Он сам невольно сформировал такую конфигурацию укреплений, из-за которой его чуть не стоптали противники. Более того, он как-то не ожидал, что натиск легковооруженной толпы окажется столь чудовищным. Степняки ведь не все в полный рост шли. Кое-кто попытался пролезть под толстой гребенкой пик и пощупать русичей «за нежное вымя». Да, ни саблей, ни коротким копьем из такого положения не очень удобно работать. Но все равно – опасно. Вот первый ряд и встал на защиту пикинеров от таких вот энтузиастов.

В подготовке своей пехоты Ваня налегал на дисциплину, строевую подготовку и работу титульным видом оружия. Однако это совсем не помешало вооружить всех пикинеров новыми добрыми клинками и заставить их отрабатывать минимальные навыки. Вот и удивили воины княжича своих супротивников смертоносными выпадами своих тяжелых боевых шпаг из-за массивных щитов.

Боевые шпаги – удивительное оружие. Одно из самых опасных и смертоносных в истории ручного клинкового оружия. Внешне они совершенно не походили на те тростиночки, что назывались их гордым именем в известном советском фильме о похождении гасконца. Отнюдь. Там ведь были показаны спортивные рапиры XX века. А настоящая шпага – это разновидность меча в килограмм, а то и полтора «живого веса». Вся идея в форме клинка, его балансировке и рукояти, которые были приспособлены для удобства фехтования и нанесения преимущественно колющих ударов. Впрочем, это совсем не мешало и вполне результативно рубить боевой шпагой.

Вот такими клинками, с развитыми эфесами типа бильбо[102], Ваня и вооружил всю свою пехоту. Вместо сабель или классических для русских дружин мечей. Княжич вообще рубящее оружие не уважал. Да, естественные движения, но эффективность поражения не в пример хуже колющих аналогов. Особенно по противникам в доспехах. Даже плохонькая кольчужка уже низводила любую саблю до «звонкой колотушки».

Первый ряд пикинеров, обломив свои пики буквально на пятой минуте боя, взялся за свои клинки и держался как мог. Благо добрый чешуйчатый доспех, шлем и большой щит изрядно ему помогали. А остальные ряды, обламывая свои пики, получали их из задних рядов. Тем же подносили из крепости.

На том и стояли.

И вот наступило раннее утро. Рассвет едва забрезжил где-то там, на краю горизонта. И под покровом остатков темноты и густого утреннего тумана хан Ахмат бросил своих воинов в бой.

Тишины, разумеется, не было. Большой лагерь не засыпал полностью. Поэтому, как подошел туман, хан и велел поднимать людей. Так, чтобы от крепости не видно. Более того – даже остальные притихли в лагере, проникнувшись моментом.

Расчет хана был прост. Он сумел оценить губительное действие «саламандр» и пищалей. Поэтому решил их нейтрализовать и навалиться скопом со всех сторон. Ведь куда по темноте стрелять-то? Не видно же ничего.

И вот, когда в этом тумане татары двинулись на приступ, крик ворона прозвучал особенно громко пронзительно. Кар! И птицы, что пировали трупами, резко начали влетать, подняв немало шума.

А дальше сработало то, чего не было в те годы ни в одной армии мира. Практически железная дисциплина и устав караульной службы. Ваня с трудом, но смог еще в минувшем году кое-как высосать его из пальца да внедрить в своей пехоте. Так что и посты все стояли где надо, и смена караулов проводилась должным образом, и бдели все самым надлежащим образом.

Поначалу-то оно, конечно, понятно, внедрялся устав туго. Однако постепенно прижился. И не последнюю роль в этом сыграла система наказаний. Княжич ввел систему наказания шпицрутенами, когда провинившегося солдата проводили сквозь строй и свои же товарищи били его розгами. Это ведь их он подвел. Ваня прекрасно знал, что на этапе перехода от иррегулярных воинских формирований к регулярным профессиональным армиям шпицрутены сказали очень веское слово. Казалось бы – обычная порка. Что в ней может быть такого? Однако она воспитывала корпоративный дух чрезвычайно. Потом, когда настал черед массовых армий, конечно, такое наказание уже не работало. Но здесь и сейчас – очень даже.

Первые несколько месяцев редкий караул не заканчивался выдачей десятка, а то и полусотни ударов одному или более виновным. Но чем дальше, тем меньше приходилось прибегать к этой мере. Так что сейчас по шуму, поднятому птицами, постовые подняли тревогу, и войско княжича бросилось занимать позиции согласно боевому расписанию. Спали-то в доспехах и при оружии. При такой близости врага иное – глупость.

Артиллеристы отреагировать не успели, как и стрелки. Да и куда стрелять при такой видимости? Вон шагов на тридцать уже и не видно ничего – сплошная молочная стена. А вот пикинеры вновь не подвели. Причем первый ряд сразу был с клинками наголо, без пик. И поставили туда самых крепких и выносливых, чтобы не валились с ног как в прошлый раз.

Татары прошли не только по мосту, но и, преодолев ров, попытались навалиться со всех направлений. Из-за чего особенно мощного давления не получилось. Просто не удалось создать нужной глубины, без которой человеческая колонна не может должным образом давить.

Конечно, даже это сдержать было непросто. Но не в пример легче поистине чудовищного натиска минувшего дня. До такой степени, что пикинеры даже не отступали, уверенно удерживая свои позиции.

А потом, когда с деревянной стены полетели первые импровизированные гранаты, начали давить. Ничего хитрого. Просто керамические кувшины, обмотанные веревкой или тряпкой, чтобы не бились. Внутрь пихали мелкие камни и порох. Ну и втыкали примитивную трубку-замедлитель, скрученную из бересты. Вот таких вот поделок за остаток дня 28 июля и наделали десятка два. Теперь же, поджигая, их скидывали на головы татар.

Бах! Бах!

Рвались эти гранаты не сильно и не все. Но моральный эффект произвели колоссальный! И так-то после вчерашнего татары не сильно рвались в бой. И так особой глубины и напора у них не получилось создать ни на одном из направлений. А тут еще и такие «подарки». И туман, который толком не давал понять, что взрывается. И воспоминания о том, как их «причесала» артиллерия вчера. Трех минут не прошло после первого взрыва, как нападающие очистили подступы к крепости…

Рассвет нового дня был особенным. Сквозь медленно рассеивающийся туман и облака пробивали мощные лучи солнца, порождая удивительную игру света. Мрачный полумрак западной стороны укреплений пока еще едва подсвечивался. И оттого был особенно депрессивным на вид. На контрасте. Иван Иванович стоял на деревянной стене внутреннего периметра и хмуро наблюдал за апокалиптической картиной. Ров перед крепостью был частично завален человеческими телами. Не только мертвыми. Уже было достаточно хорошо видно, что то здесь, то там шевелились живые. Видимо, это отползали раненые ночью. Пытались, во всяком случае. Бруствер земляного вала и проход между грунтовой куртиной и деревянной стеной тоже полнился телами. Но мертвыми. Кто был способен – уже отполз и копошился там, во рве, среди завала трупов.

– Господи помилуй! – прошептал кто-то рядом.

Ваня так погрузился в созерцание этого кошмара, что даже не заметил, как к нему подошли его командиры. Вот он и дернулся, резко обернувшись и увидев, как один из них размашисто перекрестился.

– Кого помилуй? – вполне серьезно спросил княжич.

Это вызвало недоумение у окружающих, но отвечать не пришлось. Откуда-то сбоку раздалось громкое «Кар!». Люди вздрогнули, и все резко обернулись к большому ворону, что сидел на перекладине креста местной крохотной церквушки.

– Кыш, окаянный! – крикнул кто-то, а потом схватил камень и попытался кинуть, пытаясь прогнать птицу. Но княжич остановил его, схватив за руку.

– Ты что творишь?! – раздраженно спросил он.

– Чертову птицу гоню, – растерянно ответил Андрей – один из сотников княжича.

– Почему же она чертова?

– Так все знают о том, – еще больше растерялся Андрей.