— И теперь вы устроили месть, да? Ну-ну… Как далеко вы зайдёте, господин Дубровский?

— Как потребуется, ваше сиятельство.

— У вас в плену, насколько мне известно — дружинники Шереметевых. Это так? А ещё вы захватили предприятие Святослава Николаевича.

— Моё предприятие.

— Но позвольте. С этим я не могу согласиться. Святослав Николаевич приобрёл фабрику законным способом. Она — не ваша. Послушайте доброго совета, верните то, что вам не принадлежит, отпустите людей. Сойдите с этой скользкой дорожки, пока не упали.

— Мы все на скользкой дороге. И попомните мои слова, упадут многие.

— Ну-ну, — проговорил Орлов угрюмо. — Пока я просто предупреждаю. Хотите, чтобы были приняты иные меры?

— Ваше сиятельство, расскажу вам одну историю. Однажды случилось так, что я очнулся в сыром подвале, а напротив сидел вооружённый до зубов разбойник. Как вы понимаете, мне удалось выбраться. Та банда, которая контролировала Мещанскую слободу… её больше нет. Спустя месяц произошло другое событие. Я возвращался из гостей. На перекрёстке меня ждали несколько молодчиков, в том числе одарённые. Естественно, они пожалели, что встали у меня на пути. Недавно по мою душу явился человек с артефактом и разнёс половину кофейни, где я коротал вечер… моей кофейни. Вы знаете, кто стоит за всем этим. И заметьте, это было ещё до событий в Ярославле. Закон, говорите? Ну-ну, — передразнил я Орлова. — Где же этот закон? Или он не для всех? А раз так, зачем на меня пенять? Не там вы ищите грабителей и убийц, ваше сиятельство.

— Я вас предупредил, господин Дубровский, — холодно произнёс Орлов. — Я знаю, что у вас личный конфликт со Святославом Шереметевым, и меня не волнуют ваши личные разногласия. Но есть границы границы дозволенного. Мне прекрасно известно, чем занимаются господа, с которыми вы водите дружбу. Однажды они все распрощаются с головой. И лучше вам не стоят в тот момент рядом. Учтите.

— Благодарю, ваше сиятельство, я учту.

— Да, будьте так любезны, — Орлов поднялся со скамейки. — Всего хорошего.

Я смотрел вслед Орлову и двум сопровождавшим его сотрудникам — смотрел, пока они не исчезли из виду.

Мне оставалось только гадать, что имел ввиду Орлов своей последней фразой. Хотел ли он сказать, что устраняется от нашего со Святославом конфликта и предостерегал от более серьёзных действий? Или, наоборот — что я уже перешёл границу дозволенного? И кого он подразумевал под «господами, с которыми я вожу дружбу»? Неужели, Оболенских? Я не знал, что и думать.

Когда вернулся на стадион, выступление было в самом разгаре. Студенты из старшей группы соревновалась в меткости, швыряя огненные снаряды по нескольким мишеням одновременно. Подходил к концу второй тур.

Места для участников находились на нижних ярусах рядом со входом на арену. Разумеется, нам не требовалось покупать билеты, чтобы попасть сюда. Устроившись на свободную скамью, я стал наблюдать за состязаниями.

Выступили последние участники, был объявлен короткий перерыв. Откинувшись на невысокую спинку, я закрыл глаза.

Из дрёмы вырвал незнакомый мужской голос, назвавший моё имя. Я разлепил веки. Стоявший передо мной господин представился стражником Оболенских. Он сообщил, что Пётр Петрович приглашает меня в свою ложу.

Ложи для высокопоставленных гостей занимали верхний ярус, ниже располагались балконы для просто богатых зрителей. Один из них облюбовали Пётр Оболенский с семьёй. Рядом с главой рода сидели супруга — полная женщина средних лет, два сына, которые, хоть и имели большую разницу в возрасте, но были очень похожи друг на друга — оба крупные, толстощёкие, и дочь-подросток, выделяющаяся среди родственников своей худобой.

Я поздоровался и поклонился сидящим.

— Здравствуйте, Алексей! Мы рады, что вы согласились составить нам компанию, — Пётр Петрович поднялся и стал представлять меня своему семейству.

Меня поздравили с победой. Супруга Петра Петровича восхитилась моим достижением, глава рода присоединился к похвалам, но, как и полагается, более сдержанно.

Следующий тур я смотрели вместе с Оболенскими, а когда он закончился и был объявлен очередной короткий перерыв, мы с Петром Петровичем вышли в коридор.

Окон здесь не было, но электрические люстры ярко освещали помещение. Вдоль стены стояли кресла и декоративные вазы. Пётр Петрович поздоровался с несколькими князьями и представил им меня. Естественно, я сразу же становился центром внимания, что не приносило мне большого удовольствия. Чувствовал себя словно на торжественном приёме.

К счастью, недавно я прочитал книжку про этикет и более-менее знал, как себя вести в таком обществе. Вот только с подступающей зевотой постоянно приходилось бороться. Бессонная ночь давал о себе знать.

Здесь можно было не опасаться встретиться с Шереметевым. Он, как и Орлов, как и другие важные чины, находился этажом выше, да и вообще, скорее всего, уже уехал.

Прозвенел звонок, созывающий к следующему акту представления, посетители стали расходиться по своим местам.

— Алексей, сейчас все уйдут, давайте побеседуем наедине, — предложил Оболенский.

Предстоял ещё один «задушевный» разговор и, скорее всего, о то же самом. Мои похождения в Ярославле никого не оставили равнодушным: всполошились и враги, и друзья.

Мы с Оболенским устроились в креслах в небольшом холле с окнами.

— До меня уже дошёл слух о том, как вы каникулы провели, — произнёс с улыбкой Пётр Петрович. — Даже не знаю, как на это реагировать. С одной стороны, я рад, что предприятие вернулось к вам, с другой стороны, поступок мне видится крайне безрассудным. Представляете, что теперь начнётся? Шереметев в ярости. Он так просто с потерей не смирится.

— Ну не сидеть же сложа руки, — усмехнулся я. — Святослав и раньше был ко мне неравнодушен. Надеюсь, мы с вами возобновим контракты, которые были у вас и Василия Владимировича?

— Да-да, разумеется… Однако в первую очередь вам понадобится хорошая охрана. У вас есть те, кому можно доверить защиту фабрики? Вы же не будете и тут, и там одновременно. А дружинников у Шереметевых пруд пруди. Потом юридические вопросы… Это ведь всё не просто так. Без квалифицированной помощи вам будет трудно.

— У нас с совладельцем есть и юристы, и стража. А вот в Москве мне охрана не помешает, поскольку все мои остались там.

— Зачем вам стража, Алексей? По-моему, вы и так неплохо справляетесь, — рассмеялся Пётр Петрович. — Шереметев лишился сорока дружинников. Если так пойдёт дальше, у него скоро вообще людей не останется.

— Потери преувеличены — это во-первых, во-вторых, я сражался не один.

— Разумеется. Не обращайте внимания на мой скверный юмор. Однако факт остаётся фактом: это самое крупное, если не единственное, поражение Шереметевых. Святослав такое не простит. Но не волнуйтесь, я предоставлю столько стражников, сколько потребуется. О цене договоримся. Но заводскую охрану я бы тоже посоветовал укрепить.

Нет уж, подумал я, тебя точно туда не пущу.

Все мои «друзья» мигом решили воспользоваться ситуацией и урвать себе кусок. Я не сомневался, что и Оболенский хочет запустить лапу на мою фабрику. Василий Дубровский никому не позволял лезть на своё предприятие, а мне уже пришлось взять двух компаньонов.

Интерес Петра Петровича можно было понять. Во-первых, человек он — жадный, во-вторых, он уже давно поставлял руду на ярославскую фабрику и, как я понял, Шереметев сильно сбил цену. Естественно, Оболенскому хотелось контролировать процесс.

— Благодарю за совет, подумаю, — ответил я уклончиво. — Я планирую создать собственную стражу на базе того, что осталось от прежней охраны. Если мне и понадобится помощь, то временная.

— Вы уже договорились с каким-то приютом? — спросил Оболенский

— Перед Новым годом я посетил ярославский приют.

— О, там нет ничего интересного. Детей, кто посильнее, шлют в Москву. Лучше обратитесь к Вяземскому. Он всегда рад помочь.

— Спасибо. Попробую поговорить с ректором.