В середине зимы в замке Херберштайн давали традиционный рождественский благотворительный маскарад, который позже прозвали балом миллиона орхидей. Экзотические обитательницы тропиков были повсюду. Они украшали арки пролетов внутреннего двора, стояли в вазах на старинных комодах, свисали роскошными гирляндами с колонн выстроенного в парке праздничного павильона, окутывали обнаженные плечи дам и дополняли наряды кавалеров. Дело в том, что один из крупных акционеров концерна представлял гильдию цветоводов Земли, и Вернер не смог отказаться от его щедрого предложения украсить замок и костюмы гостей.

Конечно, Туся считала всю эту мишуру бессмысленным расточительством, однако и она не могла не оценить изысканность вкуса и богатство фантазии Мишель, стараниями которой это роскошное убранство создавалось. Графиня пригласила лучших дизайнеров и мастеров голографии, продумала вместе с ними каждую деталь от сервировки до костюмов гостей.

— Понимаешь, все эти богатеи ни за что не раскошелятся, если не увидят, что поручитель фонда надежен и источает успех! — объясняла она Тусе, которая по мере сил тоже помогала в подготовке. — Кроме того, для концерна затраты на этот прием и его освещение в межсети — пустяки в сравнении с прибылью, которую дадут новые контракты и заказы от Совета Содружества! Мы реально сможем помочь людям, которых спасли, если кроме нас они больше никому не нужны, а потом побить змееносцев их же оружием. И ты должна быть неотразима. Хотя бы ради Алекса.

— Я даже не знаю, где он сейчас, — пожаловалась Туся. — Петрович и другие барсы вместе с археологами вернулись, а ему словно запрещено появляться на Земле.

— Не все так трагично, — улыбнулась Мишель, и глаза ее заговорщицки блеснули. — Иди готовься к балу, обещаю, тебя ожидает приятный сюрприз.

Тусе ничего не оставалось, как повиноваться. Хотя она не знала, сможет ли выдержать конкуренцию с графиней, которая в нежно-голубом летящем платье и украшенной терракотовыми цветами роскошной шляпе в стиле Гейнсборо выглядела просто сногсшибательно. Ее окружали десятки успешных и неотразимых мужчин, но Мишель не отходила от Вернера, который буквально купался в лучах ее ослепительной красоты. В синем бархатном камзоле пятнадцатого века и разноцветных чулках граф Херберштайн, казалось, сошел с одного из фамильных портретов, и только украшавшие его причудливый тюрбан орхидеи, такие же, как у жены, напоминали о том, что это лишь иллюзия и игра.

Тусино платье бледно-изумрудного оттенка с высокой талией, дополненное розовой накидкой и яркими цветами, напоминало о блестящей эпохе наполеоновских войн и называлось «Первый бал».

— Так положено! — пояснила Мишель. — Думаю, ты сегодня затмишь всех дебютанток.

Туся не пыталась спорить с многовековой традицией парада невест. Вот только выбор она уже сделала, но ее возлюбленный находился едва ли не в другой галактике. А как было бы здорово, если бы сейчас открылась дверь, и Арсеньев вошел в зал в парадной форме, с нашивками нового звания и в боевых орденах.

Впрочем, Туся понимала, что при его образе жизни это просто невозможно. Одно дело, парад на мостике военного корабля и закрытая встреча с Командующим на Лее, другое — транслируемое в межсети мероприятие.

Какой же сюрприз имела в виду Мишель? Почему нельзя было сказать напрямую? Чувствуя себя едва ли не Маргаритой на балу у Воланда, Туся открыла танцевальную часть вечера рука об руку с Цоца-Цолой. Сильфидский гвельф, похожий на египетскую мумию или стрекозу в тоге, забавно притоптывал длинными тощими ногами, делал странные пассы и сетовал, что из-за непомерной силы тяжести не может показать придворный шик.

Потом Туся еще битый час выслушивала излияния непонятных типов, самым приятным из который оказался Клод, облаченный в белый с золотом камзол и похожий на сказочного принца. Пройдя с Ванкуверской Жанной д`Арк пару туров фигурного вальса, принц испарился, передав свою даму какому-то «корсару» в романтическом костюме с ботфортами, широким шелковым кушаком и бархатной полумаске. Позже выяснилось, что Клод удачно познакомился с одной очень милой девушкой, дочерью академика и члена Совета Содружества. Но Тусе в тот момент было не до него.

— Ты сегодня выглядишь ослепительно, — прозвучал из-под маски голос, который снился ей долгие месяцы разлуки.

— Саша! — не веря своему счастью, выдохнула Туся. — Ты надолго?

— Меня отпустили только до утра, — пояснил Командор, увлекая ее в круг. — Но сейчас я в полном твоем распоряжении.

Едва услышав звуки мелодии, которую Арсеньев наигрывал в доме ее отца, едва почувствовав сквозь тонкую ткань платья прикосновение больших, сильных ладоней, которых ей так не хватало в последние месяцы, Туся словно поднялась к облакам. Отдавшись на волю захлестнувших ее волн ощущений, запахов и звуков, она, казалось, утратила представление о зримом мире.

Исчезло все, что находилось за пределами необоримого круга обнимающих ее рук. Она видела лишь исчерченную шрамами могучую грудь и шею в открытом вороте украшенной неизменными орхидеями романтической рубахи, карие глаза, сияющие сквозь прорези маски, точно звезды в зарослях винограда, и улыбающиеся губы. Украшенный праздничными огнями, наполненный толпами нарядных людей замок превратился в уединенное шале, отрезанное лавиной от окружающего мира. И мягкий, пушистый снег, засыпавший склоны окрестных гор, поддерживал эту иллюзию.

Кажется, Арсеньев подслушал ее мысли.

— Лавину спустить с гор не обещаю, — прошептал он на ухо, обжигая горячим дыханием. — Но уединение гарантирую.

И вправду, у выхода из замка их ждал комфортный снегокат, выполненный в виде старинных крытых саней с сидениями, отделанными пушистым мехом. Арсеньев продиктовал навигатору автопилота название выбранного шале и привлек Тусю к себе, не в силах сдерживаться. Почти, как тогда на буксире, он требовательно и страстно обнимал губами ее губы, покрывал поцелуями шею и грудь, зарывался лицом в распущенные волосы, вдыхая их аромат, смешанный с запахом орхидей. Его руки гладили ее плечи, скользили вдоль туловища, спускаясь к бедрам в сладком предвкушении.

Туся поначалу даже немного испугалась. В их отношениях она пока не знала ничего, кроме нежных, невинных поцелуев на Лее. Арсеньев тогда еще не восстановился, да и ее берег, а другого опыта общения с мужчинами она не имела. Потом почувствовала, как по телу пробегает огонь, и отозвалась на ласку, точно скрипка, которая повинуется движениям смычка, извлекающего из струн и головокружительные пассажи и трепетные звуки кантилены.

Не зная, как лучше выразить свою любовь, она прижималась губами к его груди там, где не так уж давно зашивала раны от плетей и осколков, ерошила короткие волосы на затылке. Сейчас она почти молила продолжать до самого конца, до полного освобождения. И снегокат летел через начинавшуюся метель, приближая эти мгновения.

Однако, где-то на половине пути до шале, когда оба довели друг друга ласками почти до исступления, хотя не успели перейти грань, в салоне раздался резкий и требовательный сигнал коммуникатора, устройства, которое всем барсам предписывалось носить, не снимая, чтобы командование всегда имело с ними связь. Сейчас этот надоедливый дребезжащий звонок звучал голосом злого рока.

Дело было действительно срочное, ибо на связь вышел сам Командующий.

— Капитан второго ранга Арсеньев, Вам предписано срочно прибыть по месту назначения.

Междометие, сорвавшиеся с уст Командора, Туся слышала от него разве только в пылу самого жаркого боя.

— Вы же отпустили меня до утра! — не по уставу попытался он усовестить начальство, хотя понимал, что возражать бесполезно.

— Обстоятельства изменились. Связной не может ждать, — сочувственно глянул на него Командующий, в то время, как снегокат, маршрут которого изменили извне, разворачивался в сторону замка.

— Ну, что тут будешь делать! — Арсеньева просто трясло. — Впервые встретить женщину, с которой хотел бы пройти по жизни, и не иметь возможности провести с ней хотя бы ночь!