Финишная прямая. Я не собираюсь умирать. Но нужно дождаться того момента, когда они будут готовы покончить со мной и тогда…

Первым к краю ямы подошел совсем молодой аристократ. Он набрал горсть земли с выкопанной кучи рядом и проговорил:

— Ее звали Луиза. Она училась во втором классе, — мужчина с тонкими усиками над верхней губой, не показывая глаз из-под темных очков кинул горсть земли к моим ногам.

Он медленно обошел яму и встал мне за спину.

— Кирилл, — вздохнул следующий подошедший аристо. — Он мог стать чемпионом по шахматам.

Очередная горсть прилетела к моим ногам.

Все аристократы друг за другом становились напротив меня, произносили имена своих детей, кидали землю к моим ногам, затем уходили, чтобы занять свое место вокруг арены, в которой я должен умереть. Последним в очереди стоял Алдонин.

— Серафима. Семь лет, — еле произнес он, сдерживая слезы, и наставил на меня пистолет.

Все остальные аристократы стояли вокруг вырытой ямы, перекрывая мне путь к побегу и ждали, когда прозвучит решающий выстрел.

— Раз уж вы собрались меня здесь убить. Я, пожалуй, возьму последнее слово, — я медленно развернулся, чтобы взглянуть в глаза каждому, кто решил устроить самосуд. — Вы все…

Я не успел закончить. Несколько выстрелов из ТТ, который Афанасий Алдонин держал в руках, донеслись друг за другом. Но с разных сторон.

Я активировал каменный доспех. Но слишком поздно. Звуки уже прекратились.

Опускаю голову, чтобы посмотреть не ранен ли. В состоянии шока вполне могу не чувствовать боли. Только вот, если бы хотя бы одна пуля прилетела в меня, я был бы уже мертв.

Я поднимаю глаза и вижу, как аристократы падают один за другим. Сперва на колени, а потом на снег. Кто-то скатился прямо к моим ногам, отхаркнул и истек кровью.

Я в недоумении огляделся. Все, кто называл имена своих детей, кроме Алдонина, мертвы.

— Штаны не намочил? — рассмеялся кто-то, кого я сейчас не видел. — Засняла?

Девчонка с татуировкой спрыгнула ко мне и крупным планом запечатлела аристократа, лежащего в могиле.

— Все до последнего кадра! — весело ответила она и захлопнула крышку камеры.

Несколько скинхедов притащили еще один труп в пакете. Развернули его и положили на край. Ногами столкнули вниз.

Когда тело оказалось возле меня, я присмотрелся и увидел бледное лицо еще одного Афанасия Алдонина. Поднял взгляд наверх и снова увидел пушку.

— Сюрприз! — закашлялся бомж, теперь стоящий рядом с аристократом. — Твое лицо надо видеть!

Алдонин встряхнул головой и принял облик скинхеда. Лысого паренька, только одетого в пальто и брюки, в отличие от остальных.

— Раневский? — я широко раскрыл глаза, узнав работорговца, которого встречал прежде только на другой стороне.

— Хорошая память, коллекционер. И яйца стальные! Как я и говорил, — расхохотался он. — Я думал, что будешь ныть. Визжать — пощадите! Хе-хе! Вылезай. Я тебя убивать не планирую. По крайней мере, пока.

Пытаясь понять, что происходит, я выбрался из братской могилы. Стоять там, среди трупов, желания нет.

Как только я вылез скинхеды спихнули остальные тела в яму и принялись закапывать ее.

— Что происходит? — я остановился перед бомжом и воткнул ботинок в сугроб, чтобы смыть кровь, попавшую на него.

— Новая эра, Костя! Это новая эра!

Работорговец расставил руки в стороны и вдохнул полной грудью морозного воздуха. Затем достал пачку сигарет и прикурился. Он делал это так медленно, что казалось, я успел подумать в это время обо всем на свете.

— Присядь, — Раневский указал на деревянный ящик неподалеку и откашлялся после первой затяжки. — Я расскажу тебе что происходит. Просто потому, что теперь мне понадобиться твоя помощь.

Я не сдвинулся с места. Тогда горец посмотрел на меня многозначительным и твердым взглядом.

Я сдался. Подошел к ящику и уселся на него. Бомж сел напротив. На такой же.

— Есть несколько причин, по которым я затеял все это, — начал работорговец.

— И начнешь ты с самой главной? — перебил я.

— Они все главные. Каждая из них заставила меня совершить этот нелегкий выбор, — он затянулся, выдохнул изо рта дым и продолжил. — Тварей на изнанке с каждым открытием порталов становится все больше. Зуб даю, что эти сволочи рано или поздно откусили бы мне башку. Если бы я остался там.

— Значит ты решил переехать?

— Можно и так сказать. Пришлось убить в себе интроверта ради новых возможностей, понимаешь?

— Понимаю. Продавать людей на аукционе больше не котируется.

— Нет. Просто я решил, что могу сколотить себе состояние и во внешнем мире. Миграция штука такая. Даже животные переселяются туда, где видят больше возможностей. Из этого вытекает вторая причина сегодняшних происшествий. Ты уже догадался?

Я посмотрел в измученное морщинами лицо бомжа. Затем перевел взгляд на скинхедов, закапывающих трупы аристократов.

— Это как-то связано со всеми этими одаренными, верно?

— Ты проницателен, Костя! Если бы обе мои руки были свободны, я бы непременно тебе поаплодировал, — он сильно затянулся. — Тут даже покурить можно нормальные сигареты, а не эту отраву без фильтра, которую таскают проклятые души.

— Так зачем ты убил их? — вернул я к разговору собеседника.

Работорговец поморщился.

— Ты не представляешь как сжималось мое сердце, когда я делал это. Такую кучу аристократов на той стороне можно продать очень выгодно. Я мог бы построить себе целый дворец. Под стать замку Ариадны.

— Но?

— Но иногда нужно сдать Москву, чтобы выиграть войну, понимаешь? — Раневский затянулся и снова закашлялся. — Когда пленка, на которой Алдонин убивает аристократов попадет в руки глав городских кланов начнется…какая там по счету война кланов? — он обратился к одному из копальщиков.

Тот пожал плечами.

— Тринадцатая, — выдохнул я.

— Да-а-а! — бомж приблизился ко мне и зашептал, обдувая мое лицо вонью изо рта. — Кланы начнут грызться друг с другом. Подключатся аристократы из других городов. Нас ждет настоящая гражданская война. А когда одни выясняют отношения, знаешь, что делают другие?

— Становятся сильнее, — я покачал головой. — Только не говори, что у тебя есть планы на собственный клан?

— Именно! Только мне кажется это звучит как-то пафосно. Но смысл от этого не меняется. В конце концов я живу на этой планете дольше миллиардов людей и имею право на то, чтобы иметь собственный бизнес. Я коммерсант, Костя. Просто сейчас мне нужна возможность его легализовать. А эта заморочка с документами… Это не для меня, понял? Я нашел другой путь.

— Узнал, что на меня охотятся аристократы и решил воспользоваться возможностью.

— Бинго! — Раневский рассмеялся. — Одна птичка напела, что за твоей матерью охотятся аристократы из разных кланов. Так у меня появилась причина собрать их вместе. А дальше. Бах-бах. Ну ты видел. И добро пожаловать на войну. Как только эту пленку покажут по телеку.

— Меня ты отпускать не собираешься, да?

— Пока нельзя, Костя, — помотал головой бомж. — Сперва все должно закрутиться. Если Галицкий узнает, что это был не его человек, а один из клонов, которым я подбросил новые тушки… Весь план рухнет. Глава големов должен начать защищать одного из своих людей. Просто посиди спокойно и не рыпайся. Должно быть пленку уже везут куда нужно.

Я огляделся. Девчонки с татуировкой уже не было. Должно быть она поехала на студию местного телеканала. Черт. Надо бы ее остановить. Война кланов — это совсем не то, что сейчас нам всем нужно. Но они убьют мою мать, если попробую помещать.

Так, стоп. А мама вообще у них?

— Моя мать у тебя? Или снимки, которые вы мне дали — тоже подстава? — спросил я, хотя на честный ответ рассчитывать не приходилось.

— О-о, с твоей матерью все по-настоящему. Она мне понадобилась не только для того, чтобы заманить сюда аристократов. Она нужна, чтобы держать тебя в узде, пока я реализую все свои планы.

— Что тебе нужно? — процедил я, понимая, что снова нахожусь в роли заложника.