— Так точно. Когда мы прибыли, курсант уже уничтожил аномалию. Наше вмешательство не потребовалась.

— И как он, новенький этот? Не заметили в нём ничего… странного или необычного?

— Никак нет, ваше превосходительство. Никаких отклонений не замечено. Обычный курсант… — Болховская словно ещё что-то хотела сказать, но оборвала реплику на полуслове.

— Ну? Говорите же. Говорите всё, даже если это кажется вам несущественным. Я должен знать все детали.

— Дмитрий Гаврилович, должна признаться, мне это кажется очень странным.

— Что именно?

— Аномалия. Почему она появилась именно в том месте, где находился курсант Князев? Выброс был далеко, сильных завихрений энергоразведка не засекла. Но не могло же это произойти без всякой причины?

Ну вот, начались неудобные вопросы. Дмитрий Гаврилович знал, что аномалии могут возникать не только в местах сильных завихрений, но и возле гибридов. Однако он обязался не разглашать полученную от СКИФа информацию. Придётся как-то выкручиваться.

— Понимаю ваше беспокойство, Алиса Николаевна, но не могу ничем помочь, — развёл руками Дмитрий Гаврилович. — Подготовьте письменный отчёт и отправьте мне на почту. Пошлю наверх — там разберутся. А вы постарайтесь не распространяться о сегодняшнем событии. И пусть другие поменьше болтают. У нас и так серьёзный недобор в этом году. А ещё начнут говорить про вот это всё… нет, не нужно нам такого.

— Как прикажете, — проговорила Болховская. — Я не скажу никому, но о появлении аномалии знаю не только я. Отдел энерголокациаонной разведки так же в курсе.

— С ними-то я сам поговорю. Главное, вы не болтайте. И про новенького — тоже.

— Есть.

— Очень хорошо. Тогда можете идти, Алиса Николаевна. Спокойной ночи.

В десять часов состоялась вечерняя поверка. Дежурный по роте построил нас двумя рядами в длинном коридоре. Других офицеров не было — все старшие отправились истреблять иных.

Я стоял рядом с Никитой и Серёгой. Никита до сих пор смотрел на меня исподлобья, будучи не в силах мне простить разбитый нос. С Серёгой же мы быстро поладил. Как оказалось, капралами назначили в первый же день всех новоприбывших учащихся, имевших чистокровное аристократическое происхождение. На взвод-класс их полагалось три, но обычно было больше.

Штатная численность взвода — двадцать четыре курсанта плюс два унтер-офицера, которыми, как правило, становились выпускники. По факту же в нашем классе было двадцать учеников, да и в остальных подразделениях дела обстояли не лучше.

Через пять минут после того, как наше подразделение построилось, вбежал запыхавшийся поручик в полевой форме цвета хаки — тщедушный светловолосый парень с выбритыми висками.

— Рота, смирно! — рявкнул он неожиданно зычным голосом. — Дежурный по роте. Всё нормально? Происшествий нет? Все на месте?

— Так точно, ваше благородие, — отрапортовал Репнин слегка заплетающимся языком. — Весь личный состав в сборе, происшествий не было.

— Молодцы, — прапорщик прошёлся взад вперёд, скомандовал «вольно» и ушёл.

— А теперь, желторотики, слушать меня внимательно, — Репнин вышел перед строем. — Только что ваши старшие сослуживцы из шестой роты прибыли с важного и опасного задания. Господам надо отдохнуть, а вы лоботрясничали весь день. Поэтому у вас задача — погладить господам третьекурсникам форму, почистить обувь и костюмы. На первый второй рассчитайсь!

Я догадывался, что старшие свалят на нас всю чёрную работу, но не думал, что это случится так быстро.

— Мы лоботрясничали? — возмутился какой-то курсант из другого взвода. — Весь день плац подметали. А теперь ещё и одежду гладить?

— Разговорчики! — рявкнул Репнин. — Кто это п…данул? У кого хлеборезка не закрывается? Кто такой умный? Ага, курсант Зябликов. Чем-то недоволен, курсант Зябликов?

— Господин унтер-офицер, — повторил курсант более смиренным тоном. — Вы говорите, что мы лоботрясничали, а мы…

— Приказано гладить — будешь гладить, — перебил его Репнин. — Прикажу говно жрать — будешь говно жрать. Только из-под мамкиной юбки вылез, а уже рот разеваешь? Парни жизнями рисковали, а ты по плацу прогулялся, и чем-то не доволен? Так, слушаем меня. Второй взвод — упор лёжа принять! Отжимаемся по команде.

Репнин отсчитал тридцать раз. Первый и третий взвод в это время стояли по стойке смирно.

— Достаточно, — наконец, скомандовал унтер. — Второй взвод — за мной! Воспитывать будем, раз дерзкие таки. Остальные — разойтись. И да, напоминаю ещё раз: учите, мать вашу, устав. Через неделю, чтоб знали, как ё…ную таблицу умножения. На этом всё. Свободны.

— Повезло, — сказал Серёга. — Лучше рот не разевать лишний раз.

— Сегодня повезло, — согласился Никита. — Но наша очередь ещё придёт.

Утреннее построение проходило уже по всем правилам. Старший унтер-офицер Гаврюшин, который являлся нашим классным наставником — здоровый малый с широченными плечами и тупым наглым взглядом близко посаженных глаз — стал проверять наш внешний вид, придираясь к каждой мелочи. Мне тоже досталось за подвернувшийся клапан кармана. Потом нас, наконец, построили, явились капитан, его заместитель и ротный старшина — тот самый щуплый паренёк с выбритыми висками, который прибегал вчера вечером.

Капитан Третьяков был коренастый, плотный, с крупной квадратной физиономией, особую важность которой придавали тонкие усики. Да и силы у него ощущалось больше, чем у остальных. Он осмотрел всех и дал короткое наставление. Вёл он себя степенно, не орал, не ругался.

Когда построение окончилось, мы все отправились в столовую, которая соединялась с казармой коридором. После завтрака мне было велено явиться в штаб.

Штаб роты находился в самом дальнем конце коридора. Здесь были несколько кабинетов. Капитан и его заместитель сидели в канцелярии. Заместитель, черноволосый смуглый поручик, сфотографировал меня на удостоверение и стал забивать в компьютер данные.

— Разрешите обратиться, — попросил я.

— Обращайся, курсант, — разрешил капитан Третьяков.

— У меня в Царицыно личные вещи остались. Мне бы забрать их поскорее. Можно съездить?

— Хорошо. После медосмотра получишь удостоверение, и тогда выпишу увольнительную. Все личные вещи сдаёшь на склад. Штатская форма на территории школы запрещена, мобильный телефон — тоже. Пользоваться ими можно только с разрешения унтер-офицера. Что ещё. Покидать спецшколу запрещено. Употребление алкоголя запрещено, курить в специально отведённых местах, в женские общежития — ни ногой. Наказания у нас строгие. Здесь тебе не гимназия какая-нибудь.

— Почти армия, — хмыкнул я.

— Спецшкола — и есть армия, и даже тяжелее, чем армия. Знаешь, почему тяжелее, курсант?

— Не знаю.

— Потому что здесь тебе придётся столкнуться с самыми жуткими отродьями, какие когда-либо видело человечество. Именно для этого вас и готовят. Вы — защитники. Только вы сможете сдержать вторжение иномирных тварей. Для защитников война не прекращается никогда. Это понятно, курсант?

— Понятно, ваше высокоблагородие.

— Тогда… Коля, всё записал?

— Записал, ваше высокоблагородие, — ответил поручик.

— Хорошо. Проводи курсанта Князева в медицинское отделение.

Поручик отвёл меня в медицинский блок, который располагался в корпусе рядом с общежитием.

Я ожидал увидеть какую-нибудь молодую симпатичную докторшу, как обычно показывают в кино, но меня встретил мордоворот в белом халате поверх формы — командующий медицинским отделением. Казалось, от одного его вида выздоровеешь сразу. По крайней мере, лишний раз обращаться к нему не хотелось. Помогали два курсанта.

Мне на голову надели обруч, подключённый проводами к компьютеру. Датчик снял показатели моего организма, фиксируемые индивидуальным контролером. Офицера очень удивило то, что он увидел на экране, куда выводились данные.

— Что за ерунда, — чесал он репу, глядя в экран. — Данные не совпадают ни черта.

— Возможно, ошибка, — предположил я. — Кто-то вносил цифры в базу и не то написал.