— Мы едва разминулись, — удовлетворено улыбнулся Эркюль. — Если не помешают легионеры, Вернер и Серж Савенков, который сейчас выступает под псевдонимом Серхио Гарсиа, приземлятся на Раване уже завтра. А Савенков старший и того раньше. Так что, прикрытие при эвакуации я обещаю. Меня сейчас больше беспокоит, как ты попадешь на эту твою гребанную «ферму»? Саав во многом прав. В столице сейчас неспокойно. Боюсь, если ты сунешься к изуверам из «Панна Моти» добровольно, никто тебе не поверит, и вероятность того, что ты попадешь сначала на «ферму», а не сразу в установку, очень мала.

Туся и сама понимала, что придуманная на Сербелиане сказка про сбежавшего мужа и безжалостных кредиторов в сложившейся ситуации выглядит не очень убедительно. Да она вряд ли сумеет до конца выдержать взятую на себя роль. Судя по последним новостям, которые Эркюлю пересказали контрабандисты, и «ферма», и установки энергообмена сейчас пополнялись в основном за счет захваченных в плен революционеров и членов их семей.

— Ты же видела сгоревшие деревни, — с мрачным видом пояснил Эркюль. — Это работа молодчиков из Легиона, который фактически является частной армией «Панна Моти». Если кто-то из крестьян замечен в сочувствии к Сопротивлению или укрывательстве подпольщиков, всех жителей выгоняют из домов, грузят в элекары и везут на фабрику. Так повелось еще в начале эпидемии, когда в биореакторы без разбора отправляли и больных, и здоровых. Но сейчас это почти не работает! — Эркюль воинственно приосанился. — Да и среди легионеров растет недовольство. У «Панна Моти» не хватает средств, чтобы платить им прежнее жалование, а за идею они проливать свою кровь точно не станут. Повстанцам удалось взять под контроль уже несколько десятков филиалов и сопутствующие предприятия. На очереди термоядерные электростанции. «Панна Моти» сейчас остается просто с голым задом, какие бы безумные прожекты не вынашивал этот ваш упырь Феликс. Если удастся прорваться в научный центр, головной офис и примыкающие к ним фабрику и ферму, Корпорации конец.

— Командор и барсы не могут дожидаться победы Сопротивления, — мягко возвращая увлекшегося агента с небес на грешную землю, напомнила Туся. — У них осталось меньше недели.

— Я понимаю, — поник Эркюль. — Поэтому Командование заранее и списало их в потери.

— У тебя есть какой-то вариант? — глянула на спутника Туся, всем своим видом давая понять, что от задуманного она уже не отступит.

— Был тут у меня на примете один старый капрал из Легиона, — нехотя отозвался Эркюль. — Он еще на Ванкувере работал информатором разведки Звёздного флота. — Сейчас также исправно продолжает Содружеству и Альянсу служить. Все никак нужную ему, чтобы уйти на покой, сумму не накопит.

Туся почти не удивилась, когда Эркюль назвал имя старого лиса Ларсена. Круг замыкался, и после двух недель на корабле Шварценберга двойной агент показался просто добрым знакомым. Впрочем, Туся была, конечно, рада, что он тоже ее не признал.

— Хорошо, что вы пришли сегодня, — панибратски хлопнув по плечу Эркюля, заявил старый лис. — С завтрашнего дня ухожу из Легиона в частное агентство, буду охранять участников фестиваля «Великое Кольцо».

— Вона как! К культуре решил приобщиться? — хохотнул Эркюль.

— Да нет, надоело завтраками кормиться. Корпорация нам уже за квартал жалование задолжала. Не говоря о довольствии. К тому же, меня обещали приставить к «Виртуозам Ванкувера», а это ж, считай, земляки. Я понимаю, что проводить в такое время музыкальный фестиваль, да еще приглашать артистов из Содружества — чистое безумие. Но мое дело — сторона, главное, организаторы аванс заплатили.

Хотя за прошедшие два года Ларсен еще больше обрюзг, словно тоже вколол под кожу лица какие-то препараты, деловой хватки он не утратил. Просьбу Эркюля он встретил без особого удивления, озвучив только сумму своего вознаграждения.

— Да что ж это, я смотрю, для вас, подпольщиков, эта фабрика, словно медом намазана? — покачал он головой. — На днях парнишку одного в научный отдел пристраивал. Так тот аж трясся от нетерпения, глазенками синими так и сверкал. Я так понял, друзей его на фабрику отправили, и он надеется их оттуда вызволить.

Туся почувствовала, как и без того трепыхавшееся пойманной птицей сердце стучит в грудную клетку, словно желая ее пробить. Неужели Клод остался верен обещанию и пытается вытащить наставника и друзей, несмотря на бездействие Командования? Но что делать в таком случае ей? Не хочется, чтобы ее самодеятельность сорвала тщательно разработанный план. С другой стороны, на «Альтаире» тоже поначалу все шло по плану.

Ларсен тоже надежд на благоприятный исход замысла Клода и других подпольщиков не разделял.

— Я, конечно, свою часть уговора выполнил, я человек слова, — нахмурился он, отирая пот со лба и отечной, морщинистой шеи. — Вот только зря это все, — испытующе глянул он на Тусю и Эркюля. — Фабрика-то давно заминирована, и любая попытка освободить доноров просто запустит механизм самоуничтожения. Дельцам из «Панна Моти» терять уже нечего. Если к власти придут военные, то карта их бита. Вот они, как могут, и подчищают хвосты.

Услышав про минирование, Эркюль умоляюще глянул на Тусю. Та лишь покачала головой. Она вспомнила Новый Гавр и рушащееся здание Головного офиса Корпорации. Тогда ей хватило и нескольких мгновений, чтобы перенести на платформу десять взрослых человек, трое из которых находились в бессознательном состоянии. Да и падение с крыши дома только в ее сознании растянулось на целую вечность. Но как быть с остальными донорами, а также с беспомощными младенцами и подневольными пленницами? В случае взрыва, все они обречены.

С другой стороны, если фабрика, головной офис и научный центр перестанут существовать, это приблизит окончательную победу над Корпорацией. Не об этом ли мечтал, решаясь на последний, отчаянный бросок, Арсеньев. Не эту ли цель преследовал Клод, который, видимо, надеется довершить то, что не получилось у наставника. В любом случае, отступать уже поздно. Сейчас главное проникнуть внутрь, а уж там она молодого барса каким-то образом сумеет разыскать.

Хотя вход на фабрику за годы ее существования для миллионов обреченных давно сделался вратами ада, на воротах не красовалась надписей в духе «Оставь надежду всяк сюда входящий» или «Каждому свое». Впрочем, они и не требовались. Бронированные створки, рассчитанные на попадание из плазменной установки, давили своей фундаментальностью, а накрытые куполами энергетических полей постройки выглядели строениями, возведенными тут на века.

Все помещения фильтрационного отдела постоянно обрабатывались бактерицидными приборами, а на выдраенных полах можно было устраивать соревнования по керлингу. Однако в воздухе, смешиваясь с запахами дезинфицирующих растворов, держался устойчивый тлетворный дух застарелого пота, аммиака, крови, желчи и гноя. Запах беды. Людей везли на фабрику отовсюду, часто держали взаперти и без элементарной медицинской помощи по несколько часов и даже дней. Да и дальнейшие «гигиенические» процедуры гуманизмом не отличались.

Конечно, Туся морально готовилась войти в это страшное узилище все дни ее безумного пути. Но когда она переступала порог, ее ноги предательски дрожали.

— Ну, что, братва, вы еще свиноматок на ферму берете? — придерживая Тусю за локоть, деловито обратился к сотруднику «приемного пункта» старый лис Ларсен. — Или дела уже настолько плохи, что беременных баб тоже пускаете в расход?

Он уже вкратце обрисовал ситуацию про карточный долг, покрыть который надеялся, пристроив на фабрику «шалаву одного вахлака», и даже назвал сумму, вдвое превышающую ту, которую взял с Эркюля.

— В расход, как ты знаешь, рано или поздно пускают всех, — отозвался чиновник, цепким, оценивающим взглядом рассматривая Тусю. — Однако, беременные пока на особом положении. Жемчужному кардиналу зачем-то приспичило опыты на детишках проводить. Так что два месяца до родов у нее есть, а дальше загадывать даже не стоит пытаться. Самые крепкие тут держались по пять, по шесть лет, но в нынешней ситуации я тебе таких гарантий точно не дам. Впрочем, ты же знаешь, даже если твой вахлак соберет деньги, бабу мы ему все равно не вернем. Для женщин с «фермы» и доноров выход отсюда не предусмотрен.