– Вот и хорошо, – вытащил из-под низа инвалидной коляски узел с вещами и протянул мне. – На, одевайся. Возникнут трудности – зови. Дуня на корабле осталась, больше некому помочь, сама понимаешь.

– Справлюсь, – растянула губы в улыбке, ожидая, пока Алим оставит одну.

Через час мы втроем покинули отель и поднялись на корабль, который сразу поднялся в воздух и взял курс на Вену. Вскоре шлюп сбавил ход и полчаса маневрировал, швартуясь в порту австрийской столицы. За это время пассажиры первого класса успели вдоволь налюбоваться завораживающими видами старинного города. Мирьям не без гордости показала башни дворца, где прошло ее детство. А Алим невольно вздрогнул, когда пролетали над зданием храма в Леопольштадте. Ничего, скоро разберемся с проблемой и избавим ашкеназца от болезни. Я видела, в будущем помощник будет ходить и князем обязательно станет. Значит, у нас все получится.

Встречала нас делегация, возглавляемая князем Зарахом Ильягу Леви – дядей Мирьям по матери. Бабушка и дедушка Алима также присутствовали. Едва мы ступили с трапа на причальную башню, как тут же оказались в кругу родственников. Я скромно держалась чуть позади помощника, наблюдая за воссоединением семьи. Матушка у Мусечки – ее точная копия с поправкой на возраст, – прослезилась, обнимая дочку. Дорогого внучка сотню раз поцеловали, крепко обняли и потрепали за щечки. Рахель Эльханан Хай Леви поинтересовалась, покушал ли мальчик, как давно и что подавали на обед. Попеняла Мирьям, что ребеночек исхудал и вид имеет изможденный, заверила, что теперь кровиночка в надежных руках.

– А что это за прелестное дитя цепляется за коляску? – обратила на меня внимание.

– Знакомьтесь, мама, – подоспел Осип Ааронович, – Нина Константиновна Гладьева, – фамилию решили оставить ту, под которой легализовался Игнат.

– Вижу, что Нина Константиновна, –  цыкнула дама на зятя, – не понимаю, что она здесь делает?

– Алимчик желает просить Совет провести обряд и признать девочку кровной сестрой, – с охотой пояснила Мусечка, не давая сыну рта раскрыть.

– А за что такая честь? – Рахель недовольно поморщилась.

– Так, ведь жизнь спасла мальчику, долг за ним образовался.

– И что? По ней сразу видно – не ашкеназских кровей, зачем такая жена? У нас хорошая девушка на примете, из порядочной семьи.

– Мама! Не жена – сестра, ты видно не расслышала? – поправила родительницу Мусечка.

– Все я расслышала! – пробурчала женщина. – Но зачем семье лишний рот? Раз уж спасла Алимчика, пусть женится и содержит. Софа, посмотри на это чудо! – обратилась к жене князя. – Тростинка какая, дунь и переломится. Мирьюшка говорит, внука спасла. За такую невесту калым никто не даст, замуж не возьмет.

Меня о чем-то подобном предупреждали, так что смолчала. Однако непривычно, когда о тебе в третьем лице говорят в твоем же присутствии. У Алима приветственная улыбка давно в оскал превратилась, но это из-за появления Баруха – сына младшего брата князя, претендента на княжеский престол. Именно его подозревали Зельманы в организации покушений.

Молодой человек прихрамывал, опираясь на трость с золоченой ручкой в форме головы леопарда и зеленым камнем, который зверь держал в зубах. Машинально окинула потенциального врага магическим взглядом. Маг разума, как и Алим. Печати, если они есть, незаметны. А вот с ногой проблем не заметила, кроме нарушения кровообращения из-за тугой повязки. Учитывая развитые магические каналы, Барух регулярно тренировался и не испытывал угрызений совести за нарушение ашкеназских законов. Надо предупредить Зельманов, чтобы не болтали лишнего, а то признаются еще, что спутались с магами.

Единственными нормальными людьми среди кучи княжеской родни оказались внучки Софы Ханна и Батуш, погодки лет двенадцати-тринадцати. Они хоть и держались на расстоянии, послушно исполняя родительскую волю, но бросали хитрющие взгляды, обещающие устроить чужачке проверку.

Шумною толпой мы покинули здание воздушного порта и расселись по паромобилям представительского класса. Нас посадили в машину княжича Янгиля Леви, старшего сына главы рода. У наследника частично парализовало левую сторону лица, из-за чего казалось, будто Янгиль постоянно ухмыляется. У самого князя правая рука висела плетью, а плечо неестественно вздернуто кверху. Женщинам повезло, их недуг не коснулся. У многих магические каналы атрофировались, но та же Софа наделена даром. Видно справилась с печатями или переборола, кто знает?

Архитектурный ансамбль княжеского дворца состоял из четырехэтажного здания в виде буквы «Г» с остроконечными башенками, красной черепичной крышей и барельефами по фасаду, ухоженного сада с мощеными дорожками и замерзшим фонтаном. Укрытые белоснежным покровом кустарники и деревья, дорожки, ровные насыпи из снега смотрелись как диковинные владения снежной королевы. И сам дворец из белого камня в ярком свете живого огня выглядел сказочно красивым. Факелы вдоль дороги трепетали языками пламени, а окошки здания – не исключено! – освещались магическими светильниками. Зимние улочки Вены переливались разноцветными огоньками рождественских фонариков, пахли свежей сосной, сдобой и заморскими мандаринами. Я и забыла, что в Европе рождество праздновали до нового года.

Удивительно, как такие разные люди уживались под одной крышей! Близкие родственники жен и мужей отпрысков Леви, дети, внуки поселились во дворце, занимая большую часть дома. Как пояснил Алим, дело вовсе не в том, что кто-то не может себе позволить отдельное жилье, а в том, чтобы держаться вместе. В истории рода уже случалось, что власти изгоняли ашкеназцев с насиженных мест, нападали на отколовшиеся семьи и истребляли под корень. Будто фениксы из пепла, предки ашкеназцев возрождались и вновь начинали сначала.  Еще император Карл Иосиф второй официально признал пользу экономике страны от деятельности семей Кальман, Леви, Апштейн и других.

Скрытая печатями магия разума искала выход и находила его в различных проявлениях. Так, дом Кальман прославился неподкупными и грамотными адвокатами, салон баронессы Апштейн пользовался бешеной популярностью у творческих личностей Австрии и Европы. Некоторые мероприятия посещал сам император. Это ли не показатель высшего качества? В семье Леви рождались лучшие в мире финансисты и личные советники. Недаром княжеские наследники Леви соперничали за звание Великого князя с родом д`Амниер.

 Разместили нас с помощником в гостевом крыле. После замужества Мирьям утратила право именоваться княжеским титулом, но княжной быть не перестала. За Мусечкой по-прежнему числились покои, куда она отправилась вместе с мужем. Алиму, будто в насмешку, выделили комнату на четвертом этаже под крышей. Двое слуг подхватили коляску вместе с молодым человеком и понесли наверх. Я ринулась следом, но меня остановила служанка, чтобы сопроводить к отведенному месту проживания. Уточнив, где оно находится, скрипнула зубами.

– В крыле прислуги, ведь о вашем появлении не предупредили заранее, – ответила женщина.

Немолодая, ашкеназских кровей, что заметно по вьющимся рыжеватым волосам, выбивающимся из-под белоснежного чепца, широко расставленным глазам навыкате и удлиненному носу с горбинкой.

– Но о приезде Алима Самона вас предупреждали, – наверное, это стало последней каплей терпения, хотя служанка не насмехалась и вела себя корректно. – И все равно его отправили на чердак?

Взбесил сам факт! Эти люди поселили инвалида на четвертом этаже, а могли бы выделить комнату рядом с остальными родственниками. Имею в виду родителей Мусечки, старшего брата и племянников. Они разделили нас, хотя Осип Ааронович и Мирьям предупредили, что Алим хочет провести обряд братания. И, наконец, никто ведь не гарантирует, что с баронетом ничего не случится? Падение с лестницы или что-нибудь в этом роде? Ко мне точно уважения не прибавится, если позволю с собой так обращаться. В воздушном порту я смолчала, чтобы не привлекать внимания, а теперь – самое время осадить родственничков.