Потому что:

— Это все из-за меня, — прошептала я одними губами и ступила в ледяную воду.

Злата не должна умирать одна. В холоде, страхе и боли. Никто так не должен умирать. И сейчас единственное, что я могла для нее сделать — это побыть рядом. Просто побыть рядом, когда так хочется убежать.

Вода еще не достигла колена, но течение уже сбивало с ног и тащило юбку. Я хваталась за скользкие камни, чтобы не упасть. Чувствовала, как пощипывает ладони от прикосновения к ним и ломоту от холодной воды. А когда до Златы осталось не больше трех шагов, поток вдруг иссяк. Послышалось шипение, треск, и слева выросла огромная ледяная преграда, полукругом защитив меня и Злату, но не блокируя чуть дальше путь для реки.

— Прости, — доковыляла я до лошади и опустилась на колени. Осторожно коснулась кончиками пальцев носа Златы и дрожащим голосом произнесла: — Это все я виновата… Прошу, прости меня.

Лошадь слабо дернулась, но быстро успокоилась. И когда я снова провела пальцами по ее морде — единственному месту без ран — она только устало фыркнула, отчего из ноздрей на мою ладонь выплеснулась горячая кровь.

— Это все из-за меня… — задрожали мои губы. — Я виновата перед тобой. Я…

— Цесса, — камни перестали шуршать, когда рядом остановился принц.

Я подняла затуманенный взор и, когда две горячие капли скатились по щекам, наконец-то его увидела. Рензел был бледен. Очень бледен, точно снежный покров. Его глаза полыхали магией, смотрели на лошадь, а опущенная левая рука без перчатки подрагивала.

— Сколько… — выдавила я и запнулась, когда почувствовала в горле болезненный ком. — Сколько и кто еще пострадает вместо меня?

Злата вновь хрипло выдохнула, а я тяжело сглотнула:

— Союз, построенный на костях. Зачем… Зачем он нужен? Я… Я не хочу быть причиной для пролития крови! Я…

Воздух с болью ворвался в мою грудь, на миг в ней застрял, но когда высвободился — с моих губ сорвался стон на грани рыдания. Я прижалась лбом к еле живой, но такой холодной лошади, будто она превратилась в подводный камень. И произнесла, дрожа от боли, злости и отчаяния:

— Не хочу нести этот груз! Не хочу всю жизнь сожалеть!

— Цесса.

— Не хочу…

Рядом вновь зашуршали камни, а потом голос принца зазвучал ближе:

— Цесса, отпусти Злату.

— Нет! Я должна быть рядом. Пока она не…

— Цесса, — мягко, но настойчиво повторил мужчина. — Она умрет, если ты ее не отпустишь.

— Она… Что?

Я вскинула взор на принца, а его пылающий взор внимательно изучил раны лошади. Он стянул черную перчатку, явив на свет аккуратно перебинтованную правую ладонь, и положил ее Злате на шею. Лошадь взволнованно фыркнула, напряглась и захрипела, а принц ласково прошелся пальцами по ее золотой шести и прошептал:

— Ш-ш-ш… Спокойно. Все будет хорошо. Обещаю.

И поразительно. Злата притихла, опустила веки, словно все поняла и вверила себя воле принца. А я удивленно отстранилась. И только мои руки перестали касаться Златы — от ее тела пошел густой пар.

Рензел нахмурился. Его глаза вспыхнули синим огнем. Лоб прорезала напряженная морщинка. Медленный выдох сорвался морозным облаком с его губ, словно сейчас не поздняя весна, а глубокая зима, однако они тут же сжались в тонкую линию, стоило льду за моей спиной громко треснуть.

Я испуганно оглянулась. Подумала, сейчас увижу скол или вытекающую через щель воду, но преграда все еще оставалась неприступной. Поэтому со спокойной душой я вернулась к Злате, чье дыхание уже остановилось.

На ресницах лошади заискрился иней, губы посинели, а все ранки покрылись коркой льда.

— Не бойся, — успокоил меня принц. — Она жива. Просто спит.

Он поднялся и протянул руку, чтобы помочь мне встать, но я замешкалась и поднесла ладонь к ноздрям Златы. Не сразу, но кожи коснулось чуть заметное тепло, а у меня опять навернулись горячие слезы.

— В жизни всегда будут сожаления, леди Цессара, — усмехнулся принц, заметив, что мои плечи расслабленно опустились. — Но это… — его лицо напряглось, а взгляд потемнел, обратившись внутрь, где душа прячет свои секреты. — Это сожаление не страшнее, увядшей ветви рододендрона.

Я вздрогнула. Если бы утром не подсмотрела, как король оживляет деревья, я ни за что бы не поняла слов принца. А так, меня будто молнией прошибло, и в душе затеплилась надежда.

Все это время Рензел продолжал держать для меня руку, и наконец-то я вложила в нее свою ладонь. Его взгляд мигом ожил. Однако только он помог мне подняться на ноги, как тут же выпустил мою ладонь, будто побоялся обжечься. А я с удивлением посмотрела на свои пальцы, что миг назад словно побывали в объятиях льда.

— Идем, — позвал меня принц и принялся торопливо надевать перчатку на перебинтованную руку. — Нужно быстрее доставить Злату в замок.

Мне было страшно оставлять лошадь одну, но я понимала — сейчас не время для упрямства, и нехотя побрела за Рензелом.

Склон утеса показался даже круче, чем при спуске, но я терпела его острые камни, хлесткие ветки кустов и упрямо взбиралась вверх. Только раз оступилась — расцарапала все ноги и чуть не скатилась обратно на берег, но принц успел поймать меня за руку и больше не выпускал, пока мы не оказались наверху, где нас встретили Растис, Ларис и остальные стражники.

— Ваше высочество! — подорвался к нам сэр Ларис.

Он хотел сказать что-то еще, но увидел, как из-за спины принца вышла я, растрепанная, израненная и заплаканная, и рыцарь потерял дар речи.

— Миледи… — выдохнул он, и это единственное на что его хватило.

— Внизу лошадь, — жестким тоном произнес принц. — Быстрее доставьте ее в замок.

Но Ларис продолжал на меня смотреть.

— Я сказал «быстрее», сэр Ларис, — повторил принц. — О леди не беспокойтесь, я сам о ней позабочусь.

— Есть! — ожил он и принялся отдавать приказы.

— Так все это правда… Все правда… — услышала я бормотание герцога, который с бледным лицом сидел на гнедом жеребце и пристальнее Лариса меня разглядывал. — Слухи не врут. Это правда…

— Растис, — окликнул кузена принц и спрятал меня от его взора. Герцог мигом смолк. — Уезжай в замок. Тебе нечего здесь делать.

— Рензел… В-ваше высочество, — дрожащим голосом залопотал Растис. — Это не я! Я не знал… И если могу что-то сделать, чем-то помочь!..

— Убирайся, Растис, — грубо оборвал его Рензел. — Это единственное, чем ты можешь сейчас помочь.

— Прости… Прости, я не… — гнедой жеребец затоптался на месте, а герцог вновь на меня посмотрел. — Я не знал.

— Вы, двое, — окликнул Рензел стражников, которые не успели спешиться. — Проводите герцога Хастора в замок, и предупредите лекаря, что нам потребуется его помощь. Пусть спустится на задний двор. Короля не волновать, я сам с ним поговорю.

— Слушаемся!

Мужчины ускакали вместе с лордом Растисом, а я обняла себя руками и опустила взор в землю. От холода, боли и усталости зуб на зуб не попадал. Казалось, еще немного, колени подогнутся, и я упаду, но вдруг меня подхватил принц и усадил на спину своей лошади.

Рензел скинул пиджак и, достав кинжал из прикрепленных к седлу ножен, срезал рукава своей черной шелковой рубахи, после чего потянулся к моим ступням, чтобы их перевязать, но я только глубже спрятала ноги под юбку и запротестовала:

— Не надо!

— Вы ранены, — вскинул бровь принц. — Шок пройдет, и шагу не сможете ступить.

А ведь он прав. Пока мы поднимались по склону, я уже еле шла. Дальше будет только хуже. Не приведи Богиня, еще болезнь какую подцеплю. А этого мне точно не хотелось.

— Тогда… Тогда я сама, — упрямо заявила я, на что принц пожал плечами и протянул мне обрезки рубахи, а сам отвернулся, загородив мои босые ноги спиной.

Было неудобно перевязываться сидя на лошади. И если с левой ступней я справилась быстро, то взявшись за правую — чуть не упала и схватилась за плечо Рензела. Принц напрягся, посмотрел на мою руку, но с места не сдвинулся. Ограничился только протяжным «хм-м-м», на что я предпочла не обращать внимания. И когда израненными пальцами закончила затягивать последний узелок, произнесла: