Был полдень, когда мы со Степаном и Лёшей покинули центр опеки. Погода стояла жаркая. Ночью прошёл ливень, но утром улицы быстро подсохли. Солнце припекало по-летнему — оно и не удивительно: конец мая, как-никак.
Отныне мы с младшим братом официально находились под опекой Степана, а Лёша ещё и проживал теперь на квартире у нашего опекуна. Но в моей жизни ничего не поменялось: я по-прежнему был предоставлен самому себе и мог спокойно занимался своими делами без чьего-либо надзора.
Степан отослал Лёху в машину, а мне предложил прогуляться по бульвару и поговорить с глазу на глаз.
— У тебя всё в порядке, Денис? — спросил он, когда мы перешли дорогу и оказались в тенистой аллее. — На тебе лица нет.
— Всё хорошо, — ответил я. — Не выспался. Дел много.
— А выглядишь так, как будто у тебя умер кто.
Я невесело хмыкнул в ответ и вздохнул:
— Просто дела.
— Скажи, ты уже нашёл источник дохода? Есть, на что жить?
— Конечно. Заведую сейчас вело-мото мастерская, где раньше работал.
— Что ж, надеюсь, ты сохранишь приоритеты. Иначе, как я и предупреждал, придётся мне взять всё в свои руки.
— Помню, — кивнул я, — не переживай.
— Но сейчас я хотел поговорить с тобой совсем о другом. И вопрос этот не менее серьёзный.
— Слушаю, — я напрягся. В голове заметались дурные мысли: Степан что-то узнал, чего не должен был?
— Скажи мне вот что: не чувствовал ли ты в своём теле что-то… не совсем необычное? Недавно или, может, в отдалённом прошлом — без разницы.
— В каком смысле, необычное? — уточнил я.
— Как тебе объяснить… Возможно, ты чувствовал когда-нибудь, как материя окружающего мира поддаётся твоим мысленным усилиям? Или твоё тело на какие-то секунды изменялось? Не обязательно явно. Возможно, это были просто смутные видения или ощущения, не похожие на обыденную действительность?
— Ты хочешь спросить, нет ли у меня духовых способностей? — спросил я напрямую.
— Да, Денис, ты верно понял, именно это я и пытаюсь выяснить.
— А почему они должны у меня быть?
— Это просто вопрос. Если нет, то нет.
— Такое просто так не спрашивают, — я остановился и серьёзно посмотрел на Степана. — Почему ты решил, что я могу владеть духовными силами?
— Не воспринимай мой вопрос так близко к сердцу. Я просто заинтересован в развитии твоих талантов, в чём бы они ни заключались. Бывает, человек живёт и даже не знает, что у него есть духовные способности. Порой их и заметить-то непросто. Обычно они проявляются прежде, чем ребёнку исполняется двенадцать, но бывают исключения. Нередко способности эти так и остаются нераскрыты. Ребёнок боится сказать родителям, а родители, погружённые в ежедневный быт, просто не замечают особенностей своего чада. В итоге дар, не получив должного внимания, с возрастом пропадает. Поэтому и спрашиваю. На всякий случай. Может, твои родители что-то упустили?
— Ничего такого я не ощущал, — сказал я.
— Хорошо. Пусть так. Тогда оставим этот вопрос. В любом случае, не запускай учёбу. В гимназии нужен высокий уровень знаний. Ты туда поступишь — это не проблема. Но если вылетишь из-за неуспеваемости — я ничем не смогу помочь.
— Буду стараться, — ответил я коротко. Настроения для разговоров не было, хотелось поскорее остаться одному. К тому же я и без наставлений всё прекрасно понимал.
И всё же вопрос Степана показался подозрительным. Мой опекун довольно убедительно разъяснил причину своего интереса, и возможно, он сказал правду, вот только у меня имелись и собственные мысли по этому поводу. Степан мог знать, кто настоящий отец Дениса, и решить, что я унаследовал духовную силу княжеского рода. Так или иначе, раскрывать свои секреты я не собирался.
— Поехали. Отвезу тебя домой, — предложил Степан.
— Езжайте с Лёшей, — сказал я. — А я — на метро.
— Как хочешь. Тогда до встречи. Может, в следующее воскресенье мы с Галиной сводим вас с братом куда-нибудь? Бывал в зоопарке? Или в кино хочешь? Подумай. Отдыхать тоже надо.
— Подумаю, — обещал я, а про себя усмехнулся: какой, к чёртовой матери, зоопарк? Вообще не до этого.
Я ехал в метро. Грязный вагон с грохотом катил по бетонной кишке. Народу было мало. Я сидел на железном кресле и бестолково смотрел в окно на толстые провода, что тянулись по стене тоннеля. Мысли подобно поезду текли по коридору сознания, не прекращая ни на минуту свой бесполезный бег. Я никак не мог отойти от вчерашнего. Вспоминал Амалию, которую не смог спасти, вспоминал видение огромного огненного существа и всё думал, думал, думал… Кто же я на самом деле. Демон? Человек? Какой-то немыслимый гибрид на стыке двух миров? Это стало понятно, ещё когда я научился высасывать жизненную энергию из людей. Но теперь моя «истинная сущность», как выразился огненный демон, проявила себя в полной мере. Или ещё не в полной? На что ещё я способен? Что будет, если демон внутри меня снова вырвется на свободу?
Вчера оставшиеся полдня я провёл дома. Просто лежал на диване и смотрел в потолок. Олеся была в шоке от того, в каком виде я вернулся: моя одежда насквозь пропиталась кровью, кровь засохла в волосах и на лице. Я включил душ, сел ванную и долго смотрел, как в сливное отверстие течёт красная вода. Через час Олеся забеспокоилась, стала стучаться в дверь и спрашивать, всё ли в порядке, и это меня вывело из прострации. «В конце концов, — подумал я, — мне удалось уцелеть, а значит, всё не так уж плохо».
Вот только на душе было тошно, и в горле стояла ком. Погибла девушка, в которую я влюбился. Погибла ужасной смертью у меня на глазах. Погибли ни в чём не повинные люди. И случилось это по прихоти какого-то «духовного», которому вздумалось таким образом навести «порядок» на улице. Одним взглядом он уничтожил десяток человек и мог уничтожить больше, если бы потребовалось, и если бы я не остановил его. Сколь же ужасная сила им подвластна! И силе этой никто не мог ничего противопоставить, никто не мог её обуздать или ограничить.
На войне ты дерёшься против людей. Там все в равных условиях, каждый может погибнуть. Пусть твоя жизнь и жизнь твоих товарищей гроша ломаного не стоят, но и враг — такой же человек из плоти и крови. А тут на меня шло какое-то всемогущее существо в человеческом обличье. Пули его не брали, и ему хватало мимолётного взгляда, чтобы людей разрывало на куски. А ведь в этом мире все аристократы обладали подобными способностями! От этого становилось не по себе. Они же что угодно могут творить, и никто им не в силах помешать.
Олесе я не сказал ни слова о случившемся. Она спрашивала, но я ответил, что не хочу разговаривать и отправил её за перегородку, чтобы не мешалась. Подумал даже отослать домой: никого не хотел видеть. К счастью, Олеся оказалась понятливой и больше не покидала свой угол.
В вечернем выпуске новостей сообщали, что в нескольких районах Москвы объявлено чрезвычайное положение, введены войска, установлены блокпосты на дорогах, производятся аресты подстрекателей и активистов, провоцировавших погромы. О кровавой бойне на перекрёстке — ни слова. Но не только в Москве были проблемы: вспыхнули беспорядки в Грузинской, Эриванской (армянской) и Елизаветпольской губерниях. Подробности не разглашали, но кажется, дела обстояли неважно.
Спал я долго, а проснувшись, сразу поехал на встречу со Степаном. Школа сегодня была закрыта. Мастерскую я тоже не стал открывать. Многие заведения не работали. На дорогах стояли бронетранспортёры, а военные проверяли документы у прохожих и обыскивали подозрительного вида машины.
После встречи со Степаном я первым делом отправился забрать мотоцикл. Когда пришёл к дому Амалии, на меня снова нахлынули тяжёлые чувства. Тут ещё остались следы вчерашней перестрелки: битое стекло, гильзы, кровавые разводы на асфальте. Три изрешечённые пулями машины стояли на обочине — их кто-то отогнал с дороги. Но тел уже не было. На первом этаже дома чернела пустыми оконными проёмами сгоревшая квартира.
Мотоцикл завёлся без проблем, а вот передачи не переключались из-за погнутого рычага с креплением. Но ехать было недалеко, так что добрался и так. Когда подъезжал к мастерской, навстречу проехал тягач, вёзший на прицепе лёгкий колёсный броневик с эмблемой казачьего войска. Броневик был сожжён. Получается, здесь тоже вчера шли бои, и чутьё мне подсказывало, что без семейства Чен не обошлось.
