Нет. Чушь какая-то… Как бы я ни пыталась потянуть эту мысль за уши, каждое оправдание звучало все безумнее и безумнее. Всем известно, что здоровье у короля плохое. Тем более Марька вроде упомянула, что королю стало нездоровиться в момент покушения, поэтому вряд ли он был на улице и боролся с принцем. Или, наоборот, слова Марьки подтверждали его причастность? А может, все-таки меня пытался убить король, просто ночью он показался мне другим? Все-таки Рензел его сын, хоть в чем-то они должны быть похожи. Например, глазами.

Я схватилась за звенящую от мыслей голову и тихо застонала. Как вдруг дверь распахнулась, ударилась о стену, и за порог прыгнул готовый к бою сэр Ларис. От такой прыти рыцаря да вида обнаженного меча, я побледнела. Даже мысль проскочила, что меня все-таки решили добить. Но тут сэр Ларис успокоился, когда понял, что в комнате я одна, и побледнел сам. Потом покраснел, стушевался, опустил меч и произнес:

— Все хорошо, миледи? Мне показалось… — он еще раз обвел цепким взором мои покои и нахмурился. — Показалось, будто у вас что-то случилось.

— Случилось, сэр Ларис — выпалила я прежде, чем подумала. — Меня одолели муки выбора. С кружевом или без? Без кружева вроде некрасиво, а с кружевом лучше приберечь до брачной ночи. Как вы считаете?

Из коридора послышалось сдавленное хрюканье, а сэр Ларис залился пунцовым цветом. Промямлив быстрые извинения, он яростно сверкнул глазами, схватился за ручку двери и скрылся в коридоре, откуда послышалось злое рычание, в котором иногда узнавались слова. Похоже, весельчакам сейчас ой как не поздоровится. И я рада бы сама смутиться — ляпнула такую чушь! — но почувствовала только легкость на душе от того, что сэр Ларис не обратил внимания на закрытый шкаф. Выпроводила-то рыцаря со словами, что вещи хочу собрать. Но моя незапланированная откровенность сработала как нельзя лучше, и я избежала ненужных вопросов. И пока выдалось еще немного времени, еще раз осмотрела комнату, чтобы удостовериться, что ключа от библиотеки точно нигде нет.

Обреченно опустившись на кровать, отчего на пол посыпалось еще больше перьев, я вновь взялась за голову. Одно беспокойство постоянно сменялось другим. Кто второй маг? Куда исчез моей порез?

На всякий случай я перевернула носком туфли скомканную наволочку с остатками перьев, что валялась на полу, и заметила несколько красных капель — значит, не почудилось. Хоть это радует. Я не схожу с ума. А вот пропажа ключа очень печалила.

Наверняка же за дверью библиотеки находится ответ на все мои вопросы! Но попасть туда не получится, пока я не выясню, где ключ. Где-то в глубине души теплилась слабая надежда, что его могла схватить Марька и попросту забыть мне отдать. Письма для нее ценности никогда не представляли, а вот ключи, шкатулки или еще что-то необычное — это Марька всегда старалась сберечь. Вот и подумала, небось, что кто-нибудь умыкнет, пока госпожа спит. Решила позаботиться, но запамятовала.

С трудом, конечно, верится, но если не буду на это надеяться — провалюсь в отчаяние. А сейчас мне делать там совсем нечего. Вот схожу к Уфу, поговорю с Ароном, а потом найду Марьку и провалюсь хоть сквозь землю.

Глубоко вдохнув и выдохнув, я успокоилась, прикрыла глаза и еще раз постаралась припомнить события ночи. Вдруг упускаю что-нибудь важное, что даст мне подсказку, но перед внутренним взором замелькали только синие вспышки, да померещился взгляд принца. Лучше бы одежда его привиделась… Надо же было так перепугаться, что внимания на это не обратила. Но, кажется, Рензел был одет во что-то черное. Или темное… Хотя в комнате царил мрак, и что-либо рассмотреть было сложно, да и одежда принца на ужине тоже могла показаться черной. Здесь верить глазам — занятие бесполезное. Настолько же бесполезное, как сидеть в разрушенной комнате и смотреть на кучу тряпья в перьях.

Еще раз пнув вспоротую подушку, я встала с кровати, забрала со стола письмо и направилась к выходу. Может быть, опять помолиться Богине? Вдруг она снова меня услышит и пошлет знак, который поможет разгадать тайну ее потомков? Или хотя бы малюсенькую подсказку, куда пропал ключ. Но нет. Все, что я заметила, когда в последний раз обвела взором комнату и взялась за ручку двери, — пятно сажи на стене. И обратила на него внимание только потому, что отчасти оно напомнило детский рисунок: солнышко и много-много лучиков. Даже собралась пройти мимо, как остановилась и провела по нему пальцами.

Надо же… Пламя принца не просто зачернило стену, а откололо от нее добрый кусок, который валялся на полу, а вмятину от него тщательно скрывала чернота. Меня передернуло от мысли, что это я могла оказаться под шквалом пламени. И выйдя в коридор, задалась вопросом: а когда эта вмятина появилась? До или после моего спасения?

Впрочем, не важно. Она уже есть. Я не знаю, когда она появилась. И могу гадать до бесконечности. А нужно еще добраться до восточного крыла и побеседовать с Уфом. Вдруг он прольет немного света на произошедшее ночью.

— Миледи, — услышала удивленный голос сэра Лариса и обернулась. — Вы ничего не взяли.

Все еще румяный от смущения рыцарь посмотрел на единственную вещь, которую я вынесла из комнаты — письмо.

— Передумали?

А я мысленно поругала себя за несообразительность и криво улыбнулась:

— Сэр Ларис, вряд ли вас похвалят, если кто-то заметит невесту принца с сумками. А нагружать охрану — дело неблагодарное. Вдруг опасность, а у них тюк с женским бельем вместо меча. Так что пусть вещи носят слуги.

Стражники опять тихо хрюкнули и мигом приосанились, стоило Ларису одарить их выразительным взглядом. Я же усмехнулась и продолжила идти по коридору. Нужно побыстрее навестить Уфа и попробовать отыскать Арона, пока принц и королева не нашли меня первыми.

«Голова моя в тумане — не беда! Мы раскроем все секреты — да, да, да!», — звучала в мыслях задорная песенка. Задорная — потому что мне самой так хотелось, ибо текстом передать мелодию… сложно. А эту песенку напевал мистер Блэмарк из рассказов.

Однако сколько бы я ни пыталась себя воодушевить, никак не получалось. Точно Угрюмая Эри — девочка из басни, потерявшая собственные веки: закрывает глаза — темно, и ничего не видит; открывает — светло, но век нет, — я тоже чувствовала себя глупой. Потерянной. И печальной от того, что путалась в собственных мыслях.

Сжимая письмо от папеньки и пытаясь вспомнить подробности ночи, я шла к восточному крылу, как вдруг из-за угла замка послышался цокот копыт и скрип колес кареты. Стало любопытно, кто же пожаловал в королевское поместье, но мелькать лишний раз побоялась, поэтому я, под удивленные взгляды стражников и сэра Лариса, устремилась к стене замка, подошла к ней‚ насколько мне позволили колючие кусты роз, и осторожно выглянула из-за угла.

Из черно-золотой кареты вышла дама, очень похожая на гигантского попугая. Перья в светлых волосах, перья на юбке, точно птичий хвост. И вся пестрит красными, желтыми и синими цветами! Богиня… Я даже забыла как дышать. Но не от восхищения, а от удивления, что за чудо пожаловало. Следом за ней вышла девушка поприличнее. Я бы не сказала, будто на ней была дешевая одежда, но рядом с Попугаихой она выглядела невзрачно.

Девушка выволокла из кареты какую-то увесистую сумку, пока Попугаиха о чем-то разговаривала с мистером Арвелом. Надо же… Дворецкий сам вышел ее встретить, а ко мне подсылали какого-то невнимательного лакея!

Слуги, которых привел с собой мистер Арвел, мигом подхватили сумки прибывших гостей и стройным рядком понесли внутрь гостевого крыла, а я принялась считать: первая, вторая, третья… Да сколько вещей привезла эта дама?! На десятом счету мои глаза уже лезли на лоб, и на мгновение показалось, будто Попугаиха решила навеки переехать жить в замок. Да кто же она такая?

— Похоже, мисс Морэй прибыла.