— Революция уже началась? — добавляя сумятицы, влетел в помещение укротитель мартышек, держа в одной руке заряженный скорчер, а другой придерживая воинственно горланящих обезьянок.

Ленка ничего не сумела сказать. Она просто опустилась рядом с Тусей на кушетку и горько расплакалась, бесконечно повторяя:

— Живой! Неужели он живой?

Словно боялась поверить.

Туся обнимала подругу, говорила что-то глупое и ободряющее, а сама не могла понять, где же столько времени скрывался отчаянный разведчик.

Арсеньев эйфории друзей не разделял:

— Что значит почти здоров? Если Слава ранен, почему он до сих пор не в операционной?

Пабло замялся:

— Мы его доставили сначала в отделении фильтрации. Клод сейчас проводит первичную санобработку. Даже у здешних голодранцев я не видел такого количества насекомых.

— Отведите меня к нему! Я сама, — вскинулась Ленка.

— Лучше приготовьте какие-то лекарства, одежду и еду, — остановил ее Пабло. — Хотя я даже не знаю, можно ли ему сейчас есть что-то кроме сильфидских пилюль.

В это время раскрылась дверь, и Клод ввел в ординаторскую закутанного в банное полотенце Славу. Тот еле передвигал ноги, а мягкая, толстая ткань в нескольких местах уже набухла кровью, вызывая у Туси невольные ассоциации с Ванкувером и их первыми часами в каюте корабля Вернера.

От бедного разведчика остались только глаза и нос. Удивительно, как он все еще двигался. Следы от лазерных плетей, частично подсохшие, частью совсем свежие перемежались с многочисленными ссадинами и царапинами. Кожа на запястьях и щиколотках была стерта до мяса. Такие следы Туся видела в Карантинной зоне Нового Гавра у пленных барсов, проведших несколько недель в магнитных наручниках. И все же Капеэсэс был жив и даже свободен, а информация, которой он поспешил сразу поделиться, заслуживала, чтобы ради нее хватить лиха.

— Я их нашел, — с трудом шевеля разбитыми, растрескавшимися губами, вымолвил Слава. — «Кимберли инкорпорейтед» прячет установки энергообмена в шахте заброшенной трубы «Альтаир».

Туся вздрогнула. Она никак не могла привыкнуть к тому, что ее сны чаще всего оказываются пророческими.

— Быть такого не может! — вскинулся Эркюль, так что одна из мартышек чуть не свалилась с его плеча. — Кимберлитовая трубка «Альтаир» давно затоплена. Руководство корпорации сочло, что выгодней приостановить добычу, чем постоянно откачивать воду.

— Я тоже так думал, — не без труда отстранив готовую омыть слезами каждую из его ран Ленку, с горечью отозвался Слава. — Пока не оказался на подземной выработке, которой ни по одним документам не существует.

Он показал свои изуродованные наручниками запястья.

— Озеро Альтаир — это иллюзия, существующая для отвода глаз, — продолжал он уже чуть спокойнее, выпив немного воды и позволив уложить себя в анализатор. — Его реальная глубина не превышает и пятнадцати метров. Ниже стоит аппаратура, которая позволяет искажать данные эхолокации.

— Но это ж колоссальные средства! — удивился Семен Савенков. — Зачем «Кимберли инкорпорейтед» идти на такой обман?

— Поверь, прибыль от добычи многократно превышает затраты на эксплуатацию оборудования, поддерживающего иллюзию, — уверил его Слава.

— Особенно если учесть, что использование установок энергообмена снижает себестоимость добычи в разы, — под одобрительный кивок Капеэсэс добавил Арсеньев.

Командор уже провел все необходимые исследования и счел состояние Славы, несмотря на общее истощение и сильную простуду, почти что удовлетворительным. Клод поставил капельницу, ввел обезболивающее и препараты для укрепления сердечной мышцы. Потом они вместе с Тусей принялись обрабатывать и заживлять многочисленные раны разведчика.

Вычищая и зашивая четыре длинных параллельных рубца на груди, Туся вытащила откуда-то из глубин болезненной, гноящейся раны обломок изогнутого когтя. Судя по всему, по пути до Кимберли Капеэсэс повстречал оцелота или даже пантеру. Увы, при создании полноценной экосистемы при всем желании нельзя было обойтись без крупных хищников.

— Но я все же не могу понять, почему об этой разработке никто не знает? — взлохматив кудрявую копну, с сочувствием глянул на друга Пабло. — В Мурасе сплетни разлетаются быстрее вирусов.

— Потому что из шахты еще никто не возвращался, — сверкнул глазами Капеэсэс.

Туся поняла, что только за счет злости он собирает в кулак остатки воли и сил.

— Рабочих держат на глубине, а тех, кто пытается бунтовать, еще и приковывают магнитными цепями или сразу определяют в доноры, — рассказывал Слава, безуспешно пытаясь подавить мучительный, надсадный кашель. — Единственный выход на поверхность — через горно-обогатительный комбинат. Но им пользуются только надсмотрщики, обслуживающий персонал установок и прочие подонки на службе «Кимберли инкорпорейтед».

— А мы еще думали, куда из Мураса пропадают люди, — виновато проговорил Эркюль, любовно баюкая своих обезьянок. — Тем более, тут так трудно вести учет.

— Речь идет не только о нелегалах, за которыми и вправду трудно уследить, — мгновенно взяв себя в руки, добавила Ленка. — За последние полгода мы потеряли десятерых активистов подполья и несколько толковых агентов. Узнать бы, в каком месте произошла утечка! — Ленка воинственно сжала кулаки, вновь превращаясь в прежнего отчаянного оператора.

— Насчет утечки я тоже выяснил, — невольно залюбовавшись любимой, улыбнулся ей Слава. — Нас опознали твои старые знакомцы Майло и Рик.

— Пираты из команды Шварценберга? — не веря своим ушам, переспросила Туся, чувствуя, как нано-скальпель начинает дрожать у нее в руках.

Слава кивнул.

— Уж не знаю, как им удалось освободиться, но на «Альтаире» они пробились в надзиратели. Звери еще те! Десять раз пожалел, что мы их тогда не аннигилировали.

— Это мы исправим, — взяв у Туси из рук инструмент, пообещал Арсеньев.

— Ребят из подполья все равно не вернуть, — в один голос вздохнули Ленка и Эркюль.

— Они все еще живы и ждут нашей помощи, — сделал безуспешную попытку подняться Слава. — И кроме наших товарищей, там еще сотни невинных, которых заманили в шахту, посулив более высокий заработок, или просто привезли из окраинных миров в качестве рабов!

— Если мы запросим подкрепление у Командования и попытаемся взять горно-обогатительный комбинат штурмом, руководство Корпорации скорее всего успеет замести следы, — покачал головой Арсеньев. — Нужно искать какие-то другие пути.

— Там есть лаз, вернее заброшенный воздуховод, по которому я выбрался наружу, — с мольбой глянул на Командора Слава. — Я вообще оказался на выработке случайно, — продолжил он, затребовав спутниковый снимок и безошибочно показывая место, где спасительная отдушина выходила на волю. — Меня же хотели сначала отправить на Рас-Альхаг, но тут началась эпидемия, и порты закрыли.

Туся, которую обида и неподвластная никаким препаратам душевная боль Капеэсэс едва не сбивала с ног, на несколько мгновений нырнула в его сознание. Она увидела камеру для допросов, родную сестру той, в которой когда-то вещал про Менделеева-Клапейрона Арсеньев, и отчаянно дребезжащую кабину лифта, которая увлекала заключенного куда-то в нижние круги преисподней.

— Если он до сих пор не раскололся, дальше тратить на него время и силы бесполезно. Отправить в установку и концы в воду, вернее в коллоид. И пусть тугодумы с Рас-Альхага пеняют на себя, что вовремя не пошевелили задницами и не соизволили его забрать до объявления карантина.

Потом его долго тащили по длинным запутанным коридорам между рядами излучавших призрачный, потусторонний свет аквариумов установок энергообмена. Количество доноров, еще живых, но впавших в мучительное оцепенение, не поддавалось подсчету, и он невольно примеривался, каково это, смотреть на мир не снаружи, а изнутри. Те приятные эксперименты на Васуки, воспоминание о которых даже сейчас отозвалось в разбитом теле сладкой истомой, были не в счет, ибо тогда эндорфины расцвечивали реальность сотнями невероятных красок. Сейчас ему предстояло нечто другое.