Вино, которое подавали в придорожных трактирах, — а король любил время от времени сыграть в незнатного дворянина, в инкогнито, при условии, конечно, что обслуживание будет в достаточной мере подобострастным, — радовало их разнообразием и тонкостью вкуса. Трактирщики — особая порода людей, обладающих от природы удивительным чутьем, и они сгибались в три погибели перед громогласным синьором, сопровождаемым мрачными и бдительными рыцарями.

Несмотря на посещение большинства трактиров, встречающихся по дороге, и знакомство со всеми местными сортами вина, двигались англичане довольно быстро и каждую ночь проводили в новом месте, где Дик мог бы, если б пожелал, любоваться новой роскошью — то дивными шитыми гобеленами, то золотой парчой, которой были убраны целые комнаты, то драгоценной инкрустированной мебелью. Но на чужую красивую жизнь он смотрел равнодушно.

— Я слышал, ты повздорил с графом Йоркским, — сказал Ричард, когда после сытного ужина ему захотелось прогуляться в саду, разбитому у виллы Святой Евфимии, и Дику, немедленно вскочившему со своего места, разрешил себя сопровождать.

Молодой рыцарь не ответил, и тогда король продолжил:

— Бальдер сказал мне, что ты напал на него… — Он подождал ответа. — Это правда?

— До определенной степени.

— Отвечай на вопрос, юноша, — с прорывающимся раздражением потребовал Ричард.

Дик приподнял бровь, но говорить, что вопроса не было, не стал. С сувереном не спорят.

— Я напал на него и его людей после того, как он сам напал на меля.

— Так-так? — заинтересовался Ричард. Корнуоллец слегка пожал плечами и рассказал всю историю от начала и до конца. Он ничего не приукрасил, не изменил и, говоря откровенно, вообще не считал нужным это делать. В собственных глазах он был совершенно прав.

И, как оказалось, не только в собственных. Ричард выслушал историю с большим вниманием и одобрением.

— Сколько на корабле было его людей?

— Не знаю, государь. В бой вступили не все.

— Скольких ты раскидал?

— Я не считал, ваше величество. То ли четверо, то ли пятеро.

Король приподнял бровь и, хоть ничего не сказал, должно быть, оценил услышанное. В любом случае сказанное ему понравилось.

— Я хотел бы, чтобы больше подобных столкновений между вами не было.

— Обещаю, что не буду провоцировать конфликт, государь.

— А если Бальдер попытается спровоцировать тебя?

— Я позволю ему это.

Ричард замер, хмурясь, словно пытаясь понять, не ослышался ли, но головой покачал не без восхищения:

— Какой же ты нахал и мерзавец, Уэбо! Не понимаю, почему прощаю тебе подобное. Не понимаю.

Дик поклонился, скрывая улыбку. Во взрыве деланного королевского возмущения таилось подспудное разрешение. Ричард похлопал молодого рыцаря по плечу.

— Не понимаю, отчего это Йорк так взъелся на тебя, — потихоньку посмеивался государь. — Неужто только из-за своей жены, этой отъявленной шлюхи?

Корнуоллец поморщился — он не любил рассуждений на подобные темы. Но правителям не указывают, когда и о чем им говорить. Его величество же продолжал, игриво косясь на спутника:

— Сказать по правде, с женой сеньора ты сотворил серьезный грех. Бальдер требовал, чтоб я наказал тебя и за это тоже. — Дик едва удержался от хохота. — Да-да, наказал! Как твой суверен, я должен был наложить на тебя штраф за грех.

— Ваша воля, государь, — поклонился Дик, втайне забавляясь ситуацией. — Честной и беспорочной службой я искуплю перед вами свою вину.

Еще один хлопок по плечу. Судя по всему, этот ответ Ричарду понравился особенно. Он прогудел что-то себе под нос и заявил:

— Хорошо, положим, граф действительно сам виноват. Твоя версия кажется мне более убедительной. Я хорошо знаю Бальдера. — Король, считавший, что прекрасно разбирается в людях, выпятил полные губы. — Я уже вижу, что его претензии необоснованны. Ты — верный слуга короны, а он без помощи моих людей не смог даже со своими евреями справиться. — Корнуоллец, вспомнивший рассказы о произошедшем летом грандиозном еврейском погроме в Йорке, незаметно скривился. — Ты будешь при мне. Конечно, мне понадобятся и твои необычные способности… Кстати, расскажи-ка, что именно ты умеешь?

Дик поклонился в знак того, что не преминет выполнить распоряжение.

Милость государя стала очевидна почти сразу. За столом Дика пересадили повыше, и ему стали доставаться куски получше. Спать он теперь ложился у дверей королевских покоев, что радовало его меньше — жестко, дует, но зато было самым ярким свидетельством высокого положения при дворе, проистекающего из доверия августейшего лица. Так что графу Йоркскому оставалось лишь яриться. Когда Ричард укреплялся в какой-нибудь мысли, ничто не могло его сдвинуть с нее. Теперь он убедил себя, что от этот молодой человек, который, кроме того, может быть ему полезен, продемонстрировал и всецело доказал королю, что верен, а Бальдер всего лишь богач, исполненный досады, вот и все. Английскому правителю хотелось верить, что молодой рыцарь окажется ему надежной опорой. Дику тоже хотелось верить в это. Путешествие по Италии мало походило на боевой поход, несмотря на то что император Священной Римской империи Генрих VI не любил короля Английского, и странствие от Рима до Салерно, да и от Салерно до Реккьи в сопровождении не более чем пятидесяти человек было дерзким вызовом судьбе. Пусть даже граница Королевства двух Сицилий пролегала на полпути между Римом и Салерно, но все-таки та же Италия. Получалось, что хоть и не поход, но Ричард рисковал и наслаждался этим. А потому становился день ото дня все оживленнее и начинал оценивающе поглядывать на женщин.

Первой, конечно же, его внимание привлекла Серпиана. В специально сшитом дорожном платье она ехала в мужском седле и оттого выглядела особенно женственной, особенно привлекательной. Кроме того, это была единственная представительница прекрасной половины на весь отряд. Девушка никогда не обнаруживала следов усталости и, как следствие, не вызывала в окружающих раздражения. Она перестала охотиться по ночам, признав это слишком опасным, и вела себя как и подобает добропорядочной, томной, благородной даме. Серпиана почти всегда молчала, а потому прослыла в этом чисто мужском обществе умной. Она была ближе всех женщин.

Оценивающе разглядывая ее какое-то время, король пришел к выводу, что она худовата, видимо, вследствие походного образа жизни, что "рельеф" недостаточен, но, тем не менее, сказал ехавшему рядом с ним Монтгомери:

— Ce jeune homme a du gout. Sa fille est tres belle. Comment est-elle dans le lit?[410]

— Sire, on dit qu’elle sera sa femme,[411] — возразил Эдмер Монтгомери.

— Moi je suis souverain, et le droit de la premiere nuit est toujours en valeur[412], — коротко хохотнул Ричард.

Дик, обладавший очень острым слухом, стиснул зубы и мысленно выругался. Серпиана, заметив выражение его лица, покосилась на черного королевского жеребца. Вопросительно изогнула бровь.

— О чем они говорили? Я не поняла…

— И незачем, — процедил корнуоллец сквозь зубы. Он с тревогой ожидал, что же случится дальше. Очень не хотелось, чтоб между ними двумя теперь, когда это было так некстати, встала девушка. Но и отступаться от Серпианы только потому, что этого пожелал король, молодой рыцарь не собирался.

Отряд, следуя прихотливым извивам дороги, завернул за выступ стены, которая была сложена из крупных и мелких булыжников, принесенных крестьянами с расчищаемых пашен еще в незапамятные времена, и теперь ехал вдоль виноградника. Тонкие ветви отягощали крупные гроздья спелых, даже уже начинающих терять влагу ягод. Именно из таких получалось наилучшее вино, с самым богатым и тонким букетом. Впрочем, местные калабрийские вина считались посредственными.

Монтгомери, рассматривавший узловатые темные лозы, едва поднимающиеся над усыпанной галькой землей (хорошую винную ягоду выращивают только на каменистой почве), вместо ответа своему государю молча ткнул пальцем в перепархивающую от растения к растению стайку девушек в простеньких светлых платьях, и таким образом обратил внимание развеселившегося короля на более подходящую цель. Юбки девиц были подоткнуты до колен, и крепкие стройные ноги прикрывали лишь подолы длинных рубашек в травяных пятнах. Среди этих девушек имелись самые разные — и стройные, и пухленькие, в одну из таких, особенно сдобную, как подошедшая ватрушка, король вцепился страстным взглядом. Махнул рукой своим людям, и рыцари, уставшие от спокойной, размеренной езды, с гиканьем кинулись на стайку девушек, как охотники на дичь. Пронзительно визжа, девицы стали разбегаться.