцов простудится.

– А чем тебе посад не нравится?

– Обороняться в случае чего как? Порядок поддерживать как? Чистоту? Нет, занимать посад нельзя. Разве что временно. Нужно лагерь ставить нормальный, чтобы все на виду, общественный туалет, плац и прочее. Иначе не только простудами обзаведемся, но и животом маяться начнем. Вот вам крест – не минет сия участь войско наше.

– По былому году как-то обошлось же.

– Так-то только через чистоту и порядок, что я в войске чинил. Болезнь живота она ведь грязь любит, немытые руки, воду не кипяченную и прочее все то, что я требую, а вам не нравится. Я же сказывал уже – такие боли бывают от попадания мельчайших тварюшек внутрь. Их жизнь в животе нашем боль и страданиям нам и приносит.

– Чудно ты говоришь… – покачал головой Оболенский. – Сложно в такое поверить. Как по мне, так лучше добре помолиться перед приемом пищи и надеется на то, что с божьей помощью обойдется.

– Когда делали так, как я велел, болели?

– Нет. Но…

– Что, но? Ежели кресалом бить о кремень – сыплются искры. Молись, не молись – сами они не появятся, ежели дело не делать. Причем делать правильно. Так и тут. Молись – не молись. Но ежели чистоту не блюсти, а воду не кипятить – не избежать нам всем «боевого поноса».

Иоанн хотел развернуть во всю ширь и, пользуясь моментом прочистить мозги Оболенскому, но развить тему не удалось. Подошел промокший вестовой.

– Государь, там от Твери к тебе пожаловали.

– Для переговоров?

– Не, – покачал головой вестовой. – Божиться, что свой. Говорит – пришел слова важные передать. Слово и дело государево!

– Ясно, – кивнул недовольно Иоанн и поежившись от сырости, приблизился к жаровне. – Ведите его.

Минут через пять этот кадр подошел. Не самая бедная одежда, но и не богатая. Слегка испачкана, но по такой погоде не удивительно. Продрог. Поэтому Иоанн, хмыкнув, кивнул ему на жаровню, дескать, подходи. И тот не стал ломаться – сразу подскочил и с удовольствием простер руки над горячими углями.

– Что тебя привело ко мне? – Поинтересовался наш герой.

– Новость тебе принес. Сбежал Михаил Борисович из города. Казну свою прихватил, дружину ближнюю и бежал тебя не дожидаясь.

– Куда?

– В Литву побежал, к Казимиру.

– Так чего бояре не выходят и со мной торг не ведут? А ли надеются, что я постою и уйду? Дождь не может идти вечно.

– То верно, – кивнул собеседник. – Но князь нас стращал, говорил, будто бы ты желаешь Тверь вырезать всю да разобрать по бревнышку.

– Ну и зачем мне это?

– Почто нам знать? Мало ли чем обидели тебя.

– Я ныне Русь воедино пытаюсь собрать. Чтобы единая была, как некогда при Владимире Святом. И Тверь один из важных городов Руси. Так отчего мне его своими руками изводить? Глупо же.

– Глупо, – кивнул переговорщик… или перебежчик, тут сразу и не разобрать. – Но все одно боязно. Да и словам Михаила Борисовича многие верят. И про тебя король, и про Казимира, который обещал помощь.

– Заграница нам поможет, – саркастично произнес Иоанн. – Запад с нами!

– Что? – Не поняли все присутствующие.

– Я шучу, – улыбнувшись, произнес король. – Страсть Твери к союзу с Казимиром не может не вызывать смеха.

– Отчего же? – Нахмурился тверчанин.

– Друг мой. Речь не идет о независимости Твери. Тверь потеряла свой шанс стать центром кристаллизации Руси. Могла. Без всяких споров и разговоров. Но лет сто назад. Теперь же речь идет только о том, к какой державе Тверь присоединится. К Руси или к Польше, ибо Литва ныне под пятой Польши. И если я заинтересован в сохранении Твери как крупного города, то Польша может им пожертвовать, поняв, что не в состоянии захватить.

– А в чем твой интерес? – Не унимал этот гость тверской. – В городе много твоих противников. Поступить также как с Новгородом не выйдет. Ежели имущество противников передать сторонникам, а самих противников выселить в Юрьев-Камский, то туда отправиться едва ли не вся Тверь.

– У меня не так много людей, в отличие от Казимира. Поэтому даже своих врагов я стараюсь не убивать, а применять там, где мы сможем оказаться друзьями.

– Если у тебя мало людей, то зачем Твери идти на твою сторону. Ты ведь проиграешь в этой войне.

– Я разгромил Рязань.

– Похвально. Но Тверь – не Рязань. Мы слышали, что ты сумел в битве на реке, применив хитрость и дьявольское оружие, побить их защитников. В Твери же сейчас сидит большая часть городового полка. Да и кое-кто из союзников. Так просто наш город тебе не взять. Кроме того, за каждыми из ворот уже сооружены завалы. Отчего внезапного натиска не выйдет.

– Вы считаете, что способны дождаться Казимира?

– Мы просто хотим разойтись миром.

– Не я первым повел свои войска на войну. Не ваш ли князь оскорблял меня и мою супругу на поминках моего отца? Не ваш ли князь задумал разорить посад московский, пожечь его и увести богатый полон из моих людей?

– Но у него не получилось.

– Если ты пытался убить и не справился, это не оправдание. Ты хотел. Ты пытался. Как не оправдывает это и вас, ибо весь городовой полк вышел с ним.

– Мы просто хотим разойтись миром, – настойчиво произнес визави Иоанна.

– Я готов дать вам мир. Но только если вы присягнете мне на верность, признаете своим князем и выплатите виру.

– Государь, я не в праве давать тебе ответы на такие вопросы.