Жутких безглазых чудовищ было не сосчитать. Мы стояли в центре гигантского плотоядного цветка, узкие лепестки которого со всех сторон тянулись к нам. Я снова упала, и тут же гладкое тело обвилось вокруг моего горла, затягиваясь удавкой. Я ударила ножом, не глядя. Попала… вынырнула, с отвращением отплевываясь. Но живая черная лента уже впилась мелкими клыками мне в ногу. Вряд ли эти твари могли загрызть насмерть, их челюсти были слишком малы и скорее царапали кожу, но стоило упасть — и нас тянуло в омут. Отбиваясь, шипя, падая и поднимаясь, я вдруг сообразила, что и черные зубастые ленты, и то, что находится в омуте, — это одно существо. И главное пиршество состоится в пучине, «змеи» лишь ослабляют жертв. То есть нас с Гудретом.

Я снова вонзила нож в воду, он вошел, как в масло. Гудрет вскрикнул и упал, а я увидела, как сразу несколько живых лент спеленали его под водой. Закричала, ощущая, что и мои ноги уже в ловушке скользких тел. Ильх вынырнул, тяжело хватая ртом воздух. Черная вода вокруг нас бурлила. Вырвавшись из объятий ламхгина, мы понеслись к берегу, словно желая в последний раз ощутить под ногами твердую землю. Волки терпеливо ждали. Но я уже не думала о четвероногих хищниках. Ламхгин в омуте — вот кто вызывал истинный ужас!

Ильх снова упал. Я — за ним.

Скользкий ил стал еще одной ловушкой. Устоять на нем было практически невозможно! Грудь разрывалась от недостатка воздуха, легкие горели. Проклятые твари обвивались вокруг ног и тела, тащили в сторону. От укусов кровоточили руки и ноги, но больше пугала смерть от удушья…

Я снова отбилась, встала на колени, тряся головой. Холодный воздух остудил разгоряченное тело, но обжег губы.

— Ранена? — выдохнул ильх. Гудрет тоже был мокрый, перепачканный илом, но живой!

Я торопливо покачала головой. Времени на разговоры не было.

— Берег рядом, Энни! Беги! Беги!

Гудрет крутил топором, отбиваясь.

— Скорее!

Я бросилась в сторону, уже мало что соображая. Руки и ноги были скользкие от крови и ила. Лучше уж умереть на земле, чем в черном озере! Падая и снова поднимаясь, мы выбрались на песок.

Но бегство закончилось, не начавшись, потому что дорогу перегородил горбоволк. Он вышел неторопливо, щуря хищные желтые глаза и жадно втягивая запах нашей крови. Позади жадно булькало озеро. Впереди стояли звери. Трин заманила нас в идеальную ловушку. У нас с Гудретом не было ни единого шанса остаться в живых.

Страх окатил ледяной волной.

— Энни, прости меня! Я хотел спасти, а погубил! Прости! — крикнул Гудрет, когда звери снова кинулись на нас.

Клыки у моего лица, рык… я вскрикнула и закрылась ладонью, совершенно инстинктивно, не думая. Ужас — жестокий и первобытный — лишал разума. Сверху упало что-то пушистое, пернатое… птица? Нет. Птицы! Несколько сов! Они кидались на зверей, целясь острыми когтями в оскаленные морды. Но что могли эти пичуги против огромных хищников? Одна из пернатых упала окровавленной тушкой, потом вторая… Волк облизнулся, фыркая от перьев, и мне стало больно за погубленных сов…

Вскочила, но тут же свалилась — на меня напали сзади. Мощные лапы ударили в спину, челюсти клацнули возле уха. Скользкая от ила, я вывернулась, прокатилась ужом по земле, снова вскочила. Ужас накрыл с головой, липкий страх опутал паутиной — не вдохнуть. Кажется, никогда в жизни я так не боялась, меня просто парализовало от жуткого понимания, что это конец. Что бежать некуда… Горбоволк бросился и остановился — над мордой зверя кружила сова, хлопая крыльями и мешая напасть на меня. Совиные перья кружили в воздухе, словно в замедленной съемке. И меня вдруг охватила чистая, первобытная, сокрушительная ярость. Даже маленькая птица не боится сражаться! Она погибла, защищая меня! И я не умру неуклюжей Энни! Я больше не она. Не жертва! Пусть я не успела стать воительницей, но погибну в битве. И это уже очень много, я-то знаю. Иногда за целую жизнь людям удается меньшее!

Я вскочила, сжала нож. Яростный рев зверей, оскаленная пасть… удар ножом, кровь… моя или звериная? Боли не чувствую, но я слышала, солдаты бегут даже с пулей в груди… Хаос. Время, растянувшееся смолой. Наверное, прошло лишь несколько минут, но мне казалось, что целую вечность я стою спиной к спине Гудрета и уворачиваюсь от волка. Удар — я качусь по земле, путаясь в платье. Ильх сдавленно застонал, но снова поднял свой топор.

— Энни!

Возле Гудрета лежала туша, но и сам ильх был в крови. Он тяжело перекинул топор в левую руку, когда на нас снова кинулись…

И тут свет звезд заслонила огромная и такая знакомая тень. Я подняла голову. Совершенно беззвучно с неба падал хёгг.

— Ледышка? — опасаясь поверить своим глазам, прошептала я. И закричала — подкравшийся горбоволк сбил меня с ног. И тут же неведомая сила сорвала с меня звериную тушу, отбросила с легкостью.

Яростный рев дракона разорвал тишину ущелья. Горбоволки попятились, но поздно. Взбешенный хёгг догонял их, рвал когтями и подбрасывал в воздух, одного за другим! Берег покрылся кровью. Я всхлипнула — то ли от ужаса, то ли от облегчения. Жуткий озерный ламхгин спрятался в пучине, вода стояла недвижимая, без единого пузырька!

Все ущелье словно замерло, и все живое торопилось залезть в норы и щели, страшась ярости идеального убийцы и совершенного хищника. Хёгга.

Но он не успокоился, даже когда на берегу не осталось никого живого, кроме нас! Дракон метался, вырывая с корнями деревья, переворачивая огромные валуны и взрывая бороздами землю. А напоследок ударил хвостом по озеру, зарычал, и черная гладь покрылась ледяной коркой. Стужа накрыла ущелье. Меня начало трясти от холода, мокрое нижнее платье встало колом.

Стуча зубами, я подползла к Гудрету. Он лежал на земле, все еще сжимая рукоять топора. Бледный в свете луны, но живой. Из разодранной ноги текла кровь. Я полоснула ножом свой подол, отрезая широкую полосу.

— Подожди, подожди, я помогу, надо перевязать…

Ильх глухо застонал, когда я стянула ему ногу бинтом. Но оттолкнул мои руки.

— Беги! — выдохнул он.

— Гудрет, все хорошо, мы спасены!

— Беги, Энни! — закричал ильх.

Я обернулась, не понимая. И увидела совсем рядом драконью морду.

— Ледышка? — пробормотала я.

Я не была уверена. Да, я видела знакомые шипы и гребень, чешую, которую успела изучить в пещере, треугольную морду и знакомые глаза с вертикальным зрачком. Но такого кровожадного и злобного взгляда я не видела никогда!

Да Ледышка ли это?

Хёгг тихо, но жутко зарычал, нервно ударяя хвостом по земле. Его когти впились в землю, выдирая куски дерна.

— Лёд, это же ты, правда? Ледышка, ты что, не узнаешь меня? Это же я, Энни!

Хёгг осмотрел меня — дрожащую, мокрую, в прилипшей к телу тонкой сорочке. Потом Гудрета в одних штанах. И издал жуткий рев, от которого я почти оглохла. Рухнула на колени, прижала ладони к ушам. А хёгг бросился на раненого Гудрета. Я поняла это за мгновение до того, как ильх взлетел в воздух — так же, как волки! Парень глухо застонал. Я бросилась к нему.

— Не надо! Прошу, не надо! Прошу!

Гудрет лежал у камней, но я боялась приближаться к нему. Дышит ли? Я не знала.

Хёгг снова зарычал. Куски земли полетели из-под его лап, потом зверь дыхнул — и ближайшее дерево окуталось стужей, а после рассыпалось! Просто рассыпалось! Но этого хёггу было мало! Он ударил хвостом по скале, вызывая камнепад острых осколков. Я закрыла руками голову. Огромный хищник снова дыхнул, замораживая в труху еще несколько деревьев.

— Хватит! — прошептала я, не в силах даже открыть глаза из-за урагана камней и земли, летающих вокруг. — Прекрати!

Гудрет попытался отползти в сторону, но дракон подцепил его лапой и отшвырнул. Я не выдержала и бросилась к ильху. Он жив? О жестокие перворожденные, неужели Лёд убил Гудрета?

Лёд? Или?..

— Довольно! — закричала я. — Хватит! Рагнвальд, остановись! Я знаю, что это ты! Не смей! Слышишь?

Драконья морда повернулась в мою сторону. Глаза-кристаллы прищурились. И хёгг рывком взлетел, сгребая меня с влажной земли. Подбросил в воздухе, и я заорала. Какое-то время я просто летела вниз — спиной на камни. Бесконечное, ужасное время. Но тут драконья лапа снова сомкнулась тисками вокруг моего тела.