Однако самая большая проблема, с которой я столкнулся при переоформлении захваченного предприятия, заключалась вовсе не в юридических вопросах. Юристы Петра Петровича хорошо знали своё дело, да и мой был достаточно опытным. С местной администрацией тоже разногласий не возникло — её захватили стражники Оболенских.

Главная проблема заключалась в нехватке кадров. Три четверти руководящего состава просто исчезло, и почему так случилось, было нетрудно догадаться. Обычно на высокие посты назначались либо родственники, либо выходцы из семей слуг или стражников, работающих на род. И потому, как только мы выкинули из города Демидовых, вместе с ними отсюда ушли все, кто сохранял верность их роду.

И тут уж я не знал, что делать. Все мои родственники, кроме Лизы, бежали из страны, а те люди, которые работали раньше с отцом, проживали в Ярославле, их сюда тащить не имело смысла.

Из руководства остался один заместитель управляющего — дворянин Полозов, который, по его собственным словам, с Демидовыми в родстве не состоял и потому решил продолжить работать на предприятии, несмотря на смену владельца. Даже обещал уладить вопросы с документацией, которую прежний управляющий почти всю уничтожил перед тем, как оставить завод.

Лиза собиралась первое время присмотреть за заводом, хотя она не разбиралась в металлургии. А Нике я дал задание наблюдать за теми, кто остался, в том числе за Полозовым, которого я назначил управляющим. Сотрудники завода могли продолжить втайне работать на своих бывших хозяев и исподтишка вредить мне, поэтому доверять им было рискованно. Но и выхода другого у меня сейчас не было.

Впрочем, Оболенские тоже немного помогли. Когда я в очередной раз поехал в гости к Борису Порфирьевичу, разговор зашёл на тему кадров для нового предприятия, и Борис обещал найти среди своих людей пару-тройку человек, кого надо пристроить.

А потом мы ещё и с Петром Петровичем созвонились, он сказал, что нашёл десятерых молодых эфирников и двух одарённых, выпустившихся недавно из приютов. Разумеется, обошлись они мне в копеечку, но по крайней мере, теперь предприятие будет хоть как-то охраняться на случай, если Демидовы захотят напасть.

Я опасался того, что конфликт снова войдёт в горячую фазу, и из-за этого пострадают Лиза и Ника. Но пока всё было спокойно. В начале августа Оболенские устроили несколько тайных рейдов в Челябинск и ударили по страже Демидовых, а те даже носа в Екатеринбург не казали, хотя и перемирие заключать, как я понял, отказывались наотрез.

Об этом я узнал, когда мы с Борисом Порфирьевичем общались наедине после очередного ужина вместе с его семейством. Он пригласил меня к себе в августе перед самым моим возвращением в Москву. Встреча прошла очень продуктивно, и я надеялся, что помощь Бориса не ограничится обещаниями.

Заодно и с Машей мы повидались, правда, на этот раз общение у нас получилось коротким (большую часть времени я с её отцом о делах беседовал), и мы договорились, что будем друг другу писать письма и созваниваться по возможности раз в неделю.

Убедившись, что дела в Чусовграде налаживаются, я полетел в Москву. Лиза осталась. И хоть я убеждал её отправиться вместе со мной, поскольку опасался за её жизнь, она посчитала, что должна поступить иначе. Занятия в академии начинались в понедельник, а мне пришлось приехать в пятницу, чтобы продлить аренду квартиры и решить ещё пару организационных вопросов.

И вот я оказался на втором курсе. В академиипочти ничего не изменилось с прошлого года, если не считать интерьер холла и коридоров в главном корпусе, обновлённых во время каникул. Это сразу бросилось в глаза.

Немного поменялось расписание, стало больше занятий, связанных с магическим даром, как теоретических, так и практических, но всё это я когда-то изучал в своём мире, здесь мне оставалось разве что освежить воспоминания.

А сам я всё так же жил в своей скромной квартирке в одном из студенческих корпусов, всё так же утром вскакивал по будильнику, закидывал в себя бутерброды с кофе и бежал на лекции, после двух пар шёл с друзьями завтракать в ближайшее кафе, а после уроков отдыхал, читал что-нибудь, готовился к занятиям, если это требовалось, а поздно вечером отправлялся тренироваться на полигон.

Единственным новшеством в моём повседневном быте стала покупка радио. Теперь на комоде в спальне стоял массивный приёмник в деревянном корпусе, и я мог слушать по вечерам новости. И сразу же моя квартира стала гораздо более притягательной для друзей, с которыми мы организовали студенческий клуб. Развлечений в тридцатые годы было так мало, что даже прослушивание радиопередач молодёжь считала очень интересным занятием.

В первые дни после каникул, конечно же, все расспрашивали друг друга, кто как провёл лето. Некоторые мои однокурсники ездили с родителями на курорт, некоторыегостили у родственников или отдыхали на дачах. Я же не стал распространяться о своих приключениях на Урале, соврал, будто бы в Ярославль ездил.

Только Тамаре рассказал всё, но она и так знала, чем я занимался летом. С ней встретился случайно на одной из перемен буквально на второй день после начала занятий. Пригласил её в кафе пообедать, и там вкратце, не вдаваясь в подробности, поведал о разборках между Оболенскими и Демидовыми.

С первой недели начались и дополнительные занятия по магическим практикам. Владимир Игоревич, наш тренер, отвечающий за подготовку студентов к государственным состязаниям, вызвал меня в пятницу на тренировку. Поначалу многие ребята из старшей группы удивлялись, почему к ним отправили второкурсника, но когда увидели, что я умею, стали удивляться уже другому: откуда у второкурсника такая сила.

Дополнительные занятия проходили, как обычно, дважды в неделю по вечерам.

При таком плотном графике у меня почти не оставалось времени на развлечения, но в воскресные дни я всё-таки решил устраивать себе выходной и отдыхать даже от тренировок. А заодно заняться другими делами: почитать газеты, послушать новости, позвонить своей будущей невесте или написать письмо, сдать вещи в прачечную, возможно, сделать какие-то задания, а то и просто выспаться. К тому же друзья постоянно зазывали меня поехать гулять в город, что я по обыкновению избегал, опасаясь преследований со стороны Шереметевых.

Но когда в первое же воскресенье учебного года меня пригласил в гости Пётр Петрович, я отказаться не смог.

Ужин проходил в тесном семейном кругу. Помимо главы рода за столом присутствовали два его сына, дочь и супруга Наталья Игоревна. Мне показалось, что и ко мне они относятся почти как к родственнику. Общались мы без официоза, тепло, по-домашнему. Ну и разговор опять зашёл о моём будущем, в том числе, и о женитьбе.

— Вам же Борис Порфирьевич предлагал свою дочь в жёны? — без обиняков поинтересовался Пётр Петрович.

— Предлагал, — ответил я. — Мы договорилсь так: пока с Марией пообщаемся, узнаем друг друга получше, ну а потом, когда отучимся, решим. Ни я, ни она возражений не имеем, но дело это серьёзное, так сразу нельзя…

— Да ну, глупости! — с добродушной улыбкой воскликнул Пётр Петрович. — Простите меня, конечно, но что там думать? Оба молоды, красивы, полны сил. Какие раздумья? Ох, уж эта Мария. Говорил ведь Борису Порфирьевичу, воспитывать девчонку надо, а то дали волю, думают они, видите ли… Как по мне, тут и думать нечего. Венчайтесь, а потом и общайтесь, сколько душа пожелает.

— Верно-верно, — поддержала мужа Наталья Игоревна, — в наше время совсем другие порядки были. Что батюшка скажет, такова, значит, судьба. А нынче распустились барышни, подавай им то, это, пятое, десятое. Совсем родителей ни во что не ставят.

— И всё-таки мы решили не торопиться, — сказал я. — Обвенчаемся, куда ж денемся? Сейчас меня волнуют совсем другие вещи. Учёба, тренировки… — тут я осёкся, не зная, стоит ли говорить, но решив, что время пришло, продолжил. — С врагом моим разобраться надо. А потом уже и о личной жизни думать. А то какая может быть женитьба, когда меня постоянно преследуют? Надо устранить угрозу.