— Тебе нужно поглотить шестьсот единиц энергии, чтобы достичь двадцать третьего уровня. Затем отдохнёшь. Больше за один день поглощать не стоит. Кроме того, тебе придётся научиться осторожности. В тех местах, куда мы едем, бывало и с более высоким уровнем люди гибли, так что имей ввиду.

— Меня не испугаешь, даже не пытайся.

— Я очень рада этому. Значит, мне не придётся играть роль психолога. Собираемся и выезжаем.

Закинув вещи в вездеход Марины, мы отправились в путь.

Был уже конец ноября, недавно выпал снег, укрывший пустошь чистой простынёй. Куда ни глянь, везде простиралась белая равнина. Ехали мы через Чертаново — как раз мимо того заброшенного предприятия, на котором полторы недели назад я с отрядом истребляли иных.

«Кама» — небольшой гусеничный вездеход Казанской автомобильной фабрики — бодро мчался вначале по асфальтированной дороге, а затем по просёлочной через поле. Машина эта оказалась не очередной уникальной разработкой СКИФовцев, а самой обычной штатской моделью, выпускающейся с позапрошлого года. Это был многофункциональный автомобиль, рассчитанный на суровые условия, как засушливых жарких регионов, так и крайнего севера. Я тоже себе захотел такой.

Мой же внедорожник до сих пор находился в мастерской, куда его велела отправить Марина. Его так изрешетило, что требовался капитальный ремонт, который мог занять не одну неделю. Временно я остался без колёс.

Пока ехали, Марина немного рассказала про Можайский особый округ — так называлась территория, за которой она наблюдала по долгу службы. Образовался он ещё в середине девятнадцатого века, когда постоянные выбросы превратили земли к западу от Москвы в сплошную пустошь, которая с тех пор только росла, медленно и неотвратимо расширяясь на восток.

На юго-западе с Можайским граничил Рославльский округ, на севере — Ржевский, а на западе — дикие земли, уже давно никому не принадлежавшие. Там выбросы были крайне непредсказуемы, и откуда время от времени к нам пёрли толпы иных, которых защитникам приходилось сдерживать в красной зоне.

Сам Можайск тоже считался крайне опасным местом. Делало его таковым, главным образом, обилие сильных аномалий, да и иных почему-то он притягивал в больших количествах. Именно там появилась последняя червоточина, которая закрылась около месяца назад. Сектор же, где мне предстояло охотиться в ближайшем будущем, находился южнее, и там было не настолько опасно, как непосредственно в городе.

Я подумал, что Марина может что-то знать про незаконную торговлю кристаллами в спецшколе. Она здесь, казалось, знала абсолютно всё. Когда она закончила краткий экскурс в историю Можайского округа, я задал интересующий меня вопрос:

— Я тут недавно узнал, что у нас в школе есть группировка курсантов, которая гоняет в пустыню за кристаллами и продаёт их на чёрном рынке. И мне стало любопытно, тебе известно, что там вообще происходит? Мне тоже предлагали, правда они низкую цену дают, и я отказался, тем более что времени нет.

— Продавать энергию на чёрном рынке невыгодно, — Марина спокойно глядела вдаль на освещаемую светом фар колею, что петляла по белым просторам. — Поэтому те, у кого нет лицензии, никогда не смогут много заработать.

— Так ты знаешь, что творится в нашей школе? Кто руководит этим делом? Кто главный?

— Один полковник. Заместитель директора по боевой работе.

— А директор знает?

— Я не спрашивала. Может быть, знает, может быть, нет. Дмитрий Меншиков не так давно на посту — то ли полтора, то ли два года, точно не помню. Вполне вероятно, от него до сих пор скрывают, но утверждать не берусь.

— Интересно получается.

— Ничего интересного. Обычная мышиная возня, как и в любой воинской части на границе. Лично меня это ни капли не интересует, и тебя не должно.

Значит, я зря плохо подумал на Болховскую. Не она этим делом заведовала, но не знать о происходящем она тоже не могла. Неужели такое творится повсеместно? Впрочем, чему удивляться? Каждый зарабатывает, как может. Курсантам за вылазки платят мало, всю энергию они сдают практически за бесценок. Наверное, у защитников всё устроено так же.

Мы миновали небольшой лесок, на опушке которого врос в землю ржавый вездеход. Я сидел в тёмной кабине, смотрел на освещаемую фарами колею и слушая гул мотора. Вдруг вдали сверкнула вспышка.

— Опять сверкает, — сказал я.

— Это обычное дело. В красной зоне выбросы происходят постоянно. Поэтому она и называется «красная зона» — это место, где находиться небезопасно.

— Понятно, — я замолчал, продолжив глядеть вдаль, где во тьме горели редкие синие огоньки.

Вездеход вплавь пересёк небольшую речушку и снова оказался в поле. Ехали ещё минут двадцать, пока не остановились возле деревянных домов, разрушенных настолько, что теперь они выглядели земляными холмиками, припорошенными снегом. Марина объявила, что мы — на месте. Велела взять ружьё. Неподалёку бродили иные.

У меня был модифицированное ШМР-8, когда-то принадлежавшее Рыбакову, у Марины — её здоровенная супер мощная винтовка, которая была раза в полтора крупнее моего ружья.

Мы выскочили и сразу же открыли огонь по иным, что бродили вокруг. Некоторые побежали к нам, другие, наоборот — от нас. Перебили десяток существ, обшарили руины деревни, где я встретил ещё двоих. Большинство иных имели второй и третий уровень, и за полчаса я собрал более сотни единиц энергии. Неплохое начало.

А где-то вдали снова засверкали вспышки, как и тогда, когда я впервые оказался один в пустыне.

Закончив с зачисткой местности, мы стали обустраиваться.

Марина выгрузила из багажника чёрный стальной ящик и достала из сумки небольшой ноутбук. Устроившись в салоне вездехода, она включила компьютер и запустила специальную программу. У ящика выдвинулись гусеницы, открылась верхняя крышка, и оттуда вылезла антенна на длинной мачте. Я сидел рядом и наблюдал за действиями моей наставницы.

— Передвижная энерголокационная станция, — объяснила Марина. — Радиус действия — четыре километра. Оставим на ночь. К утру она соберёт всю необходимую информацию о том, что делают иные.

— Отлично. Значит, можно идти спать? — я зевнул; время было позднее, меня клонило в сон.

— Да. У нас есть одна палатка и машина. Выбирай, где будешь ночевать.

— Лично я не хочу в палатке спать. В машине — печка, тепло. Да и вообще, здесь можно устроить два спальных места.

— Можно, да…. Значит, так и поступим, — объявила Марина. — У меня тоже нет желания ночевать на улице.

Мы разложили оба передних кресла, получив две полноценные кровати, разделённые небольшой щелью. Марина включила автономную печку, в салоне стало жарко, сняла с себя куртку и камуфляжные штаны, оставшись в той самой эластичной поддёвке, которую агенты носили под тонкими силовыми костюмами.

Я свернул свою куртку и положил под голову.

Мы улеглись, выключили в салоне свет. Наступила мёртвая тишина, которую нарушало лишь едва слышное жужжание локатора на улице. Марина отвернулась, а я так и лежал на спине, таращась в потолок. Никак не мог отделаться от мысли о том, что рядом спит красотка с отличной фигурой. У меня давно не было девушки: с Надей мы не виделись уже почти месяц, а в школе я ни с кем не встречался.

Но с Мариной отношения складывались, мягко говоря… непонятно. Мы никогда не переходили границ приличия. Возможно, играла роль разница в возрасте. Внешне моя наставница выглядела молодой и привлекательной девушкой, но стоило ей заговорить, как сразу появлялся некий барьер.

Я покосился на Марину:

— Спишь?

— Да, засыпаю, — ответила она.

— А мне что-то не спится.

— Будешь завтра сонный ходить. Встаём рано, — она повернулась на спину и на меня уставились её выразительные карие глаза.

— Знаешь, что я думаю, — проговорил я. — Мы уже давно знакомы, даже спим в одной машине. Не пора ли нам сделать, так сказать, ещё один шаг к… сближению.

— А я-то уж думала, не предложишь, — Марина внезапно оживилась, повернулась ко мне и приподнялась, оперевшись на локоть. — А ты знаешь, что интимные отношения между наставником и подопечным запрещены правилами?