Я нахмурилась, всматриваясь в насмешливые зеленые глаза. И черный знак, пересекающий щеку ильха.

– Что значит метка на твоем лице? Что ты сделал? – выдохнула я.

Шторм потянул за прядку, играя. Склонился еще ниже. Так, что его губы оказались у моего виска, а дыхание лизнуло кожу. От Шторма пахло солью, морем, древесиной. Чем-то таким, что хотелось вдохнуть этот запах снова…

Я отодвинулась.

– Этот знак знает каждый житель фьордов, дева. Каждый, кто увидит – поймет в чем мое преступление. И каждый будет рад воткнуть нож в мою спину. Убить во сне или наяву. Кинуть камень, да потяжелее. Похоже, одна лишь ты ничего о нем не знаешь. Вот же странность, да? Дева из удивительного Гараскона.

Последние слова он произнес с явной издевкой. Я промолчала, понимая, что допустила еще одну промашку. Конечно, местные должны разбираться во всех этих знаках! Иначе зачем их наносить, да еще и на лицо.

Но к счастью, продолжать допрос Шторм не стал, отвернулся.

– Идем. Солнце поднимается.

Несмотря на раннее утро, между домов-хёггкаров уже вовсю сновали ильхи. Натягивали сети, латали разбитые лодки, что-то куда-то тащили и мастерили. На гладком валуне сидел старик Вегард-без-крыши. Рядом с ним лежали деревяшки, которые ильх то складывал, то снова разбирал. За его действиями с интересом наблюдала кошка. Сейчас я смогла рассмотреть ее лучше – мелкая, серая, как борода ее хозяина, желтоглазая и ужасающе тощая. Завидев нас, зверек вздрогнул и, шустро юркнув на плечи Вегарда, скрылся в густой бороде старика.

Сам Вегард поднял голову и несколько раз подслеповато моргнул. А когда понял, кто стоит перед ним, улыбнулся во весь рот, показав почти беззубый рот.

– Пусть берегут тебя Перворожденные, мой риар! – воскликнул старик и, кажется, собрался упасть на колени, но Шторм сурово нахмурился, и Вегард застыл в полупоклоне.

– Ты знаешь, что я не риар, – хмуро оборвал Шторм. – И прекрати так меня называть. Нана нашла для тебя место в тепле?

– Да, мой риар! – словно и не услышав, просиял старик. – Вон там, на «Бесценном сокровище»! Там спят Дюккаль и Бергман, храпят оба, как тот Горлохум! Отличное место, скажу я вам! Мне дали одеяло и сухой тюфяк, а с утра – накормили. Горячая лепешка с сыром и целый кусок вареной рыбы! Я давно не был так счастлив, мой риар! Ты не переживай, нам с Фреей немного надо…

– Я не риар… – снова начал Шторм, но потом лишь махнул рукой, поняв, что спорить со стариком бесполезно.

Из клочковатой бороды высунулась маленькая любопытная мордочка, и я, не выдержав, рассмеялась.

– Твою кошку зовут Фрея?

Старик кивнул и привычно провел ладонью – огладил бороду и заодно питомца.

– Я нашел ее совсем крошечной. Котенком была – тощим, грязным, жалким настолько, что и моя уставшая душа дрогнула. Я тогда подумал, что есть на земле кто-то, кому еще хуже, чем мне. Я думал, что животина помрет через пару дней, но все же раздобыл кусок хлеба да согрел как мог. А она не померла. Так вот со мной и осталась. Фрея… Только вот молчит она. Ни звука еще не издала! Видать, нет у нее голоса. Хотя оно и к лучшему было, в наших скитаниях кошачий мяв лишь помеха. Но теперь и у нее есть дом.

Старик снова улыбнулся во весь свой беззубый рот.

Кошка внимательно осмотрела нас со Штормом из своего укрытия, осторожно выбралась и спрыгнула на камень. А потом начала невозмутимо умываться, словно забыв о нашем присутствии.

Вегард указал на деревяшки.

– Ты не думай, риар, я не бездельник! Вот смастерю подарок, увидишь! Я свой хлеб отработаю, погоди немного…

– Нам пора идти, – грубовато оборвал Шторм и, хромая больше обычного, торопливо двинулся прочь.

Я побежала за ним, глядя на сильную спину варвара. Похоже, ильх не любил похвалу. Или не привык к ней? И совсем не умеет принимать благодарность. Неужели она его смущает? Настроение внезапно улучшилось, и я улыбнулась. Но ненадолго. Потому что встречные ильхи при виде меня прижимали ладони к груди и бормотали:

– Встретимся на другой стороне, дева…

И судя по скорбным лицам, речь шла вовсе не о другом береге моря! Они явно провожали меня на смерть! Но почему? Шторму вот ничего подобного не прилетало, с ним здоровались и желали удачного дня.

Когда подобное пробубнил и Торферд-Коряга, я не выдержала и обернулась к варвару:

– Не собираюсь я умирать, понял?

– Так никто не собирается, а всем приходится, – философски протянул здоровяк. – Ты это, когда на той стороне будешь да встретишь моего отца – передай от меня поклон. Ты его легко узнаешь, мой отец на две головы выше меня и на пару локтей шире!

– Ого! Вы что, из рода великанов? – не сдержалась я, представив батюшку Торферда.

– Ну да, – удивленно моргнул ильх. – С Колючего Хребта мы, из Бривискьённа. Мой дед был выше меня в два раза, а его дед – в три! А я в семье самый мелкий уродился, совсем никудышный.

Медведеподобный ильх загрустил.

– Так что передай поклон, как на той стороне окажешься! Поняла?

Я лишь молча понадеялась, что никогда не увижу семейку этих громил! Ни на этой стороне, ни на той – где бы она ни была!

Повторять, что умирать я точно не собираюсь, по крайней мере – сегодня, не стала. Шторм уже дошел до скал и двинулся вверх, так что я припустила за ним.

Сквозь влажный от росы и тумана лесок мы вышли к уже знакомому гроту. И зайдя внутрь, ильх, как ни в чем не бывало, стащил с себя рубаху и обувь. Оставшись лишь в штанах, глянул на меня и вздохнул.

– Тебе надо раздеться. Плыть в твоем наряде – это гневить Перворожденных. Хотя они нас и так проклянут за то, что мы делаем.

Ильх резко выдохнул. Я хотела уточнить, что он имеет в виду, но побоялась опять облажаться со своими вопросами.

– В платье ты не преодолеешь даже первый рукав, зацепишься за гранитные обломки.

– Что еще за рукав?

Шторм кивнул на воду.

– В скалах есть водные туннели. Некоторые заканчиваются тупиками, в других полно острых осколков и рыб. Я называю эти туннели каменными рукавами. Нам надо проплыть несколько, чтобы оказаться в нужном месте.

Я стянула верхнее платье и увидела, как Шторм дернул головой и отвернулся.

– Насколько эти рукава длинные? – от мысли, что придется плыть в темном туннеле, наполненном холодной водой, становилось не по себе. Но ведь со мной будет морской змей! Мне совершенно нечего бояться. Наверное.

– Некоторые тянутся вдоль всего фьорда. Словно паутина внутри скалы.

Оставшись в рубашке и штанах, я на миг задумалась, что делать дальше. Снимать рубашку? Она довольно широкая, и плыть в развевающейся ткани неудобно, в этом Шторм совершенно прав. Но и щеголять в одном лишь белье как-то не хочется. Конечно, я не самая стеснительная на земле девушка, на тренировках всякое случалось, но все же… И что мне делать?

Пока я мучилась сомнениями, ильх протянул полосу ткани.

– Намотаешь сверху, – указал он на мою грудь.

Кажется, я слегка покраснела.

Шторм отвернулся и присел у воды, я же торопливо стянула рубашку и обмотала ткань вокруг тела. Подергала – вроде не сползает. Эх, как же не хватает моего гидрокостюма из умного волокна! И браслета, измеряющего все, что только можно измерять. Но сейчас обо всех этих достижениях цивилизации можно было лишь мечтать.

И даже страшно стало – а смогу ли я плавать без привычной поддержки и защиты? Одно дело – полная безопасность тренировок в Конфедерации, и совсем другое – темный и холодный туннель в скале. Когда есть только я, мои умения и мое чувство воды. Разница ценою в жизнь.

Я переступила босыми ногами и сделала глубокий вдох, отбрасывая страх. Я смогу! Я должна.

Повернулась и увидела спину ильха. Вчерашние раны затянулись, синяки пожелтели. Похоже, Шторм тоже воспользовался исцеляющей силой странного порошка. Неужели сегодня я узнаю, из чего его добывают? Уже не терпится!

Словно поняв, о чем я думаю, Шторм резко обернулся, шагнул ко мне.

– Ты должна кое-что понять, лильган, – жестко сказал он. – И до тебя были желающие плавать со мной по рукавам. Да только никого из них не осталось. Ни одного. Так что не думай, что это будет легко. Скалы могут обнять так, что от тебя ничего не останется. Там, внизу, мир меняется. Под водой все иначе. И лишь один глоток воздуха может сохранить жизнь. Или оборвать ее, если глотка не будет. Ты сделала большую глупость, соврав про Саленгвард.