– Смотритель заверил меня, что пройдет.

– Смотритель?! – взорвался Эд. – Ему-то что?! А у меня утром бой!

– О, космос, я-то что могу сделать?! – в свою очередь повысила голос Алекса, может, в половину от Эдова крика, не более, но словно бичом стегнула, и юноша тут же сник. – Тучи руками развести? Можно подумать, я не знаю, что нам в лагерь нужно. Дилижанс будет утром. Другого транспорта нет, я спросила. Так что ждем до утра, больше делать нечего.

– Точно нечего? – уже гораздо спокойнее спросил рыцарь. Его левая рука вновь обнаружилась стискивающей рукоять кортика, но на этот раз Эд решил позволить ей пребывать там и далее.

– Увы, – развела руками Алекса.

– Из-за какого-то идиотского грозового фронта, Дракон его попали… – опустошенно пробормотал юноша. – Эх, будь здесь мое «седло»… А что будет, если мы опоздаем ко времени поединка? – задал он вопрос.

– Мы не опоздаем, – отрезала оруженосец. – Не имеем права опоздать, – одними губами добавила она в сторону, но Эд расслышал.

– Будем сидеть на станции? – спросил он, окончательно сдавшись.

– Да нет, зачем же, – покачала головой Алекса. – Я говорила, нет? Тут есть постоялый двор. Заночуем там. Я оставила смотрителю заявку, без нас дилижанс не улетит.

– Как скажешь, – вздохнул юноша.

Эдуард

Стилизованная под «седло» тележка – разумеется, гораздо меньшего размера, лишенная бронеколпака и с двумя расположенными рядом сиденьями – неспешно катилась через разоренный полевой лагерь Ордена. Точнее, как подозревал Эд, сама она стояла на месте, а если и двигалась – то едва-едва: плыла навстречу искусно смоделированная музейным компьютером панорама: разодранные в клочья шатры и палатки, разбитая техника, распростертые на земле обугленные человеческие тела и деловито копошащиеся среди них Чужие – отвратительно-уродливые, кажется, сплошь состоящие из поросших редкой щетиной перепонок, сочленений, гнилой плоти и сочащейся вонючей слизи.

Это был последний из залов музея, который накануне посетили они с Алексой, и оставалось лишь удивляться, что у кого-то еще сохранилось после него желание пойти в трактир. А ведь именно туда они отсюда и направились, это Эд помнил отчетливо. Вот только почему же тогда он снова здесь, среди всей этой мерзости? И куда подевалась его верный оруженосец – сиденье рядом пустует?

Один из Чужих, на которого едва не наехало «седло»-кабриолет, весь передернулся, словно кусок студня, приподнял – нет, не голову, гораздо больше эта часть его тела напоминала завядший цветок мака, – впился в Эда крохотными черными тычинками глазок и, внезапно скользнув вдоль борта, выпустил откуда-то из-под себя гибкий белесый хоботок с черной присоской на кончике и протянул его к висящему на поясе юноши кортику. В паническом ужасе Эд отшатнулся, переместившись на дальнее, свободное сиденье, но с противоположного борта его уже поджидал еще один Чужой. Закричав, рыцарь попытался вскочить, но ноги предательски отказались ему повиноваться. А тем временем «седло» со всех сторон окружали все новые и новые безобразные твари. Десятки хоботков змеями устремились в кабину, обвили руки Эда, бесцеремонно растянув их в стороны, ухватились за ножны и эфес, рванули…

Кричать юноша тоже уже не мог, лишь глухо захрипел в последней безнадежной попытке вырваться из тугих ледяных пут и… проснулся.

Рука его тут же метнулась под подушку и несколько секунд лихорадочно шарила там, пока, наконец, не стиснула пальцы на холодном серебре ножен. Только после этого Эд облегченно открыл глаза и позволил себе отдышаться.

Облаченный в любезно предоставленный постоялым двором шелковый ночной халат, он лежал ничком на широкой кровати поверх расправленного одеяла. Метрах в трех, у противоположной стены, точно на такой же кровати и точно в таком же одеянии с книгой на коленях сидела Алекса. Настольная лампа, выполненная в форме канделябра со свечами, бросала направленный луч света прямо на раскрытую страницу, оставляя остальную комнату погруженной в темноту.

Кое-как восстановив дыхание, Эд вновь сомкнул веки, но кошмарный сон, словно только того и ждал, немедленно вернулся во всей красе переплетения плеснево-белесых хоботков Чужих. Испуганно мотнув головой, отгоняя навязчивое видение, юноша рывком сел, несколько секунд бессмысленно таращился выпученными глазами на голую стену и затем, решив, что заснуть пока что вряд ли удастся, свесил ноги на пол, поднялся и в четыре шага пересек комнату.

– Что не спишь? – спросил он, усаживаясь рядом с девушкой.

– А ты что не спишь? – не отрываясь от книги, отозвалась она.

– Да так, не спится что-то… Сон неприятный приснился, – добавил он после короткой паузы. – Будто Чужие пытаются у меня кортик отобрать.

– А… – протянула Алекса. – Ну и мне вот тоже что-то не спится. Решила пока книгу почитать, утром ее отдавать.

– Что за книга-то хоть? – спросил Эд. Скосив глаза, он попытался вчитаться в текст, но шрифт был какой-то странный, и буквы никак не желали складываться в понятные слова – видать, со сна.

– «Чужой мир» доктора Робинсона, – прикрыв книгу, девушка продемонстрировала ему обложку, надпись на которой он, впрочем, также не смог толком разобрать. – Выпросила в местной библиотеке до утра. Довольно любопытно. Раньше я как-то Чужими мало интересовалась… Вот, например, они у нас обычно ассоциируются с насекомыми. А Робинсон пишет, что генетически они столь же далеки от насекомых, как и от людей. Из всех известных живых организмов Нового Мира – про Ветхий и говорить нечего – отдельные похожие гены у них есть только с какими-то моллюсками одной из дальних систем Руг. Да и те в целом стоят гораздо ближе к людям, чем к Чужим… Или еще вот… Робинсон высказывает мнение, что известные нам особи Чужих на самом деле являются личинками. Подробно это аргументирует – я, честно говоря, не все до конца поняла из его доводов. Правда, тогда получается, что взрослых Чужих никто никогда не видел.

– Да и упаси Дракон увидеть! – буркнул Эд.

– Наверное, ты прав. Хотя Робинсон предполагает, что внешность взрослых Чужих могла бы показаться нам столь же прекрасной, сколь безобразна она у личинок. Но это, как я поняла, у него уже просто догадки пошли… А ты что так теперь все время и будешь с ним таскаться? – спросила она внезапно, кивнув куда-то вниз.

– Что? – не понял Эд, но, проследив за взглядом девушки, обнаружил, что так и сжимает в кулаке извлеченный из-под подушки кортик. – А, это… Нет, конечно. Просто не проснулся еще толком… – мысль его охотно перекинулась с вызывающих оторопь Чужих на поразительное вчерашнее открытие. – А вот скажи, я тут думал… Получается, что если это и впрямь «драконий коготь», то от обладания им толку ровным счетом никакого? Одни проблемы?

Видно, поняв, что спокойно почитать не удастся, Алекса захлопнула книгу и повернулась лицом к юноше.

– Ну, начнем с того, что это огромная честь…

– Ничего себе честь, что о ней и рассказать никому нельзя! – перебил ее рыцарь.

– Я сказала «честь», а не «пища для тщеславия». Она внутри – в голове, в сердце, о ней незачем говорить вслух, – назидательно произнесла девушка. – Ну и потом, неужели тебя нисколько не трогает, что у тебя в руках легендарное оружие, верой и правдой служившее поколениям рыцарей на протяжении многих сотен лет? Еще со времен до эры нартов! Как представлю, просто дух захватывает, честное слово!

– До эры нартов в Новом Мире не было никаких рыцарей, – буркнул Эд. – Воины асатов служили совершенно на иных принципах. И, как я уже, кажется, говорил, кортиков они не носили.

– Считается, что современный рыцарский кортик с изогнутым клинком ведет происхождение от асатской абордажной сабли, – заметила Алекса. – Нартские кортики времен Антона Первого – исключительно прямые и обоюдоострые. Примерно такие, как мой.

– Правда? – удивился юноша. – Вот уж не думал.

– Да. Есть и другие теории на этот счет, но эта более или менее общепризнанная.