– Вот, что, любезная, – напустила надменности, распрямляя и без того ровную спину, – проводи в покои Алима. Хочу убедиться, что там безопасно.

– Но вам не положено…

– Что-о? – смерила женщину уничижающим взглядом, одновременно проявляя родовую печать на виске. – Кто ты такая, чтобы указывать, что положено? Пшли вон! – воздушными щупами оттеснила крепких мужиков от Алима, приподняла в воздухе и заставила коляску передвигаться вместе со мной.

Я не любитель проявлять барские замашки, но в данном случае выбора не осталось. У слуг есть хозяева, без приказа которых те не посмели бы самовольничать. Значит, не может быть такого, что кто-то кого-то неправильно понял.

Домочадцы и другие слуги при виде меня, гордо вышагивающей по ступеням и плывущего по воздуху Алима, шарахались в стороны и отчаянно крестились. Помощник сохранял каменный вид, но я заметила, как дрогнули уголки губ, когда нос к носу столкнулась с Рахель. Бабуля чуть не задохнулась от возмущения.

– Вы что себе позволяете?! Как смеете применять магию в нашем доме? – взорвалась истерическими воплями. – Алим, немедленно объяснись! Это святотатство! Совет никогда не признает эту девчонку одной из нас!

– Я сама, – жестом остановила баронета, выступая вперед. – Итак, уважаемая… – замечу, что в таком обращении к человеку не чувствовалось ни капли уважения, и Рахель это сразу поняла, –  что именно непонятно? Я готова ответить на вопросы, но прежде скажу вот что: заселив дворянку древнего рода в крыло для прислуги вы уже попрали законы гостеприимства. Магию я использовала, только убедившись, что вопреки ВАШИМ же законам, вы и сами ее используете. В светильниках, замаскированных под свечи и факелы. В отопительной системе, которая пронизывает дом от подвала до крыши. В печках на кухне, где готовится обед для членов семьи и гостей. В личных амулетах, – ткнула пальчиком в брошку на груди дамы, – поддерживающих оптическую иллюзию. Поэтому обвинение в святотатстве звучит смешно.

– Но откуда ты…

– Вы, – машинально поправила княжну, – мы с вами пока что не родственники, Рахель Эльханан Хай.

– Нина Константиновна, – проглотила шпильку бабуля, – тебе не мешало бы проявить больше уважения к старости.

– О! Непременно, –  оскалилась, – когда заслужите. А пока что к семье, подсылающей убийц, не испытываю уважения.

– О чем ты говоришь? – нахмурилась Рахиль. – Это серьезное обвинение. За слова нужно отвечать.

– Я отвечу, не беспокойтесь, – процедила, вспоминая тех, кто погиб при покушениях, – отвечу на камне правды, если потребуется. Но и спрошу с убийц до седьмого колена.

– Кто ты? В серебряных книгах России и Европы нет Гладьевых, в золотых – подавно.

– Его нет и в медных, можете не проверять. Я последняя выжившая из угасшего рода, который собираюсь возродить.

– Породнившись через Алима, зря рассчитываешь на поддержку, – фыркнула старуха.

– А это уже не вам решать, – пожала плечами, – и знаете, что? Пожалуй, не хочу оставаться в доме, где нам не рады. На постоялом дворе безопаснее будет. Мы уходим! Счастливо оставаться.

Развернувшись, вместе с Алимом отправилась на первый этаж. Мусечка будто почувствовала неладное или же ее предупредили, но выскочила из бокового коридора наперерез.

– Нина Константиновна, куда это вы собрались?

– Вы как раз кстати! Мирьям Юсуф Сииновна, не подскажете, лучший в Вене постоялый двор, гостиницу?

– Отель Штефани, – без промедления ответила женщина, – но зачем куда-то уезжать?

– Госпожа баронесса, а как надолго вы задержались бы в доме, посели вас в крыле прислуги?

– Ни секунды! Но здесь же не могли так поступить?

– И тем не менее служанка ясно высказалась, где хозяева определили мне место. Я не в обиде на это если честно. Возмутило другое: зная о проблеме Алима, разместили его на четвертом этаже, чтобы шагу не ступил без посторонней помощи.

– Постойте, как на четвертом? – влезла в разговор Рахель, нагнавшая на лестнице. – Это недоразумение! Ошибка. Я распорядилась временно переселить Рамиля с Самсоном наверх, а их комнаты отдать вам.

Я снисходительно посмотрела на старуху, которая сама поняла, каким жалким выглядело оправдание. Если уж с прислугой не справилась, то и в остальном надежности не жди.

Завидев барона, спешащего к нам, помахала рукой.

– Осип Ааронович, а как вам идея пожить в самом дорогом люксе отеля Штефани? Мы тут решили не стеснять князей присутствием, раз уж гостей вынуждены в комнатах прислуги размещать.

Барон Зельман замер, переваривая информацию, оценил внешний вид тещи, покрывшейся красными пятнами, хмыкнул.

– Ниночка Константиновна, я только за! Каждая ваша идея приводит меня в полный восторг. Проживание ведь за ваш счет? – подковырнул с хитрецой во взгляде.

– Разумеется, – кивнула, тщательно пряча наползающую на лицо улыбку.

– Мирьям, ты не посмеешь! – змеей прошипела старуха. – Иначе двери этого дома для тебя навсегда закроются.

Мусечка вспыхнула и пошла пятнами, не хуже Рахель. Но она давно не княжна Леви и не юная девушка, чтобы пылко реагировать на явный шантаж. Даже не сомневалась, замуж Мирьям выходила с такими же напутствиями. И ничего, жива-здорова, счастлива в браке, и сынок родился со способностями.

– Ваша милость, – участливо коснулась предплечья баронессы и глазами указала на сына и мужа, – когда закрывается одна дверь, где-то открывается другая.

Женщина посмотрела задумчивым взглядом. Усмехнувшись, покачала головой. Видно, нахлынули воспоминания.

– И правда, хватит заходить в родной дом с черного хода. Мама, мы уезжаем!

– Непокорная дочь! Как ты смеешь? Никогда не прощу! – взбеленилась Рахель.

Баронесса вздрогнула, поспешно закусила нижнюю губу, сдерживая подступившие слезы. Не знаю, что бы я чувствовала на ее месте, но уж точно, жизнь Мирьям в родительском доме безмятежной не назовешь. Мусечка хорошо держала удар. Она шагнула к матери, оказавшись лицом к лицу и процедила:

– Три месяца назад я только семье сообщила, какой дорогой поедем с Осей к новому месту службы. В лесу напали разбойники и перебили слуг, перевернули карету. Только благодаря этой девочке мы до сих пор живы. В Кречетове я, наивная, похвалилась, что чудом разминулась с костлявой. И что? Следом в поезде Алима сначала попытались отравить, а, когда ценой еще одной невинной жизни несчастья удалось избежать, подкупленный маг чуть не убил его. Наконец, в Алапаевске взорвали паромобиль, где находился мой сын. И только Нина вытащила его в последний миг. Поэтому, если она говорит, здесь опасно, я верю!

– Мирьюшка, я же не знала! – сбавила обороты Рахель. – История слишком невероятная, чтобы быть правдой. Давай сядем и успокоимся. Я поговорю с Софой, а она с Зарахом – вместе выясним, в чем дело. Уверена, это недоразумение. Кто-то вбил клин между нами.

– Мама, ты что, не слышишь? Моего сына пытались убить! Не нужно быть семи пядей, чтобы понять, кому это нужно. Думаешь, Зарах накажет собственного сына?

На это у старухи не нашлось ответа, а мы молча развернулись и направились к выходу. Багаж слуги только выгрузили, но еще не успели занести в дом. Так что подхватила вещи воздушной петлей и потащила за собой. На улице поймали экипаж, погрузились и покатили к отелю.

Вот где роскошь соперничала с королевскими покоями! Шикарный холл с дубовой стойкой регистратора. Позолота в отделке, мраморный пол, трехуровневый потолок, венчающийся объемной хрустальной люстрой, живописные картины, предупредительный персонал. Лестница слева от стойки регистратора вела на второй этаж. Бытовой маг при нас распрямил часть красного коврового покрытия на ступенях, превращая в подъемник для коляски. Вот это, пожалуйста – сервис! Портье предупредил, что оставят спуск для удобства гостя на время проживания. А в коридоре неотлучно будет дежурить консьерж, если вдруг Алиму понадобится помощь.

Зельманам достался люкс для новобрачных, а мы с помощником и Евдокией заселились в двухместный с раздельными спальнями, гостиной и гардеробной. Для личной прислуги имелся закуток с кроватью, сундуком для вещей и небольшим окошком. В стоимость номера входили услуги служанок, так что Мирьям не осталась без помощниц. Пока баронесса командовала девушками, разбирающими багаж, а Дуня раскладывала вещи хозяина, прогулялась по отелю. Портье любезно согласился побыть экскурсоводом, предварительно убедившись, что в ближайшее время Алим никуда не собирается.