Легенды фьордов завораживали меня. Сидя там, возле пылающих чаш, я ощущала себя дома. Мне было тепло и уютно, мне нравились рассказы и смех. Порой истории оказывались чересчур откровенными, например, про Темных Дев, что ждут воинов после смерти. Об их умениях и обязанностях я Слушала, краснея от понимания, за кого меня принял при первой встрече Рагнвальд. Женщины от таких рассказов фыркали, а ильхи смеялись.

Я тоже улыбалась — тайком.

Я, чужачка, не ощущала себя чужой.

И потому надо скорее покинуть Карнохельм, пока я не успела врасти корнями в эти земли, как говорит Тофу.

Когда Рагнвальд вернется, сразу поговорю с ним! Ну где же он?..

— Это немыслимо! — вскричал Гуннар — огромный, грузный воин. Черные угли его глаз, казалось, прожигали Рагнвальда. — Надеть кольцо Горлохума в твоих летах? Да как это возможно? Плевок в законы перворожденных хёггов!

— Нет закона, что нельзя надевать обруч после двадцати пяти зим! — вмешался Кимлет. Уже час совет старейшин бушевал и шумел, воины и старцы не могли решить, как поступить. — Традиция есть, тут не поспоришь! Но закона нет! Все просто знают, что духи не принимают взрослых ильхов! Что это то же самое, что прыгнуть со скалы на камни!

Гуннар на миг осекся и нахмурился, отчего кустистые брови почти срослись на переносице. Яростно дернул себя за бороду и снова вскочил.

— Так, значит, традицию нарушать можно! Ее заложили предки, задолго до нас с гобой, а-тэм!

— Риар! — оборвал Кимлет. — Пока Бенгт не очнется, я риар!

— Теперь с этим можно поспорить, — неторопливо произнес старик Кьярваль, который уже многие годы считался в Карнохельме конухмом. Бенгт-хёгг защищал эти земли огнем и железом, а старый конухм решал вопросы управления и торговли. Кьярваля уважали за справедливость и острый разум, не померкнувший с годами. И потому совет притих, слушая старика. — Теперь в городе новый хёгг, к тому же прямой потомок Саврона, его младший сын. Рагнвальд теперь имеет право на башню риара.

— Что ты несешь, Кьярваль! — непочтительно взъярился Гуннар и с досадой почесал короткие волосы на сбритом виске.

Остальные молчали, переводя взгляды с Кимлета на Рагнвальда. Все знают, что из водных хёггов дурные риары. Да и не бывают они риарами, лишь побратимами. Потому что сами не желают править. Морской хёгг — зверь вольный, на месте ему не сидится, стены его душат. Ему нужны лишь водные просторы, быстрый хёггкар да озорные девы, готовые развлекать его в струях воды. Вот и все счастье водного хёгга. И Кимлет был для Бенгта хорошим а-тэмом, но стал плохим риаром для Карнохельма.

Да и защитить он не может. Что сделает водный хёгг со стаей в небе? Лишь хвостом ударит по глади воды да уйдет в глубину!

Нет, Карнохельму нужен риар с крыльями. И все это понимали.

— Прости, Кимлет, но скоро время туманов сменится временем водопадов. И все мы знаем, что будет с тобой твориться! — Ильхи слаженно ухмыльнулись в бороды. — Весна для водного зверя — время любви, а не битвы! Тебя позовет глубина, простор или новая дева, украденная с проплывающего хёггкара, и ты не сможешь сопротивляться. Останешься с ней на островах, а опомнишься, лишь когда в Карнохельме цветы станут ягодками!

Кое-кто рассмеялся, Кимлет фыркнул. Но не возразил. Он и сам знал, что подступающее тепло уже будит его кровь. И все чаще тянет на простор.

Старик Кьярваль медленно поднялся, обвел совет выцветшими от времени глазами.

— Я думаю, Рагнвальд получил свое кольцо Горлохума заслуженно. Много лет назад Саврон совершил ошибку, отказав сыну в этом праве. И за эту ошибку Карнохельм платит много лет. Верно, мудрые перворожденные надоумили Рагнвальда исправить прошлое и надеть кольцо. Он надел, и он выжил, так решили духи. Так как мы можем его судить?

Воины зашептались, склоняясь головами. Но кое-кто кивнул одобрительно.

— То, что приняли перворожденные, примут и люди. Я готов встать под руку нового риара.

— Что? — Рагнвальд вскочил, осматривая ильхов. Он ожидал чего угодно — ненависти, ярости, даже изгнания или казни, но это? И почему даже Кимлет выглядит довольным? Какого пекла? — Вы готовы принять риаром снежного хёгга? Вы в своем уме?

— Мы готовы принять тебя, Рагнвальд. Все мы знаем тебя как самого искусного воина, сильного и верного Карнохельму. Твоя кровь сильна, а сражения закалили тебя, как самую крепкую сталь. Ты первым идешь в бой, не страшишься ни зверя, ни человека, но чтишь духов и предков. Городу нужна защита, и ты сможешь стать ею. Ты ведь подчинил своего зверя?

Два десятка глаз смотрели в ожидании. И Рагнвальд медленно кивнул. Соврал. Он соврал. Но, кажется, заметил это лишь Кимлет. Бледно-голубые глаза водного хёгга подернулись рябью сомнений.

Рагнвальд выдержал его взгляд.

— Так что ты скажешь, Рагнвальд, сын Саврона? Ты готов защищать Карнохельм уже не воином, а риаром?

Рагнвальд тяжело вздохнул. И снова кивнул.

— Лишь пока мой брат не очнется и не вернется в башню, — помолчав, ответил он. — Но, может, ты прав, Кьярваль. Возможно, перворожденные дали нам новую надежду. — Он обвел взглядом непонимающие лица старейшин. — Я, кажется, знаю, как одолеть стаю диких хёггов.

— И как же? — с сомнением крякнул Гуннар.

— Мой зверь — один из них, — сухо произнес Рагнвальд. — Один из тех, кто годами нападал на Карнохельм.

Ильхи снова вскочили, но старый Кьярваль с неожиданной силой треснул кулаком по столу. Подпрыгнули, расплескиваясь, кубки.

— Дайте ему сказать!

— Этот зверь-один из дикой стаи, — продолжил Рагнвальд, не повышая голоса, и ильхи затихли, чтобы расслышать. — И он может их позвать. Мы много лет мастерили ловушки для диких, и ни одна не сработала. Звери слишком умны. Но теперь все иначе. Все, что нам надо сделать, — это найти место, где можно заточить этих тварей. Пещеру, откуда они не смогут выбраться. А чтобы наверняка, оставим там отравленное мясо, набитое китовым усом. Звери нажрутся его, ус распрямится в их желудках и распорет их изнутри!

— Не станут жрать… — протянул Гуннар. — Пытались уже!

— Станут. Если кто-то из стаи покажет пример.

В комнате повисла тишина. А потом хмурые лица осветились надеждой.

— Заманить… Позвать… Пламя… Ловушка! Конец ледяным! Сделаем это скорее!

Верн, прозванный Толстой Шеей, поднял над головой свой боевой топор.

— Это железо ждет дня, когда напьется крови ледяных хёггов! — закричал он. — Я выжег каждого на рукояти и троих уже зачеркнул! А настанет день — и зачеркну каждого!

— Не так быстро, — оборвал Рагнвальд. — Надо подготовиться, найти место. А мне — приручить зверя, чтобы он сделал, что должно. У нас впереди Билтвейд, лучшего времени не придумать.

Изнутри рвало болью, хёгг ярился и когтями драл душу. Чувствовал.

Ильхи разом заколотили по столу, лишь конухм и Кимлет остались сидеть, размышляя. У старика Кьярваля лицо помрачнело, а водный хёгг выглядел ошеломленным. В бледных глазах плескался ужас.

— Тогда начнем с посвящения нового риара! Незачем тянуть! Сейчас же состоится бой силы! Ты готов бросить вызов а-тэму, Рагнвальд?

И снова — ожидание. Рагнвальд посмотрел на того, кого привык считать своим родичем. Кимлет всегда был рядом, учил, защищал, насмешничал. А порой и беспощадно лупил сыромятной кожей, когда юный Рагнвальд уводил его дев или лез, куда не следует. Кто бы мог подумать, что однажды они выйдут на бой силы? И пожалуй, Рагнвальд отказался бы, если бы не увидел чуть заметный кивок а-тэма. Значит, и Кимлет был согласен, вот же пекло клятое!

В голове стало пусто и звонко. На него смотрели, ждали. И не скажешь ведь правду! Что не сможет он стать защитой! Но и Кимлет этого не может. Не сегодня, так завтра сорвется на простор, и что тогда делать Карнохельму? Если город останется без риара, совет призовет Варисфольд, и там решат, кто будет править в опустевшей башне. Но пустить в Карнохельм чужака? Того, кто не вырос на этих скалах, не впитал их дух? Немыслимо…