— Как ты? — спросил он, и голос его прозвучал так нежно, как он сам от себя не ожидал.

— Мокро, — ответила она. Помолчала. — Ты испугался?

— Я очень испугался. — Он обнял ее и повел на корму — туда, где можно было поговорить без посторонних.

— Не надо за меня бояться. Такую, как я, сложно убить, утопить же невозможно.

— Я рассчитывал, что ты превратишься в змейку.

— Да, змейки неплохо плавают. Правильно рассчитывал.

Дик вынул из сумки широкий плащ и накинул на леер, так, чтоб он заслонял уголок от чужих глаз. Подвинул Серпиане сумку, где, аккуратно свернутые, лежали ее платья.

— Кажется, там есть еще одна рубашка.

— Этот болван превратил мою одежду в лохмотья. Выскользнув из порванного одеяния, она расстроенно рассматривала его. Стоя обнаженной спиной к молодому воину, она ощупывала края разорвавшейся материи, а он любовался ее спиной, прямой и гибкой, изящно сужающейся к талии, а затем расширяющейся к бедрам.

— Не огорчайся, — ласково произнес корнуоллец. — Куплю тебе еще ткани. Я добьюсь, чтоб ты ходила в шелках.

— Но шить-то придется мне!

Прижав к себе, он поцеловал девушку в мокрый затылок, пахнущий морской водой.

Корабль, набирая скорость, несся по Средиземному морю вслед за золоченым барком короля Ричарда.

Вопреки ожиданиям солдат английские корабли не направились прямиком в Южную Италию, туда, где начиналась граница Королевства двух Сицилий, а сперва завернули в Геную. Какие у короля были дела в этом большом торговом городе, откуда прекрасно и тщательно снаряженные суда отправлялись во все известные государства мира, Дик не интересовался, во дворец городского головы и генуэзского герцога он Ричарда не сопровождал и потратил свободное время, гуляя по городу. Лавки и торговые ряды его поразили своим богатством и изобилием. Казалось, на генуэзском базаре можно найти все, что угодно. Пиза, которая стала следующей после Генуи остановкой, понравилась корнуоллцу куда меньше, и он охотней следовал за государем, не жалея, что возможность погулять и посмотреть упущена.

Итальянские города казались богаче, чем какие-либо еще в Европе. Время Франции еще не настало, еще предстояло будущим владыкам этой страны по частям вытягивать свой домен из чужих рук и обобщать его, создавать его силу и славу. Только-только налаживалась торговля Европы с Азией и далекими восточными странами, и крохи золота, которое везли туда и оттуда, оседало в Италии, ставшей чем-то вроде перевалочного пункта. Отсюда во Францию и Англию, в Польшу и Кастилию, в Ирландию и Скандинавию отправлялись шелк, слоновая кость, фарфор и стекло, булат, изделия из золота, серебра и самоцветов, китайские вышивки золотом и необычные кружева. Базары Венеции, Романьи и Генуи, Флоренции, Пизы и Рима пестрели дивными изделиями восточных мастеров.

Создавалось впечатление, что Ричарду захотелось "прогуляться" по Италии и ее базарам, его барк шел близко к берегу, так, что можно было рассмотреть беленые домики, оливковые рощи и работающих поселянок. Армада миновала остров Эльбу и небольшое селеньице, носящее название Пьомбино, следующая длительная остановка была в Риме. Этот огромный город был населен не так значительно, как застроен, в городской черте было множество древних домов, которые не сносили и не ремонтировали и, конечно, не жили там. Каждая улица, каждый квартал носил следы былого, того великого времени, когда Рим был столицей мира, когда туда и в самом деле вели все дороги, но на этот раз остановка была необходима — странно отправляться в поход, осененный Крестом, не заглянув к Папе, не получив его благословения. Хотя Дик появился при папском дворе лишь в качестве свитского короля Англии, это не мешало ему почувствовать себя и в самом деле осененным особенной благодатью. Когда Папа поднял руку для благословения, колена истово преклонили даже те, кто давно уже забыл, когда в последний раз говорил на исповеди правду, и на лицах появилась бледная тень настоящей веры. Правда, надо признать, большинством двигало не благочестие, а банальный страх перед тем, чего они не понимали.

Дик же принимал благословение, втайне надеясь, что оно сможет оградить его от происков Далхана и его присных. Беспокойство не оставляло молодого рыцаря, хоть старый друид и уверял, что Темному будет не под силу так уж легко обнаружить его. Еще менее убедительным казалось предположение, что сатанист, шарахающийся от креста, хотя бы приблизится к папскому дворцу.

Из Рима Ричард двинулся на юг по суше, корабли же следовали морем до Салерно. В этом средних размеров портовом городке английский король провел неделю, собственно, здесь он ждал известия о прибытии своих войск в Мессину, что на Сицилии, — разговаривать с Танкредом, пока за стенами не будет стоять солидных размеров войско, он не хотел. Известие о том, что английская армада миновала Сицилийский Палермо, заставило Ричарда засобираться в путь. Что такое настоящая осторожность, он не знал никогда и теперь решил путешествовать не по морю, на своей роскошной барке, а по земле: по итальянскому берегу. Корабли же было решено отправить в Реккью, где они будут ждать его прибытия, чтоб переправить государя в Мессину. Короля Англии принимали очень хорошо, потчевали и развлекали и очень охотно провожали в путь, так что нигде он не задерживался надолго.

Дик держался поближе к Ричарду, и тот вовсе не возражал, чтоб этот молчаливый рыцарь, кроме того, владеющий необычными навыками, следовал за ним по пятам. Официального телохранителя отважный сын Генриха II не потерпел бы рядом с собой, поскольку считал, что ему, воину, рыцарю и герою, это не подобает, но неофициальный телохранитель, конечно, был. Его обязанности исполнял Эдмер Монтгомери, и он, как ни странно, поглядывал на Дика одобрительно. Что молодой рыцарь прекрасно дерется, он знал, а его преданность королю убеждала Эдмера в его добрых намерениях. Чертовски убедительно, что молодой человек, успевший отличиться перед королем, отмеченный им, хочет служить государю дальше. Кто еще даст юноше больший шанс стать богатым и знатным? Кроме того, королю парень по душе, так пусть и вертится возле него.

Дик же был только рад, что ему предоставляется столь блистательная возможность постоянно быть рядом с отцом. Его не соблазняли призраки власти, богатства или знатности, до которых можно было дотянуться, имея положение при дворе. И даже неважно было, хорош ли Ричард как человек, как государь или нет. Родителей, как известно, не выбирают.

Каждый день он следовал на Ричардом по пятам, ночью провожал в отведенные правителю покои, а утром отправлялись дальше, и свободно побродить по окрестностям не мог. Да и когда успеть, если одну ночь проводили в Амальфи, в гостях у архиепископа, другую — в Концу, потом в Эскала, близ острова Лукана, где по-прежнему можно было рассмотреть остатки античных построек, потом в поместье Лацерарт, в приорстве Монте-Кассино.

Везде было на что полюбоваться — архиепископ Амальфи, например, славился как владелец удивительной посуды из чистого золота и с удовольствиям продемонстрировал ее, крепость Эскала же была расположена над морем так красиво, как ни один замок во Франции. Рассматривая ее, Дик вспоминал Корнуолл, замок герцога, также расположенный над самым морем, над прибоем. И хоть природа в Англии была суровей, а небо — гораздо более хмурым, родину молодой рыцарь вспоминал с ласковой грустью. Ему впервые пришло в голову, что неизвестно, когда же именно он сможет вновь полюбоваться на серые корнуоллские скалы.

Хотя, надо признать, Италия встретила англичан на редкость лучезарной погодой и ясным, лазурным небом, на которое больно было смотреть. По сторонам белой, будто бы выцветшей под солнцем дороги тянулись виноградники или рощи оливковых деревьев, и в густой зелени прятались белые мазаные домики местных крестьян. Крестьянки в светлых юбках, подоткнутых до ляжек, собирали урожай, носили большие корзины, до краев полные бледно-янтарными прозрачными ягодами винограда на давильни или сушильни, где делался изюм. Под жарким сентябрьским солнцем ягоды быстро завяливались, и под шкуркой обрисовывались продолговатые семена.