Хорошие доспехи и доброе оружие ольденбургской пехоты вкупе со спешенными всадниками сделали свое дело. Азапы почти сразу бросились врассыпную, стараясь как можно скорее покинуть лагерь. Их боевой дух упал еще днем, да так и не поднялся. А янычары оказались не готовы к тому характеру боя.

Ведь, несмотря на индивидуальную выучку, им не давали строевую подготовку. Из-за чего они не могли организовать никакой устойчивой формации. Да и доспехи их были довольно скромны, в лучшем случае ограничиваясь кольчугой. Они ведь являлись по своей сути легкой стрелковой пехотой. И были не готовы вот так вот – лоб в лоб – сталкиваться с тяжелой европейской пехотой…

А легкая молдавская конница, что караулила все это время неподалеку, сразу с началом атаки забрался в седла и отправилась рубить беглецов…

Через час битва закончилась полным и решительным разгромом неприятеля. Сам бы Андрей Васильевич до таких вещей не догадался бы. Он так не привык воевать. А вот племяшка его, уделив дяде целую неделю для импровизированных командно-штабных игр, сумел все продумать. И это сражение, что произошло недалеко от Салачика, было одной из его наработок, которую дядя реализовал практически без внесения поправок…

1474 год – 10 июня, Милан

Галеаццо Мария Сфорца находил в раздраженно-взвинченном состоянии. Новость о том, что королевство Русь не может выполнить брачные обязательства, вызвало в нем негодование, близкое к ярости.

– Брат, – произнес Людовико, – Иоанн ведь не по своей вине был вынужден отказаться от брака с твоей дочерью.

– И что?!

– Его отца сгубил король Польши. И именно его отец должен был взять в жены эту девицу Трастамара. А он – твою дочь. Но условия брачного контракта таковы, что…

– Меня это не волнует! Он нанес мне оскорбление!

– Он нанес поражение швейцарцам, – с едва заметной улыбкой произнес Людовико.

– Какое это имеет значение?! – Продолжал рычать Галеаццо.

– Превосходящим силам швейцарцев. В открытом пехотном бою.

– И?

– Это значит, что у него все получится с его Персидской торговлей. И тебе, брат мой, выгодно с ним дружить. Тем более, что он уже сейчас интересен как торговый партнер. Кроме того, он не отказывается от династического союза с нашим домом. Он просто хочет его скорректировать. И даже предложил для твоей внебрачной дочери сделать отдельное герцогство. В качестве компенсации за причиненные неудобства.

– Не понимаю, что ты его так защищаешь?

– Я? – Наигранно удивился Людовико. – Я его не защищаю. Я защищаю твои интересы брат. Ты знаешь, что генуэзские карраки недавно вернулись с товаром?

– Разумеется.

– Знаешь, сколько его там было?

– Товара? Да сколько его влезет-то на шесть каррак?

– По закупочным ценам один миллион шестьсот сорок тысяч флоринов.

– СКОЛЬКО?!

– Один миллион шестьсот сорок тысяч флоринов. По самым скромным подсчетам это посольство принесет до двухсот тысяч флоринов чистого дохода. И это только тебе, братец. Основная же часть доходов уйдет в Неаполь. Так что я предлагаю организовать следующее посольство уже самостоятельно.

– Ты думаешь, что Ганза нам не станет мешать?

– Мы отправим десяток каррак, наняв на них арбалетчиков в должном количестве. Вряд ли Ганза решится на них напасть. Может быть даже пару галер сопровождения пустим. Но тут лучше со сведущими людьми посоветоваться. Все-таки им далеко идти.

– Если в Любеке узнают СКОЛЬКО денег прошло мимо них – они предпримут любые меры противодействия.

– И что ты предлагаешь? Отказаться от этой курицы, что несет золотые яички? Если мы сумеем провести корабли к Новгороду и обратно, то призом для нас может стать миллион флоринов или даже больше. Войны начинали ради меньшего.

– Ты же понимаешь, что это не может длиться вечно? Ну раз мы сплаваем. Ну два. И что дальше? Или товар там закончится, или покупатели здесь.

– Свечи будут нужны всегда, – пожав плечами, возразил Людовико по прозвищу Моро[153]. Это прозвище дал ему отец, отмечая рассудительный характер. – Зеркала – да, дорогой товар. Но его все одно станут покупать. Как и фарфор, мед и меха.

– Ты меня не слышишь?

– Даже если сможем туда сходить всего один раз – это будет уже очень выгодно. Намного выгоднее, чем старинная торговля с Левантом, которой промышляет Венеция.

– Допустим. И что ты предлагаешь?

– Фердинанд в этом году не сможет отправить нового посольства к Иоанну. Тут и противление Ганзы, которая болезненно станет реагировать на флаги Неаполя. К тому же его увлекут дела, связанные с реализацией товара. Это не все так быстро и просто. Понятное дело, что Святой Престол купит свечи или воск в любом количестве. Но вот с остальным товаром придется повозиться. Поэтому посольство можем отправить мы. И, памятуя о том, на какую сумму Иоанн может нам предложить товара, заранее к этому подготовимся. Чтобы сразу завести ему все потребное.

– А что ему потребно?

– Селитра и сера прежде всего, – осторожно произнес Антонио, бывший глава посольства Милана в Москве, который также присутствовал на этом совете. – Можно сразу порохом, но лучше по отдельности. Кроме того, медь, олово и свинец. Купоросное масло…

– И ты думаешь, что сможешь найти эти товаров на полтора-два миллиона флоринов? – Перебил его герцог.

– Никак нет, ваша светлость. – Поклонился Антонио. – Но эти товары Иоанну очень нужны. И их поставка немало поднимет его расположение.

– Что еще?

– Еще его интересуют книги и люди.

– Люди? Он все также просит отправить к нему мастеров-кузнецов?

– Да, но теперь не только и не столько их. – Произнес Антонио и заглянул в листок, что принес с собой. – Он хочет нанять некоего Леонардо сына Петра из Винчи, славного как художник. Аристотеля Фьораванти, известного как архитектор. И прочее, прочее, прочее. Ему нужно специалисты самого разного профиля. Особенно он просил подыскать ему мастеров для книгопечатания.

– Это уже куда как интереснее, – заметил Галлеацо, известный во всей Италии энтузиаст и сторонник развития книгопечатания. А какие книги его интересуют?

– В основном труда римской эпохи. Но он упоминал и работы Данте, и иных. Не духовного, но художественного или практического содержания. Кстати, среди прочего, он просил подыскать ему нескольких толковых человек, чтобы изучить старые летописи и составить из них свод, написав историю Руси от самого сотворения. Этих летописей он собрал очень много. Я сам их видел. И хранит их аккуратно.

– Иоанн любит музыку?

– А кто ее не любит? – Улыбнулся Антонио Галеаццо, который обладал страстью к музыке и песням, из-за чего при его дворе были очень обильно представлены деятели этих профессий. И чувствовали они себя там весьма вольготно. – За Иоанном даже водится сочинительство. Поговаривают, что музыку для похода своих воинов и наступления на поле боя придумал он сам. У него ведь не просто в барабаны бьют, идя вперед. Отнюдь. Да и сигналы звуковые он же выдумывает.

Людовико благодарно кивнул Антонио, так чтобы брат не видел. Тот очень своевременно включился и сумел сказать нужные слова, благодаря которым Галеаццо почувствовал определенное родство с Иоанном. Сам Моро поначалу промахнулся. Совсем упустил из виду тот факт, что брат его ни войной, ни экономикой не увлекается и достижения на этом поприще герцогу не кажутся впечатляющими. Особенно его раздражает война. Ведь совсем недалеко находился Карл Смелый, Бургундский, которого Галеаццо совершенно не переваривал, считая неотесанным болваном…

Тем временем до Карла Смелого добралась «опергруппа» Иоанна, идущая в сопровождении представителей Неаполитанского двора. Те вполне охотно согласились их сопроводить и попытаться представить Великому князю Запада.

– Вы участвовали в кампаниях Иоанна? – Спросил Карл на латыни предводителя этой «опергруппы».