С Михаилом Озёровым и господином Синеусовым мы встретились в одном из престижных ресторанов как раз недалеко от парка. Я забронировал отдельный кабинет, где мы и собрались в назначенное время.

Я пришёл первым, буквально через пять минут подоспел Синеусов. Мы заказали еду расположились за круглым столом в светлой комнате с двумя высокими окнами и золотистыми шторами.

— Итак, Алексей, — назидательным тоном произнёс Синеусов, — наша задача установить между вами и вашими родственниками прочный мир, чтобы сложные семейные отношения не мешали делу и не угрожали вашей безопасности. Поэтому следите за своими словами и держите себя в руках, что бы ни произошло. Если увидите, что ситуация выходит из-под контроля, я возьму переговоры на себя. Михаил Сергеевич — человек с весьма непростым характером.

— А точнее сказать, упрямый как осёл. Вижу, даже вы это поняли.

— Одной беседы для этого хватило. Но не переживайте, он — не первый упрямец в моей практике. А вот у вас с ним разногласия обострились до предела. В ваших же интересах не разжигать их, а наоборот, притушить конфликт.

— Не волнуйтесь, я умею держать себя в руках… в отличие от моего отца. Кстати, а вы, случаем, не знаете, почему он захотел со мной встретиться лично? Что ему от меня надо?

— Скоро мы это узнаем. Михаил Сергеевич во время нашей беседы был немногословен, больше его адвокат говорил. Так или иначе, он пошёл нам навстречу, и это хороший знак. Шанс договориться есть.

— Вы не уверены, что получится?

— Если не получится, будем действовать другим способом. Но это уже вас не касается.

— Ладно, делайте, что хотите. Мне всё равно, что с ним станет.

Официант принёс две порции жаркого с гарниром и вино. Мы приступили к трапезе. А вскоре явился и сам гвоздь программы — Михаила Озёров. Он был одет в светло-малиновый костюм с золотыми пуговицами, белую рубашку и цветастый галстук. На груди красовался родовой герб. В руках глава рода держал чёрную кожаную папку.

— Добрый день, господа! — поздоровался он. — Приятного аппетита.

— Добрый день, Михаил Сергеевич, прошу, присоединяйтесь к трапезе, — предложил Синеусов.

Михаил сел за стол, вызвал официанта кнопкой на столе и сделал заказ.

Вначале мы говорили о всяких пустяках: дорога, погода, еда. Я рассказал, как вчера погулял по Александровску. Все вели себя вежливо и доброжелательно. Даже Михаил обращался ко мне так, словно я не был его врагом, которого он недавно пытался убить. До самого конца трапезы мы и словом не обмолвились о цели нашей встречи.

О деле первым заговорил Синеусов, когда мы расправились с десертом.

— Надеюсь, господ, наша встреча будет плодотворной. Увы, конфликт начал выходить за границы семейной ссоры и затронул не только интересы других родов, но и государства.

— Да, я это уже от вас слышал, — без особого почтения произнёс Михаил. — Вижу, Алексей, у тебя высокие покровители появились.

— Что есть, то есть, — проговорил я. — Не сказать, что я этого добивался. Предпочитаю решать проблемы собственными силами. Но господин Синеусов прав: ссора вышла за границы допустимого. Надо мириться.

— Я, собственно, затем и приехал. Лучше с глазу на глаз пообщаться и к некому взаимному решению прийти, — Михаил расстегнул папку, достал оттуда бумаги и протянул мне. — Это положит конец нашим разногласиям, и мы разойдёмся с миром.

— Что это? — спросил я, беря бумаги.

— Я много думал над случившимся, и пришёл вот к какому решению. Вы со Светланой желаете жить собственной жизнью. Пусть так. Я не стану мешать. Теперь это ваша жизнь, и меня она больше не касается. Однако, я должен быть уверен, что и вы не захотите сунуть нос в дела моего рода. Этот документ — отказ от любых претензий на моё наследство. Подпишешь его — и я, в свою очередь, отзову иск из суда.

— Отказ от наследства? — переспросил я пробегая документ глазами.

— Именно. Каждому из нас придётся поступиться чем-то важным. На то он и компромисс. Я отказываюсь от потенциальной выгоды, которую могла бы сулить удачная партия Светланы, ты, Алексей, отказываешься от претензий на моё наследство. Всё честно.

Я стал подробно изучать бумаг. Вначале предложение Михаила показалось мне весьма разумным. На наследство я, в любом случае, не рассчитывал. От бывшей семьи Алексея Озёрова мне было ничего не нужно. Я не собирался иметь никаких дел с этими людьми, а свою жизнь хотел строить самостоятельно, без оглядки на родственников.

Но потом пришла другая мысль: а зачем мне что-то подписывать? Что я потеряю, если не подпишу? Давить на меня Михаилу не позволит служба тайных дел. Папаша попытается сестру забрать? Пусть пытается. Любое применение силы будет чревато для него же самого тяжёлыми последствиями. Продолжит судиться со мной? Я не против. Свете исполнится восемнадцать через восемь месяцев. Даже если Михаил чего-то и добьётся через суд, то любое решение аннулируется фактом совершеннолетия сестры.

Более того, даже если я откажусь от наследства, Михаил может сделать всё то же самое. Где гарантии, что он не нарушит свои ничего не значащие обещания? Тогда зачем я буду подписывать какие-то бумажки? Михаил боится, что я однажды заявлю права на часть его сбережений? Или что убью его и завладею промышленной империей Озёровых? Так это его проблемы. Пусть боится — осторожнее будет себя вести.

Я положил бумагу на стол:

— Извини, отец, но подписывать это я не стану.

— Интересно. И почему же? — тон Михаила моментально стал более резким.

— Потому что мне от этого никакой пользы нет.

— Вот как, значит. Пользы нет, — Михаил мрачнел с каждой секундой. — А я-то подумал, ты всерьёз вознамерился прекратить этот бессмысленный спор. Но на компромисс, вижу, ты идти не желаешь. Хорошо, тогда Светлана вернётся домой.

— Вернётся, разумеется, если захочет. Силой ты её не заберёшь, иначе будут последствия. А это ведь не нужно никому из нас… троих, — я многозначительно посмотрел на Синеусова.

— Да мне всё равно. Это — моя дочь. И она принадлежит моему роду, — в голосе Михаила сквозила нескрываемая агрессии. Как быстро, всё-таки, он теряет самообладание. — Или думаешь, служба тайных дел будет покровительствовать твоему беззаконию? Так и у меня есть права, и я вам не какой-то простолюдин, чтобы со мной делать всё, что хочешь.

— Кто бы говорил о беззаконии, — я продолжал сохранять невозмутимость, хотя меня и самого баранья упёртость Михаила подбешивала. — Ты выкрал мою жену, серьёзно ранив одного из моих охранников, и удерживал её против воли. Ты покушался на нашу жизнь. Пока что именно ты нарушаешь закон.

— Во как хитро завернул! Сам мою дочь похитил, и ещё меня в чём-то обвиняет…

— Михаил Сергеевич, прошу прощения, но должен вмешаться, — перебил Михаила Синеусов, видя, что ситуация накаляется. — Помните, о чём мы говорили? Покушение на аристократа, находящегося на службе Его Императорского Величества — серьёзное нарушение. Именно вы пошли на это. Доказательств у нас достаточно.

— Опять угрожаете, — Михаил кинул враждебный взгляд на Синеусова. — Только вот говорить я на эту тему без своего адвоката не намерен. Зря стараетесь.

— У каждого есть скелеты в шкафу, Михаил Сергеевич, особенно у такого человека, как вы. Надо всего-лишь приложить должное усердие, чтобы обнаружить их. И стоит мне дать команду, как все ваши компании перетрясут сверху до низу, а заодно, и ваших родственников. Плюс покушение на гвардейского офицера. Никакие адвокаты тут вам не помогут. Но мы этого пока не хотим, и вы тоже. Поэтому, Михаил Сергеевич, давайте не будем усугублять ситуацию. Обстоятельства и так складываются не в вашу пользу.

— Я не позволю посягать на свою собственность, — Михаил хоть и злился, но пока держал себя в руках. В присутствии агента вольностей он себе не позволял. — Будет суд, и ты, Алёша, заплатишь.

— Можешь судиться со мной, сколько захочешь, — проговорил я. — Через восемь месяцев Светлане исполнится восемнадцать, и все твои потуги окажутся напрасны.