- Я понял, Государь. Это действительно впечатляет. Не думал, что твоя дочь так ловка.

- А ты полагаешь, я думал? — задал риторический вопрос Иоанн. А потом обратился к уже спустившейся Софье. — Вы же оставались с мамой.

- С Евой.

- С мамой Евой. И почему вы здесь?

- Мы играем в прятки, — лукаво улыбнувшись, заявила девочка.

- Здесь?! — удивился Иоанн. — А где мама?

- Ну… она в особняке. Мы там начали играть.

- Ты понимаешь, что натворила? — строго спросил отец. — Она там уже, наверное, с ума сошла, потеряв вас.

- Пап…

- Что пап? Раз такую глупость учудишь. Два. Три. А потом вас на самом деле похитят. И никто вас искать не будет. Ведь ты играешь. Мало ли, опять сбежала и спряталась? А ведь еще несколько лет и тебя можно будет выдавать замуж. Ты что, дуреха, так жаждешь оказаться в гареме султана или какого-нибудь шейха? Ты хоть понимаешь, что можешь оказаться рабыней? Девкой для утех? Ведь если ты не станешь покладисто ублажать своего хозяина он тебя продаст в солдатский бордель. Такой ты себе судьбы ищешь? Не отводи глаза! Я прекрасно знаю, что ты ведаешь что сие значит и к чему оно.

- Папа! — вскинулась Софья, вспыхнув.

- И это, не говоря о том, что ты сейчас чуть было не убила родного брата. Который, на минуточку, наследник престола. И если бы я его не поймал, то он бы сейчас лежал на полу мертвым. В луже собственной крови с проломленным черепом. Ты понимаешь?

- Да папа, — сжавшись в комочек прошептала она.

Владимир к этому времени уже стоял на ногах рядом с королем и был не менее испуган. Он буквально сливался с местностью, чувствуя свою вину.

Хотя у самого Иоанна в момент падения сына сердце чуть в пятки не провалилось. Но в целом он был доволен. Появился мотив удалиться с Земского собора хоть на несколько часов. Да и урок для дочери хороший получался. И не только для нее — вон как сынок переживает. Поэтому, держа обоих сорванцов за руки, Иоанн вышел из помещения и прошествовал в особняк, в котором вся королевская чета пока что проживала. До введения в эксплуатацию хотя бы их крыла дворца.

Кремль, ожидаемо, стоял на ушах. И не только адепты Сердца, но и, наверное, добрая треть его обитателей. Заметив Государя, ведущего этих двух сорванцов, они застывали и с каким-то облегчением выдыхали. Потому что прекрасно понимали последствия пропажи наследников.

Массовые казни, которые проводил Иоанн, никого не оставили равнодушным. Они не были какими-либо особо жестокими или кровавыми. Нет. Скорее даже механистичными и лаконичными. Людей просто убивали. Но вся столичная публика прониклась тем, что король сумел отловить всех причастных к покушениям. Ну, почти всех, докопавшись в самые сжатые сроки. И покарать их, невзирая на пол, возраст и былые заслуги.

Понятное дело, что по городу ходили байки о том, что казнили под шумок и тех, кто плохо себя вел и выступал, словно муха на стекле. Поэтому в голове у большинства обитателей московского кремля, кто знал о пропаже детей, уже прокручивались жутковатые сценки новых казней… со своим участием…

Наконец, эта процессия дошла до особняка. И поднявшись во внутренние покои, нашла там всю заплаканную Еву. Даже не заплаканную, а скорее зареванную.

Увидела Софью с Владимиром у нее аж глаза вспыхнули. Ей-ей по жопке им изрядно розог всыпала бы немедля. Даже несмотря на то, что сама порицало физические наказания детей.

- Ну? Что нужно сказать маме? — спросил тяжелым тоном Иоанн.

- Я больше не буду… — тихо промямлила Софья.

- Не слышу! — Рявкнул король от чего дочка аж присела.

- Я больше не буду, — повторила она, куда более громким и твердым голосом.

- А к кому ты обращаешься?

- Мама, я больше не буду так играть. Прости меня, — после небольшой паузы произнесла она чуть срывающимся голосом… впервые назвав Еву мамой. В то время как ее глаза налились слезами, а губы задрожали.

Ева встала и пошла к ней, раскинув руки, также «подмочив» дело новым потоком слез:

- Иди ко мне малышка…

Иоанн отпустил руку Софьи, и та бросилась в объятья королевы, зарыдав в три ручья. Вместе с Евой. Видимо до ее сознания наконец дошло, что она сотворила.

- А я? А меня? — тихо спросил Владимир.

- А ты — мужчина, — также тихо ответил отец сыну. — Тебе невместно плакать. Давай оставим их вдвоем. Пусть девочки поревут. Им это полезно. У нас с тобой есть дела.

- Мне было страшно, — доверительно, произнес сын отцу.

- Когда падал?

- Да.

- Это правильно. Ты сегодня познакомился со смертью. И только у дураков, она не вызывает страх. Пойдем ко мне в кабинет, поговорим…

1482 год, 15 март, Москва

Весна.

Многим людям она по душе, наполняя их сердца трепетом и радостью. Природа оттаивает. Природа оживает. Природа расцветает.

Иоанн же был в этом плане типичным носителем до крайности нестандартной оценки. Ранняя весна ему не нравилась категорически по вполне банальным причинам.

Снег начинал таять и все то дерьмо, что накопилось в его массиве за зиму, покрывало бренную землю одним сплошным ковром. Если добавить к этому слякоть, то картина становилась еще более целостной. Из-за чего, собственно, Иоанн и был особенно мрачный в это время года.

Понятное дело — пешком по всем этим «прелестям» он не ходил. Чай король, а не селянин. Но даже передвигаясь верхом на коне он все равно не мог избавиться от гнетущего чувства раздражения при виде всех этих весенних «красот».

Он-то наивно предполагал, что подобные вещи характерны для Москвы XXI века. Эпохи, где множество собак выгуливают всю зиму. И те, формируют своими экскрементами этот «ковер». Но нет. В XV веке животных, которые бегают и непрерывно срут где попало в непосредственной близости от крупных поселений людей оказалось еще больше.

Тут и лошади с их «продуктивными задницами», и многочисленные собаки — где домашние, а где и бродяжки, что вились вокруг поселения людей с надеждой на возможность урвать еды. А еще кошки, которые большей частью жили на улицах в те годы. И всевозможные дикие «пушистики», активно конкурировавшие с бродячими собаками и кошками за «место под солнцем», то есть, у кормушки. Из-за чего фекальный «ковер» по весне получался особенно плотным и добротным. В иных местах и десяти шагов просвета не наблюдалась.

Да, для растений то радость. Особенно по весне. Но эстетика…

Иоанн стоял у окна и смотрел на небо. Наблюдая за тем, как плывут облака. Опускать глаза по весне ниже он не любил…

- Красиво, — прошептал он.

- Красиво, — согласился нунций, который сидел на удобном диване в его рабочем кабинете.

Только король имел в виду небо, а Джулиано делла Ровере — обстановку в помещении. На минуточку первом полностью отделанном и введенном в эксплуатацию помещении дворца.

Два крепких и основательных дивана и четыре кресла из массива дерева, обитые кожей и мягкой набивкой. Такие тяжелые, что просто так и не подвинешь без особых усилий. С резными ножками, полировкой и прочими «рюшечками». Дюжина мягких стульев им под стать, только сильно легче.

Мощный дубовый стол с огромной монолитной столешницей — плахой. Слева и справа от «посадочного гнезда» шли колонки ящичков, закрывающихся на ключ. Рабочая же поверхность, частью отполированная, была покрыта зеленым сукном изумительного качества.

На нем стояли писчие принадлежности и зеленая лампа. А ацетиленовая, с зеленым стеклянным светоотражателем. И светила она намного ярче электрической своей товарки из «30-х», которой визуально подражала.

Под потолком — люстра. Тоже ацетиленовая, с зеркальным отражателем, дающим яркий, рассеянный свет.

Вдоль стен кое-где стояли шкафы. Такие же массивные и основательные, как и все в этом помещении. Из полированного дуба. Полки закрывались дверцами с прозрачным стеклом. А внутри книги. Много разных книг в дорогих, эффектных переплетах.