Крылатый слушал, кивая после каждой фразы, но как только Хайо заговорил о закрытых кварталах, брови его медленно поползли вверх по лбу.

— Про вторую часть я слышу впервые, — сказал он после паузы. — И не уверен, что готов это обсуждать. Мне нужно знать мнение всех кланов.

Хайо покосился на Грега, тот ответил взглядом оскорбленной невинности.

— К сожалению, — сказал Хайо, — половина договора никому не поможет. За последние три года именно из-за того, что кто-то называет место запретным для чужих, но никак его не обозначает, случилось около двухсот конфликтов. По вине людей и тенников — примерно поровну. В них погибли четверо. Двое тенников, двое людей. Я говорю об окончательной смерти. Любая новая гибель может обернуться войной. Здесь — завеса молодых, они слабы, неопытны, но горячи. Именно здесь они узнают законы Города. И некоторые из них и беззащитны, и опасны одновременно. В большей степени это касается будущих и только что проснувшихся тенников. Вас немного, но вы обладаете равной силой. Война убьет слишком много молодых и будет опасна для Города.

— Я слышу тебя, — кивнул Риа. — И я сам нахожу твои слова справедливыми, а желание — мудрым. Но мои братья и сестры, а также братья и сестры Суваля впервые услышат о твоем желании, Хайо, говорящий от людей. Свидетель Грег приходил к нам и говорил о выборе старших, мы говорили об этом между собой и согласились. О территориях же речи не было.

— Да врет он все! — не выдержал пристального взгляда Хайо и Риа Грег.

Хайо сглотнул, прикрыл глаза, слегка отодвинулся на стуле и предоставил событиям течь своим чередом. Обвинить Крылатого во лжи было равносильно самоубийству. Крылатые не лгали никогда, это знал каждый. А за обвинение во лжи могли и убить. То ли Грег об этом с похмелья забыл, то ли считал это просто байкой, фольклором, верить которому не стоило. Он просчитался.

И Хайо спасать его не собирался. Он просто наблюдал из-под полуприкрытых век.

Риайо-эн-ай-Ран из клана Падающих в Небо медленно поднялся со своего стула.

— Ты назвал меня лжецом, человек? — изумленно спросил он, широко распахивая холодные изумрудные глаза, вытянутые к вискам.

Грег тоже встал — быстро, роняя табурет. Хрустальные подвески откликнулись скорбным и удивленным звоном. Оба стояли друг напротив друга неподвижно, внимательно разглядывая соперника. Риа был скорее растерян, чем оскорблен. Но гнев уже собирался в слегка светящемся изумруде темными точками.

— А что? — Грег явно не понимал, с кем имеет дело, во что ввязывается и чем для него все это грозит. А может быть, ему просто надоело влачить бренное существование.

— Ты еще можешь взять свои слова обратно, — пропищал Суваль. Никому еще не хотелось крови противника, но о прежнем миролюбии можно было забыть. Дети Земли считались самыми рассудительными из нижних тенников. Крови они не любили. Но и оскорблять себя или родичей не позволяли.

— Ты говорил от себя? — равнодушно поинтересовался Крылатый, и Хайо замер — вмешаться сейчас он не мог, вопрос был задан не ему, и оставалось только молиться, что Грег ответит верно.

— Нет, бл.., от всего Города... — язвительно и громко заявил Грег.

Юмор, ирония или сарказм в данном случае были неуместны, «краткое прилагательное» на букву б..., ничего не могло изменить. Грег только что заявил Крылатому, что от лица всех людей Города называет того лжецом. Хайо подумал, что стоило бы наплевать на законы этикета и свернуть Грегу шею до того, как он открыл рот. И делать что-то уже было поздно. Слова прозвучали.

Из-за спины Хайо, из сумерек Хрустального Сада скользнули две тени, еще двое выступили из-за спины Риа. Грега аккуратно взяли под руки, завернув их к лопаткам, и уложили лицом на стол.

Далее произошло маленькое, неожиданное и слегка разрядившее обстановку шоу. Рэни подскочила, подняла свой стул и с размаху врезала его спинкой по шее одного из державших Грега тенников. Пока тот изумленно оборачивался, не выпуская, впрочем, свою жертву, стулом получил и второй. И даже дважды. Стул не выдержал, рассыпался у нее в руках.

— Отпустите его, вы, уроды, а то хуже будет! — заверещала она, потом осознала, что в руках у нее только две деревяшки, швырнула их наземь и отправилась к Крылатому. Руки ее были сложены в два трогательных, но не слишком опасных кулачка. Риа посмотрел на нее с крайним удивлением, позволил отбить по своей груди барабанную дробь, потом легким движением развернул ее к себе спиной, аккуратно обнял поперек груди и прижал пальцы другой руки к шее под подбородком. Рэни пискнула — длинные прямые когти, казавшиеся отлитыми из ртути, упирались ей в горло.

— Тихо, женщина людей, тихо, — мягко сказал Крылатый. — Женщины не должны защищать мужчин. Особенно — с табуретами в руках...

В голосе его звучала улыбка, но предназначалась она только Рэни, на долю Грега, которого распластали по столу, улыбки не досталось. Хайо молчал, уповая на то, что у Крылатого достанет мудрости не раздувать конфликт до тех масштабов, на которые он имел формальное право. Иметь право — не всегда означает реализовать его, иногда разумнее с этим повременить. Но у тенников была своя логика.

— Я говорю — он не говорил за людей Города, — вступил Хайо, впервые со времен переполоха открывая рот. Риа имел полное право наплевать на слова Смотрителя, но не попытаться было нельзя. — Я говорю — он безумен, и не отвечает за свои слова.

— Зачем же ты привел к нам безумца? — поинтересовался Суваль.

— Это моя ошибка и мне нет оправдания.

— Я не могу спрашивать ответа с безумца, — сказал Риа. — Пусть уходит. Но входа на наши земли отныне и навсегда ему нет.

Хайо коротко кивнул, благодаря. Они с Риайо-эн-ай-Раном обменялись понимающими взглядами. Никто из них не хотел войны. Но оба знали, что невольно сделали шаг к тому, чтобы приблизить ее. Крылатый не мог лгать о встрече или недоговаривать — он расскажет все. И скоро многие узнают, как человек оскорбил тенника из Крылатых. Представляя же, что может рассказать Грег, Хайо заранее прикидывал, как именно стоит его убить — свернуть шею или зарезать.

Теперь они шли по туннелю назад, и Рэни с трудом ковыляла на своих шпильках между мужчинами, не поспевая и спотыкаясь.

— Грег, как ты мог? — вопросила она. — Зачем ты это сделал?

— Отстань, — буркнул Грег. — У меня голова болит.

— Нет, ну ты посмотри, что ты устроил. Ты же все переговоры испортил, тенникам нахамил! Как тебе не стыдно? Это же ужас какой-то. Позор! Как я теперь буду людям в глаза смотреть? Про это же все узнают...

— Отстань! — уже громче проговорил Грег.

— Нет, не отстану! Грег, как ты мог? Ты что, с ума сошел? Правду про тебя Хайо сказал, да? Ты спятил?! Хайо, ну скажи же ему!

— Не буду я ничего говорить, — сквозь зубы процедил Хайо. — Что случилось — то случилось. Разбор полетов не поможет.

Рэни изумленно замолчала — но только на пару минут.

— Грег, у тебя совести нет ни на грош! О себе не думаешь, так обо мне подумай! Меня чуть не убили, и из-за тебя, между прочим! Мне этот Риа едва горло не перерезал! Ты меня должен защищать, а не подставлять!

— Не надо было лезть, — сплюнул себе под ноги Грег. — Я тебя не просил...

— А что же мне — было стоять и смотреть, как тебя бьют?! У меня на глазах? Если ты обо мне не думаешь, то я о тебе думаю. Что, по-твоему, я должна была стоять? — голос девушки плавно приближался к нестерпимому, особенно в каменном туннеле с хорошей акустикой, визгу.

— Заткнись, стерва! — остановился Грег. — Заткнись уже...

— Почему это я должна затыкаться? С какой стати? Кто ты такой, чтобы меня затыка...

Звучная пощечина прервала страстный монолог на самой громкой ноте.

Рэни схватилась за щеку и отступила к стене, глядя на мужа огромными несчастными глазами. Губы у нее еще шевелились, она явно хотела что-то сказать, но когда Грег, еще державший в воздухе руку, вдруг начал мерцать и блекнуть, она прикрыла ладонью рот и замерла. По телу Грега пробежали голубые искорки, потом полупрозрачный уже силуэт подняло невидимым ветром, мужчина попытался опереться руками на воздух — но тщетно, его относило к выходу из туннеля, а краски таяли, и через несколько мгновений он перестал быть видным.