— Это… — неловко начала я, а принц сказал, как отрезал:

— Не вам.

И вдруг так обидно стало! Я даже насупилась, а принц усмехнулся, отделил от букета несколько васильков и протянул мне.

— Спасибо, — пробурчала я, забирая его скромный дар, и опять покосилась на охапку цветов, которая еле-еле помещались у него в руках.

И куда это он собрался с таким добром раз не ко мне? Впрочем, неважно, пусть и очень интересно. Да и голос принца мне показался удивленным. Значит, не ожидал меня увидеть и шел сюда целенаправленно. А раз это так, то…

— Что вы здесь делаете? — хором поинтересовались мы друг у друга.

Замолчали.

Богиня… Как же неловко. Бровь принца дрогнула, его глаза заблестели, а я отвела взор, набрала побольше воздуха и:

— Я… — опять произнесли хором и замолчали, после чего я не выдержала и рассмеялась:

— Всегда думала, что такое только в книгах случается, — выдавила и смахнула пальцем проступившую слезу. — Это… Это так нелепо.

— Хочу обнадежить вас, миледи, но наш мир еще более нелепый, чем книжный, — улыбнулся принц. — И в этом его очарование.

— О-о-о, — протянула я и коварно ухмыльнулась. — Вы все-таки считаете мир не только порочным, обманчивым, злым, но и очаровательным?

Принц усмехнулся:

— Если только его малую часть, — он пристально на меня посмотрел, отчего я совсем потеряла желание смеяться и почувствовала, как зарделись щеки.

Сердце вдруг пропустило удар. А я смущенно затеребила стебельки васильков и произнесла, чтобы наше столь же нелепое молчание не затянулось:

— И все-таки, ваше высочество, как думаете: почему мы здесь встретились?

— Полагаю, миледи, потому что нам по пути.

Я снова подняла на него взор и увидела, как он перестал улыбаться. Неужели он догадался, куда я направлялась? Если да, то почему нам по пути? Что он забыл в том месте, да еще с цветами?

— Не желаете прогуляться? Вместе, — краешек губ принца дрогнул, а взгляд потемнел. — Обещаю вас не трогать.

— Ну, если обещаете, — хмыкнула я и, когда он со мной поравнялся, смело шагнула на тропу аллеи.

Странно. Миг назад я до дрожи боялась войти в аллею, а сейчас чувствовала себя невероятно спокойно. Даже узнавая места, где мы с Лисавой бежали, подмечая сломанные веточки, примятую траву, редкие следы крови… Ничто из этого меня больше не пугало. И весь прошлый ужас казался таким далеким и давним, словно он мне приснился.

— И все-таки я не понимаю, — произнесла я, провожая взором место, где нашла лежащую Тень, а Френсис готовился вот-вот заколоть ее мечом. Картинка была такой яркой, что по спине пробежала дрожь. — Почему она меня так рьяно защищала? Она же почти меня не знает и все равно…

— Вы про Тень? — поинтересовался принц, когда я замолчала.

— Да.

Он хмыкнул и вдруг задал встречный вопрос:

— Вы замечали, что из всего помета к новому хозяину зачастую бежит лишь один щенок, а остальные просто за ним увязываются? Есть еще примета, будто нужно забирать ту собаку, которая первая к тебе подбежала.

— Да, папенька рассказывал.

Я вспомнила своего любимца Кича, когда отец мне его подарил. Тогда папенька принес несколько щенков и сказал те же самые слова, что и сейчас принц. Кич подбежал первым и стал моим верным другом на целых восемь лет, пока его не покусала больная лисица.

Обычно дикие звери не выбегают к людям, а эта рыжая самодурка выскочила. Хотела укусить папеньку, но Кич защитил его — принял удар на себя. А спустя два месяца мой верный друг умер от животной горячки. Я долго горевала по Кичу, и мачеха Ярла не упускала возможности меня уязвить, когда папеньки не было рядом. Говорила, что не все люди достойны сожаления, а я убиваюсь из-за какой-то там шавки. Богиня… Как же мне хотелось запулить в нее чем-нибудь тяжелым и прокричать, что это она «шавка», а Кич — герой, защитивший папеньку.

Меня даже передернуло от воспоминаний, что не укрылось от принца.

— Миледи? — насторожился он. Наверное, подумал, будто я переживала по поводу вчерашнего, и эти места навевали на меня страх. — Если хотите, я могу проводить вас обратно.

— Спасибо за заботу, ваше высочество, но не нужно, — украдкой улыбнулась. — Давайте лучше продолжим наш разговор.

Он еще немного на меня посмотрел, отвернулся и произнес:

— Тело у Тени магическое, а душа собаки. Когда она только почувствовала ваш запах, он ее очень заинтересовал. И в первый ваш день встречи, она уже знала, что вы тот самый человек, которого она готова принять в свою семью и защищать, — он вновь искоса на меня посмотрел: — Вы не видели, но Тень остановилась и перевоплотилась до моего приказа вас не трогать. Щенок нашел своего хозяина, — улыбнулся он, а я растерялась:

— Но я…

— Не понимаете, как такое возможно?

— Да, — склонила я голову.

— Увы, миледи, вряд ли я отвечу на этот вопрос. Есть вещи выше моего понимания, даже выше понимания богов. Но могу посоветовать вам постараться принять Тень такой, какая она есть.

Я тяжело вздохнула, а впереди замаячили каменные строения, больше похожие на руины. Только арка да один маленький домик из белого кирпича казались уцелевшими, старые же колонны, обвитые растениями, постепенно разрушались. Их прах прятался под мхом, смешивался с осколками бывших статуй или чего-то иного — теперь наверняка не узнать. И этих осколков было так много…

Я потеребила пальцами стебли цветов, чувствуя, как в груди часто забилось сердце, и чуть осипшим голосом произнесла:

— Скорее бы Тень выздоровела. С ней… на душе спокойнее.

— Она тоже скучает, — заметил принц, поставив ногу на каменную ступеньку, ведущую под арку. — И скоро к вам вернется. Обещаю.

— Ну, раз обещаете… — улыбнулась я и последовала за ним неуверенной походкой.

Стебли цветов хрустнули в моем кулаке, когда принц первым приблизился к ладоням Богини — дереву, почти вобравшему в себя статую женщины. Он остановился возле неровных камней, стоявших в объятиях корней полукругом и словно повторявших очертание месяца. Заглянул в потемневшее и печальное лицо статуи, под чьими глазами тянулись похожие на слезы глубокие трещины. Отделил немного цветов и положил их рядом с первым камнем. Потом вторым. Третьим…

— Это… — во рту пересохло, и я не смогла договорить, но принц сам закончил:

— Мои невесты, — произнес он без единой эмоции, возложив возле последнего камня цветы, но не все.

В руке у него осталось чуть больше половины от некогда огромного букета.

— Я не мог похоронить их в родовом склепе, — еле заметным кивком принц указал на кирпичный домик, что стоял неподалеку. — Они не успели стать частью нашей семьи. Но отец предложил упокоить их где-нибудь рядом, и я согласился.

— Почему вы не вернули девушек семьям?

— Потому что, миледи, — принц развернулся и пошагал к домику, а я бросилась следом, — убийца оставлял метки.

— Метки? — ахнула я и замерла за его спиной напротив черной двери домика.

Рензел распахнул ее, и ветер завыл в пустых коридорах, словно мы снова оказались в подземелье. Только здесь он был гораздо тише и напомнил мне усталый вздох самой смерти, втянувший в себя ароматы леса, мха и влажного камня и вернувший запахи затхлости, тлена и пустоты.

— Клеймо нашего герба, — пояснил принц и шагнул на первую ступень, что вела вниз. — Ястреба.

Оказавшись внутри гробницы в единственной лужице света, льющейся на пожелтевший каменный пол, Рензел взмахнул рукой, и впереди начали по очереди загораться настенные факелы, освещая длинный коридор с каменными арками. А у меня холодок по спине пробежал от царившего в этом месте молчания.

Даже птицы снаружи не пели. Ветер перестал шуметь. Жучки не шуршали. Будто все здесь давно умерло и уже никогда не собиралось возвращаться к жизни. Лишь огонь вспыхивал с тихим хлопком и порой потрескивал, разрушая глубокую тишину, окутавшую нас душным саваном.

— Но почему именно ястреб? — прошептала я, когда в гробнице посветлело почти как на улице, и поежилась от эха собственного голоса, отразившегося от стен и словно бы отдавшего им свою жизнь. Он будто тоже стал бездушным, ломким и сухим.