Хотя лица кажутся стертыми и обезличенными общей маской страдания, она узнает знакомых, друзей, коллег по работе в госпитале: вот Джун и ее родители, вот Наташа Корсакова и Пол Старк, вот Эстениа Гарсиа, лица которой она так и не вспомнила. А там кто? В аквариумах в правом ряду? Этого быть не может! Пабло, Дин, Петрович, Слава Капеэсэс и — о, ужас! — Командор!
И в этот момент в ее сознание проникают страшные, похожие и на мольбу, и на приговор слова. Заключенные на фабрике смерти бойцы космических сил Содружества и безвинные жертвы корпорации «Панна Моти» протягивают нити своих последних мыслей из глубины страдания, из бездны отчаяния, из тяжкой дремоты смертного сна: «Спаси нас! Это в твоих силах! Вытащи нас отсюда! Ты это можешь! Ты обязана нам помочь! Это твой отец во всем виноват!»
Их зов становится все настойчивей, превращается в раскатистый рев. Они тянутся к ней, видя последнюю надежду, единственный шанс на спасение. Но чем она может помочь? Преодолеть пространство и время, разбить стекла, вытащить людей… Но как это сделать, если нельзя даже пошевелить ногой, когда нет сил поднять руку и не получается даже дышать! Сдавленную коллоидом грудь сковал паралич, дыхательные мышцы, словно поршни неисправной машины, судорожно трепыхаются в жалких потугах впустить в легкие кислород. Но воздуха нет. Вместо него густая, вонючая жижа, что заполняет аквариум…
* * *
Да нет же! Это не аквариум! Это болото — зловонная трясина. Бездонное ненасытное чрево, способное переварить любое органическое соединение, поглотить какой угодно предмет, сохранить каждую тайну. Борющееся за жизнь молодое тело бьется в бесполезных конвульсивных попытках выбраться, отыскать какую-нибудь прочную ветку или не совсем еще сгнивший, привязанный к крепкому дереву корень. Но все бесполезно. Кругом одно гнилье. И нет больше сил, и осознаешь бесполезность борьбы. Но все равно! Еще один рывок, один судорожный вздох, один взгляд, может быть, последний…
А вокруг расправляет ветви окутанный нежным облаком свежей зелени лес. Сквозь кружевную листву проглядывает сияющее лучезарным светом теплого весеннего дня небо. А чуть дальше живет своей жизнью скоростное загородное шоссе. «Беги, Дин! Беги!» «Прости, отец, не сумел!»
Почему Дин? Откуда? Кто и зачем закинул ее в чужие воспоминания? Впрочем, искать ответы нет сил. Сознание полностью растворяется, подчиняясь необычно ярким, почти совсем реальным образам и ощущениям.
* * *
Что может быть в теплый и ясный майский день лучше, чем поездка за город к друзьям. Савенковы пригласили на барбекю, которое они по традициям своей земной прародины называют шашлыками. У них в городишке со смешным и непривычным названием Подлипки свой дом с бассейном и сауной, рядом речка со знаменитой пупырчатой корюшкой и губастым полосатиком, Ванкуверским эндемиком, открытым самим Дином Крейгом и акклиматизированным в других террообразных мирах.
Возле памятника знаменитому земляку, назвавшему планету в честь родного города на канадском западном побережье, отец привычно притормаживает и салютует. Он очень гордится, пускай весьма дальним, но родством с Дином Крейгом. И он всегда спорит, если Семен Савенков напоминает, что командиром экспедиции, открывшей Ванкувер, был его земляк Федор Асташевский. Какая разница, кто возглавлял экспедицию! Планета была открыта во время вахты Дина Крейга, поэтому ему и предоставили право ее назвать.
Надо сказать, что кроме спора о первооткрывателях, отец с Савенковым закадычные друзья и напарники. Как может быть иначе, если, прокладывая курс в подпространстве, ведешь огромный грузовой звездолет, который и причалить-то может только на орбите планеты, пристыковавшись к космической станции.
Независимым перевозчикам всегда приходилось нелегко. Помимо неизбежного риска встречи с астероидами или нападения пиратов окраинных миров, конкуренция на торговых путях Содружества всегда была высокой. А уж после того, как на Ванкувер запустила свои щупальца вездесущая «Панна Моти», и вовсе жизни не стало. Особенно когда началась эта эпидемия, будь она неладна. Можно подумать, грузовики и лайнеры Альянса обеззараживаются лучше, нежели корабли компаний Содружества!
— Ничего, прорвемся! — вслед за Савенковым повторяет отец.
Дин тоже мечтает когда-нибудь нести вахту у штурвала отцовского «Гризли» или, может быть, даже подняться на палубу космического крейсера. Но пока даже флаер ему доверяют только за городом, там, где нет назойливых сотрудников дорожного патруля.
На Ванкувере, который из-за благоприятных климатических условий и легкости адаптации земной фауны и флоры был полностью освоен за неполных сто лет, несколько сотен крупных мегалополисов, связанных между собой транспортными артериями. Загородное шоссе движется в три ряда. Внизу по земле ползут большегрузы и сельскохозяйственная техника, на высоте ста метров, защищенные силовым полем, движутся пассажирские флаеры и глайдеры, а высоко в небе стрекочут вертолеты. Здесь можно оторваться по полной.
Скорость, правда, в таком плотном потоке не выдашь, но не в этом дело. Настоящий пилот в любом скоростном режиме должен уметь сливаться со своей машиной, будь то примитивный флаер или огромный звездолет, и чувствовать ее, безошибочно определяя по малейшему колебанию корпуса, по минимальному изменению в ровном и звучном дыхании мотора, что ей в данный момент нужно. Только так достигается контроль, только так скорость подчиняется человеку. А еще умение не бояться и верить, что все будет так, как ты захочешь.
Отец, пилот экстра-класса, знает это лучше других. И потому он спокойно сидит рядом и лишь изредка корректирует:
— Дин! Чуть-чуть влево! Лучше пропусти этого остолопа, торопится на тот свет, пусть его.
Пока шоссе загружено и из потока не высунешься, можно полюбоваться на другие машины. Как же они хороши, эти роскошные глайдеры, изысканные флаеры, похожие на разноцветных дельфинов великолепные аппараты спортивных моделей. Они совершенны и по форме, и по содержанию, ибо в них вложены годы упорных трудов, фейерверки идей, пропасти денег. Каждая из них похожа на вывернутую наизнанку жемчужную раковину или золотую скорлупку, ибо дает человеку возможность, укрывшись под оболочкой стекла, металла и углепластика, показать себя таким, каким хочется, чтобы тебя видели окружающие, создать пленительную иллюзию приватности, уюта и безопасности.
Вот здорово будет подлететь к дому Савенковых на полной скорости и обязательно посигналить: пусть Сережка-музыкант лопнет от зависти! Впрочем, нет, Сережка-то как раз не лопнет! Он же кроме своих линеек и закорючек ничего не видит и даже на рыбалке повторяет свои «партитуры», периодически начиная размахивать руками, как дурак!
Наконец большегрузы уходят на приморскую хорду в сторону Нового Гавра, сельскохозяйственная техника рассредоточивается по полям, вертолеты сворачивают к нарядным особнячкам в пригороды и даже ребятишки, которые мельтешили в небе, то и дело пересекая трассу на антигравитационных гироскутерах и прочих летающих досках, остаются далеко позади. Силовое поле отключается, можно не надсаживать без надобности аккумулятор и спуститься на окруженные эндемическими лесами нижние полосы дороги.
Двигатель поет, как райская птица, недаром его вчера едва не по винтикам весь перебрали. Отец — человек справедливый. Любишь кататься, люби и саночки возить. А Пабло Гарсиа — просто козел!
— Зачем ты, — говорит, — возишься со своим флаером, словно нищий обитатель окраинных миров с ржавым подержанным барахлом, которое им сбагривают дельцы Альянса? Неужто проблемы какие-нибудь имеются? У моего отца вон все просто — два года и надо менять!
Дурак твой отец! Он и импланты себе вместо вполне здоровых зубов поставил только потому, что так выглядит круче, сколько его ни пыталась разубедить сеньора Эстениа. Поэтому и технику надо не надо меняет. А любая машина она как женщина — она уход любит.
Ну вот, поглоти меня черная дыра! Опять пробка. И с чего бы ей здесь взяться! Дорога-то широченная для такой глуши! Не иначе тот придурок, которого попускать пришлось, в какую-нибудь ультрамариновую секвойю врубился! Какой-то ферт на серебристом глайдере спортивной модели взмывает в небо, пытаясь обогнуть препятствие над лесом, но неожиданно закладывает крутой вираж и, едва не задевая за верхушки сосен и гигантских хвощей, устремляется обратно в сторону города. Этот же маневр повторяет дедуля на стареньком геликоптере, помнящем, вероятно, времена «Аллигаторов» и «Черных ястребов».