Свое «седло» Эдуард ставил на ночь в королевский ангар. Это считалось привилегией, особой милостью, но на практике порождало лишь неудобства: вместо того чтобы направиться с утра прямиком к казармам учебного конруа, лейтенант был вынужден сначала тащиться во дворец, дожидаться начальника караула, которому как раз в это время могло прийти в голову совершить утренний обход постов, подписать у того пропуск и лишь после этого получить доступ к собственной боевой машине. Иногда на все про все хватало каких-то десяти минут, но порой мало оказывалось и часа.

При этом, на само «седло» Эдуард не мог нарадоваться: высокая крейсерская скорость оказалась отнюдь не единственным его преимуществом перед тем, на котором рыцарю доводилось летать раньше. Значительно большими были и зона приема систем связи, и самое главное – дальнобойность излучателя. Находись «седла» Третьей Верфи на вооружении королевской армии во время последнего прорыва Чужих, у тварей хаоса не было бы против нее никаких шансов. Возможно, тогда не пришлось бы звать на помощь Владык, и вся новейшая история Нового Мира пошла бы совершенно иным путем…

Впрочем, на предстоящем турнире выдающиеся характеристики боевых машин никаких преимуществ его конруа не дадут – у противника «седла» будут точно такие же.

Когда неспособны помочь ни техника, ни годами шлифовавшееся рыцарское мастерство, единственное, на что остается уповать, – это тактика. Эдуард мог навскидку предложить дюжину хитрых приемов и остроумных схем, способных поставить в тупик любого командира, что уж тут говорить о сэре Арнольде – школа леди Анны и опыт Великого Похода даром не прошли, – но загвоздка была в том, что все они требовали от подразделения идеальной боевой слаженности, ожидать которую от вчерашних крестьян, увы, не приходилось. А значит, требовалось что-то максимально простое – но при этом достаточно эффективное.

Рассудив так, лейтенант сразу отверг все атакующие варианты – просто потому, что маневрировать и стрелять одновременно было пока дано далеко не всем его подопечным. По этой же причине оборонительное построение учебного конруа должно было стать достаточно универсальным, требующим минимума перестроений по ходу боя, а те, без которых никак не обойтись, следовало отработать заранее. А как это сделать, если инициатива всегда на стороне атакующего? Только подтолкнув противника к выбору именно тех действий, к которым ты готов.

Если отбросить несущественные нюансы, грамотная фронтальная атака могла осуществляться либо «плоскость на плоскость», когда «седла» выстраивались диском, либо звездой, добиваясь этим максимальной плотности огня по всей широте фронта, либо глубокой колонной, так называемым клином – один рыцарь впереди, трое за ним, следом шестеро и так далее – с целью пробить построение противника, расстроить его ряды и посеять панику. Несомненным плюсом клина была его высокая ударная мощь, направленная в нужную точку, некоторым минусом – исключение части атакующих «седел», расположенных внутри строя, из числа ведущих огонь по противнику.

При построении «плоскость на плоскость» более умелые рыцари регулярного конруа, без сомнения, задавили бы огнем бойцов Эдуарда, однако такая победа противника не выглядела бы яркой. Клин же мог обеспечить сэру Арнольду эффектный разгром, к которому тот, без сомнения, стремился. Но он же давал некие шансы и обороняющимся – если те не дрогнут, поддавшись панике, если сумеют образовать так называемую «воронку», прогнувшись по центру и втянув атакующее конруа в «огневой мешок», если… В общем, слишком много «если».

Эдуард был уверен, что, стоит сэру Арнольду увидеть в оборонительном построении противника очевидно слабое место, желательно, по центру, граф почти наверняка попробует ударить туда клином. Значит, следовало ему это слабое место продемонстрировать, и именно там, где оппонент захочет его узреть.

Посему Эдуард решил построить свое конруа звездой, сконцентрировав основные силы в шести ее лучах, в центре же оставив относительно разреженное пространство – заманчивая цель для клина. В момент приближения противника центр должен будет отступить, лучи же синхронно выдвинуться вперед, замыкая атакующих в ту самую «воронку». В результате пятьдесят излучателей учебного конруа оказывались против примерно тридцати – тридцати пяти у противника, скованного собственным сомкнутым построением. В идеале.

Сам по себе маневр «воронки» был несложным. Вот только даже само изначальное построение звездой выглядело для подопечных Эдуарда задачей нетривиальной.

Отрабатывать его лейтенант начал даже не на орбите – на поверхности, без «седел». Расчертил на траве схему спешенных рыцарей – буквально каждого за руку, – провел на отведенное тому место, спросил: запомнили? Сказали, что запомнили. Попросил повторить самим – вместо звезды вышла кривая клякса, с толпой по центру и хиленькими разномастными лучиками. Вздохнув, еще раз показал всем их позиции, снова велел занять их самостоятельно – на этот раз почти половина парней встали верно.

В тот день по «седлам» они так и не расселись, но зато худо-бедно научились к вечеру не только красиво вставать звездой, но и отработали, кто за кем должен выходить, кто кого пропускать вперед. Да, на плоскости, да, пешком, да, в масштабе один к ста, но уже хоть что-то.

На орбиту поднялись лишь на следующие сутки – и все началось сначала. С каждым, крыло к крылу – до его места, «понятно? – понятно!», «конруа, занять позицию!»… Гм… Хорошо, сильно не побился никто. «Ты за кем должен выдвигаться, чудак-человек?» «За сэром Хьюго, милорд!» «Сэр Хьюго хоть на дюйм сдвинулся? Ну, отвечай!» «Нет, милорд…» «Так какого же хаоса ты поперся вперед?!» «Виноват, милорд…»

И так снова и снова, и еще раз, и еще…

Уже в конце занятия Эдуард заметил притаившееся у самого диска Верфи чужое «седло», и лишь невесело усмехнулся: если это и был подосланный сэром Арнольдом наблюдатель, ничего полезного для своего господина тот из увиденного при всем рвении почерпнуть бы не смог. Тем не менее на следующие сутки барон увел конруа подальше от планеты, почти к астероидному поясу, да еще и расставил четыре «седла» дозором – высматривать шпионов. Выбрал тех, кто менее прочих был завязан на действия товарищей, выдвигаясь на позицию последними. Это ли помогло или противнику сполна хватило вчерашних впечатлений, но на сей раз соглядатаев не было. Впрочем, было бы на что смотреть…

Думы о грядущем турнире полностью поглотили Эдуарда, вытеснив на задворки сознания все прочие – не исключая и мыслей о загадочной леди Иде. Да и ни времени, ни сил ни на что постороннее, прямо с учебной битвой не связанное, у лейтенанта почти не оставалось: на планету он спускался с орбиты, выжатый досуха. И тем не менее сподобился дважды, возвращаясь вечером из ангара, сам дивясь тому, что делает, нарезать крюк, чтобы как бы невзначай пройти мимо дома, в котором проживал сэр Арнольд со своей сестрой. Из-за высокого заборы видна была лишь мансарда, в первый раз окна ее оказались темны, во второй – в них горел свет, но заглянуть внутрь не позволяли плотные шторы.

Присматривался Эдуард и к караульным, несшим службу во дворце, но леди-рыцаря среди них ни разу не оказалось.

В конце концов, здорово рассердившись на себя – словно мальчишка из грамматической школы, право слово! – лейтенант махнул рукой: хаос с ней, с этой леди Идой, захочет – сама объявится, ну а нет – так нет.

– У вас гость, милорд, – громким, каким-то многозначительным, с придыханием, шепотом сообщила горничная, едва Эдуард переступил порог и, выдержав театральную паузу, добавила: – Сам герцог! – таким тоном, словно речь шла о космосе в человеческом воплощении, не меньше.

Лейтенант недовольно скривился: только сэра Вальтера в своем доме ему сейчас и не хватало. После изнурительного учебного занятия, в конце которого его доблестное воинство, наконец, сумело выстроить на позиции что-то, хоть отдаленно напоминающее «воронку», единственным желанием Эдуарда было поскорее добраться до кровати, скинуть сапоги и уснуть мертвым сном. Впрочем, сапоги здесь не были обязательным пунктом.