— Тебя хотел повидать, — улыбнулся Ветерок, покрывая поцелуями ее длинные ресницы, рассыпавшиеся по плечам волосы, легкий пушок над верхней губой. — Тигр сказал мне, где тебя найти.

— Ты мог бы просто приехать на станцию.

Воин резко отстранился и разжал руки. Волшебство рассеялось.

— Мне нечего там делать! — проговорил он сухо и решительно. — Я порвал все связи с тем миром, и у меня нет никакого желания их возобновлять.

— Зачем же ты тогда приехал сюда? — в голосе царевны прозвучал упрек, больно задевший воина.

— Ты бы предпочла, чтобы меня здесь не было? — сверкнув глазами, жестко бросил он.

Царевна досадливо тряхнула кудрями:

— Вот такие ответы и загнали тебя в тот тупик, в котором ты сейчас пребываешь!

— А что ты предлагаешь, признать вину и покаяться? — гневно воскликнул Ураган. — Я не совершал того, в чем меня обвиняют!

У царевны задрожали губы.

— Но ты пойми, никакой публикации не было! — проговорила она умоляюще. — Дедушка тогда по твоей просьбе перерыл все университетские архивы. Никаких следов! Он расспрашивал сотрудников лаборатории, профессоров, библиотекарей. Никто так ничего и не вспомнил! Ну, в конце концов, не могло же так случиться, что сразу у нескольких десятков совершенно непредвзято и даже дружески к тебе относящихся людей произошел провал в памяти?

Камень смутно припоминал, что «публикациями» в надзвездных краях называли плоды поисков знания, которые оглашались перед собранием мудрецов в «университетах» и хранились затем в «библиотеках». Для вестников публикации имели почти такое же значение, как для сольсуранских воинов кольца доблести. Присвоить чужую публикацию считалось таким же бесчестием, как попытка с раненого или убитого нашейный обруч распаять и снять. Какой же темный дух отвел глаза высокому собранию, что они забыли о трудах и усилиях Ветерка? Ибо по голосу царевны Могучий Утес понял, что она сама до конца не верит своим словам.

Ураган устало провел рукой по лицу.

— Значит, провал в памяти случился у меня, — проговорил он с горькой усмешкой. — Вернее, не провал, а, скажем, временное помутнение рассудка! Дежа вю. Воспоминание о том, чего, как все полагают, в действительности не было! Тогда мне тем более на вашей станции делать нечего. Человеку с такой проблемной психикой лучше жить на природе, чем я по возможности и занимаюсь.

Царевна поникла, точно срезанный стебель травы, и закрыла лицо руками, чтобы скрыть слезы, брызнувшие при этих словах у нее из глаз.

Ураган тяжело вздохнул: похоже, как и Могучий Утес, он не выносил женских слез.

— Не переживай, — сказал он, ласково прикасаясь к ее плечу, — здесь меня пока никто не считает безумцем.

«Это как сказать, — подумал про себя Камень, вспоминая недавнюю схватку. — Впрочем, священная одержимость во время боя не считается сумасшествием, ибо исходит от Великого Се и духов прародителей».

— Я знаю, — вздохнула царевна, — здесь ты прославлен как герой.

— Ну, это преувеличение, — улыбнулся Ветерок, явно польщенный этими словами, — в любом случае я здесь дома, так же, как и ты, чего не могу сказать о твоих нынешних коллегах и товарищах.

— О чем ты?

— О вашей так называемой экспедиции. Не думаю, что это была удачная идея вернуться на эту землю.

— Мы хотим этой земле только блага! — убежденно проговорила девушка. — Наше пребывание здесь — это единственная возможность для Совета проконтролировать выполнение Альянсом соглашений.

Камень, который отошел к погасшему костру, пытаясь оживить пламя, вновь обратился в слух. Некий Альянс, с которым пытались бороться вестники, царевна сегодня уже упоминала. Но тогда слово «соглашения» звучало из ее уст символом позора. Да и какие возможны соглашения с силами тьмы? Все равно не выполнят.

Ураган, похоже, разделял сомнения Могучего Утеса.

— Чихать Альянс хотел на эти соглашения и на Совет вместе с ними! — не скрывая досады, вымолвил он. — Вы разве не понимаете, он просто копит силы, чтобы начать агрессию, и, когда он сумеет вновь мобилизовать необходимые ресурсы, никакие соглашения его не остановят.

— Глеб говорит, что передышка выгодна и нам! — возразила ему царевна. — После Ванкуверской катастрофы наши ресурсы оказались просто на нуле!

— Ванкуверская катастрофа! — воскликнул Ветерок, и его взгляд вновь отравила горькая досада. — Ну, конечно, как же не напомнить! Вдруг я здесь про нее забыл! Еще повтори, кого в ней обвиняют! У Глеба это просто любимая тема!

«Вероятно, речь идет о той битве, в которой вестники потерпели поражение, — не подавая виду, что следит за ходом беседы, подумал Камень. — «Катастрофа» — это какая-то очень большая беда или сокрушительный разгром. Но при чем же тут Ветерок?»

— Я тебя ни в чем никогда не обвиняла! — с обидой в голосе напомнила царевна.

— Но ты мне и не верила! — упреком на упрек ответил воин.

— Но послушай! — попыталась объяснить царевна, и губы ее вновь задрожали. — Ты же действительно мог сделать это! Неосознанно, в беспамятстве или в бреду. У змееносцев такие изощренные методы. Они даже конвенцию о запрете пыток отказались подписать! Я же видела тебя сразу после возвращения, — она осторожно взяла воина за локоть. — Шрамы на спине, наверно, не сошли до сих пор?

— Остались на «добрую память»! — криво усмехнулся Ветерок, неудобно поводя широкими плечами.

Он на некоторое время замолчал, глядя куда-то вдаль, затем тряхнул длинными волосами и вновь повернулся к царевне:

— Ты не понимаешь! Даже если забыть о том, что я не имел соответствующего уровня доступа, а также предположить, что все мои воспоминания о допросах не более чем бред, вызванный применением психотропных препаратов, если я, как ты полагаешь, раскололся, за каким Трехрогим великаном они до самого конца занимались со мной так усердно?

— Дедушка говорил то же самое, — опустив голову, вздохнула Птица.

— Но в Совете его доводы сочли смехотворными.

— Дедушка пытался убедить Совет! Кто ж виноват, что все так получилось.

— Кто-то виноват! — сверкнул глазами воин. — И я дорого дал бы за то, чтобы он за это ответил!

— Если тебе это будет интересно знать, дедушка в прошлом году вновь ходатайствовал о проведении повторного расследования, но ему опять отказали.

— Все равно спасибо ему, — печально улыбнулся Ветерок. — Более светлого человека, чем Петр Акимович, я не встречал.

— Что же до нашего пребывания на планете, — видя, что Ураган почти успокоился, царевна решила вернуться к оставленной теме, — то оно необходимо, хотя бы для того, чтобы помешать агентам Альянса подготовить вторжение.

Ветерок в ответ только скептически фыркнул:

— И ты веришь в этот бред? Ты только пойми, — теперь в его голосе звучала почти мольба. — Змееносцы давно уже здесь! Они помогают князю Ниаку управлять страной, поставляют средства на содержание наемной армии и ждут сигнала! Потому ваш Град и для князя, и для его советников — постылое бельмо в глазу! Вы здесь всего полгода, а последствия не замедлили сказаться!

Он указал на Обглодыша, которого Камень уже освободил из его нежданного укрытия. Мальчишка не только чувствовал себя для своего состояния превосходно, но и шумно выражал восторги по поводу битвы, которую он неизвестно каким образом, но наблюдал от первого до последнего мгновения.

— А ты тоже неплохо сражаешься, особенно для такого замшелого старикана, — заявил он Камню, когда устал вполне заслуженно превозносить подвиги Ветерка. Могучий Утес предпочел оставить это замечание без внимания.

Ветерок потрепал мальчишку по щеке, точно старого знакомого:

— Ну что, приятель, похоже, тебе на этот раз удалось осуществить задуманное?

— Скрижаль должна находиться в храме! — убежденно ответил Обглодыш.

Ветерок кивнул головой, потом повернулся к царевне, предостерегающе подняв указательный палец:

— Советую прислушаться к его словам, и сделать это как можно скорее!

Царевна кивнула.

— Хочешь взглянуть? — примирительно предложила она.