— В чём дело, господа? — я укрепил тело эфиром в качестве меры предосторожности. — Зачем я вам понадобился?

— Алексей Васильевич, с вами желает поговорить с глазу на глаз князь Николай Иванович Орлов, главноуправляющий третьего отделения, — объяснил одарённый сотрудник. — Он ожидает вас на стоянке в собственной машине.

Глава третьего отделения хочет говорить со мной? Зачем? Слишком подозрительно. Наверняка, это какая-то уловка. Я даже не сомневался, что главной причиной интереса ко мне стали недавние события в Ярославле. Возможно, меня хотели арестовать, но сделать это собирались без шума где-нибудь за воротами академии. Вот и придумали какую-то ерунду, чтобы выманить меня. А там браслет — на руку и поминай, как звали. И никто не поможет.

— Без адвоката я ни с кем разговаривать не буду, — отрезал я. — И вообще, предъявите приказ.

— Алексей Васильевич, вас никто не собирается допрашивать или арестовывать, — сказал одарённый сотрудник, словно прочитав мои мысли. — Это личная просьба Николая Ивановича. Его впечатлили ваши успехи на арене, и он пожелал с вами встретиться.

Что-то не верилось. С другой стороны, а что, если Орлов действительно хочет говорить со мной? Но зачем такой важной шишке понадобилось общаться с обычным студентом-первокурсником?

— Это не официальный разговор. Вам не понадобится никуда ехать и даже покидать академию не придётся, — продолжал уговаривать меня сотрудник.

— Хорошо, пусть так. Но я с вами никуда не пойду. Буду ждать… в кафе за столиком, — кивнул я на заведение, откуда только что вышел.

— Алексей Васильевич, это не самое подходящее место для конфиденциальной беседы.

— Тогда… тогда на лавочке, вон там в сквере.

— На лавочке? — переспросил удивлённо сотрудник.

— Да на лавочке. Повторяю, с вами я никуда не пойду. Если его сиятельство хочет говорить со мной, будем это делать на улице.

— Э… Хорошо, я передам Николаю Ивановичу.

Устроившись на скамейке, я стал ждать. Было не слишком учтиво ставить условия, но сейчас о вежливости я думал в последнюю очередь. Даже если сотрудники не врали и со мной действительно собирался говорить глава третьего отделения, это ничего не меняло. Я прекрасно знал, что мои родственники были убиты с его подачки и ни капли ему не доверял.

Морально готовясь к встрече, я гадал, что скажет Орлов. Вряд ли разговор коснётся состязаний. Скорее всего, речь пойдёт о событиях в Ярославле. Наверняка Шереметев потребовал разобраться. Лично он это сделал или через императора — неважно. Важно то, что на меня будут давить.

Ну а если всё-таки попытаются арестовать, то без боя не сдамся. Шум подниму на всю академию. Голыми руками меня не взять. Пожалеют, что связались. Но жандармы, скорее всего, сами это понимали, а потом вряд ли решатся на такое.

Вскоре подошёл тучный господин в чёрной шинели и фуражке. На околыше фуражки блестела позолоченная кокарда, на лацканах шинели краснели петлицы с изображением щита и двуглавого орла. Лицо мужчины обрамляла короткая бородка, едва скрывавшая неприятный шрам на нижней челюсти.

Николай Орлов собственной персоной. По фотографиям я его немного иначе представлял. В живую он оказался достаточно обрюзгшим, а лицо имело нездоровый землистый цвет. Орлов был магом огня и обладал разветвлённой яркой печатью. Я не знал, смогу ли справиться с ним один на один, если вдруг случится необходимость.

Два молодчика, которые сопровождали Орлова, остались неподалёку.

— Добрый день, ваше сиятельство, — я поднялся со скамейки и слегка склонил голову, как того требовал этикет.

— Здравствуйте, господин Дубровский! — ответил глава третьего отделения и скривил рот в усмешке. — Вздумали заставить меня побегать? Издеваетесь, поди?

— Ни в коем случае, ваше сиятельство. Просто я предпочитаю разговаривать на нейтральной территории.

— А здесь везде нейтральная территория. Или боитесь, что мы вас сунем в багажник и утащим к себе в застенки? — Орлов продолжал ухмыляться.

— Просто меры предосторожности. Прошу прощения, если доставил вам неудобства, — холодно проговорил я.

— Ладно, будет вам. Пока вас никуда тащить не собираемся, можете не волноваться. Давайте уже присядем.

Мы устроились на лавочке. За деревьями виднелось здание второго корпуса. Мимо прошёлся пожилой господин с тростью, по одной из дорожек куда-то направлялись три студентки в своих зелёных пальто. Больше никого не было поблизости.

— Я не волнуюсь, а скорее, недоумеваю, — сказал я. — Не ожидал такого внимания к своей скромной персоне.

— Видел ваше выступление, господин Дубровский. Впечатляет, — зашёл издалека Орлов. — Особенно последний номер. Побили рекорд!

— Спасибо, ваше сиятельство. Здесь хорошие преподаватели.

— Но вряд ли только в них всё дело. Не скромничайте, мне прекрасно известно, что вы обладаете необычайной для своего возраста силой.

— Шпионите за мной? Ну что ж, я не удивлён. Здесь в академии кругом чьи-то глаза и уши и не только ваши.

— Да о вас такая молва идёт, что можно даже не шпионить. Одна только мясорубка в Ярославле чего стоят. Ну и заварушку вы устроили, господин Дубровский.

Вот он и перешёл к сути дела. Разумеется, речь зашла о Ярославле.

— А, Святослав Николаевич жалуется? Кто бы сомневался, — хмыкнул я.

— Это точно, — вздохнул Орлов. — Жалобы на вас поступают. Нехорошо ведь получается, господин Дубровский. Устраиваете драку со множеством жертв в новогоднюю ночь, убиваете подчинённых другого рода, отбираете чужое имущество, берёте заложников. Разбой да и только. Как ещё-то назвать? А может быть, и заговор какой имеет место? Слышал, у вас сообщники есть. Никак вы решили дело своего покойного родителя продолжить?

Орлов приступил угрозам, что не удивительно. Вот только почему-то он умалчивал о том, что творили люди Шереметева. Он как будто не знал о покушениях, устроенных Святославом, или о присвоении дружинниками собственности ярославских предпринимателей. Естественно! На это можно и глаза закрыть, ведь кто он, а кто я — мелкий дворянин, сын государственного преступника.

Меня бесило это лицемерие, но я держал себя в руках. Более того, я прекрасно знал о противоречиях, существующих между Орловым и Шереметевым, и решил, что раз уж мне выпал шанс лично пообщаться с главноуправляющим третьего отделения, надо на этом сыграть.

— Ваше сиятельство, я знаю, что вы — человек чести, — сказал я. — Вы всегда заботились о благе Отчизны, даже когда приходилось принимать… мягко говоря, непростые решения. Надо ли вам идти на поводу у тех, кто думает лишь о собственной наживе? Не случится ли однажды такое, что отвернувшись, вы получите удар в спину? Святослав Шереметев в последние годы показал своё истинное лицо. Только не говорите, что не знаете о том, чем занимались его люди, в том числе, здесь, в Москве.

Орлов усмехнулся:

— Будете советовать, что мне делать? Ну-ну. Однако должен напомнить вам, господин Дубровский, что существует закон… да-да, представьте себе. И вы его нарушили, устроив произвол в Ярославле. Вы — способный молодой человек, поступили в такое учебное заведение, показываете чудеса на соревновании. Так зачем вставать на эту скользкую дорожку? Учитесь, тренируйтесь, глядишь, достигнете высот на государственной службе. Ваш родитель совершил ошибку, повёлся не с теми людьми, был втянут в чудовищный заговор. Но зачем вам ещё больше усугублять ситуацию, зачем порочить своё имя?

Разговор принимал странный оборот. У меня складывалось впечатление, что Орлов не желает конфликтовать со мной. Если бы этот человек хотел бы надавить всерьёз, он бы действовал иначе. Но вместо этого зачем-то занимался увещеваниями.

— Давайте начистоту, — произнёс я. — Не знаю, в чём был мой отец замешан. Могу сказать только про себя: мне всё равно, что произошло в тридцать первом году, мне всё равно, кто стоит за теми событиями, и мне нет никакого дела до тех, кто рвётся к власти. Но есть моя земля, мой род, мои близкие, моё имущество. Моя жизнь, в конце концов. Я никому не позволю посягать на эти вещи. Никому. Святослав Шереметев перешёл красную линию и получил по заслугам.