— Чего тебе надо от меня?

Я несколько напрягся. Терпеть не могу, когда мной пытаются манипулировать. А именно этим аристократка сейчас и занималась.

— Чтобы ты сказал, зачем ходил в класс.

— А тебе на урок не надо?

— А я на уроке. Просто учитель почему-то не заметил, как я пришла, — улыбнулась одаренная и снова сдула челку с глаза.

Все это время я не мог понять, кого мне напоминает Фрося. И только сейчас понял, что…меня. По крайней мере тем, что не боится пользоваться своими способностями и мозги у нее на месте. Только вот я чувствую, когда стоит нажать на тормоз. А она — нет.

Я сдался и рассказал короткую версию истории. Мне показалось, что отделаться от девчонки так будет гораздо быстрее, чем продолжать бодаться.

— И все? — Фрося разочарованно посмотрела на меня.

— Представь себе, — я указал на билет школьника в ее руках. — А теперь сделайся снова невидимой и верни его на место.

— Это не невидимость, — она протянула мне корочку Кротоненко. — Хамелеоны. Род такой есть. И сам верни. Я уверена, что ты справишься.

— Что? — я убрал руки. — Ты взяла, ты и…

Я не успел договорить. Билет школьника аристократа упал на пол, а девчонка слилась со стеной. Сперва мне показалось, что я вижу очертания, но буквально через секунду, я снова был готов поклясться, что в коридоре никого нет.

На такой финал разговора я не рассчитывал. Потому что у меня к уличной художнице появилось одно предложение, с которым она должна с легкостью справиться.

— Фрося! — я крикнул, потому что знал, что она точно слышит. — Тут пятьсот рублей. Они твои, если стена в женском туалете обрастет каким-нибудь современным граффити.

Девочка материализовалась в шаге от меня и чуть не заставила выругаться.

— Что нарисовать? — спросила она и выхватила деньги.

— Неважно. Главное, чтобы это было стильно. И, желательно, чтобы Барт больше не хотелось портить стены в женском туалете.

— Нужно еще пять сотен. Стена большая.

Я достал деньги, вручил их новой знакомой и добавил:

— И, желательно, сегодня.

— До конца дня, — ответила Ефросиния и исчезла.

— И билет школьника! — крикнул я вдогонку. — Документы верни на место!

Я продолжал звать девчонку еще некоторое время, но все было напрасно.

— Черт! — наконец выругался я, подобрал билет школьника и пошел в гардероб.

Я не стал выдумывать велосипед. Подбросил документ Кротоненко через перегородку гардероба, пока тетя Фая была очень занята просмотром какой-то передачи по «ОРТ», а затем указал на него, сказав, что видимо билет школьника выпал у кого-то из кармана во время дежурства. Гардеробщица поблагодарила меня за внимательность, отдала мою верхнюю одежду, и я поехал к репетитору.

По дороге на огородный массив, я все мусолил в голове тему двух подонков, которым должен отомстить. Лучшей местью Вадиму за его кровожадность будет момент, когда Машка пошлет его далеко и надолго. А как проучить Кротоненко я еще решу. Но не сейчас. Сейчас самое важное освоить способность гипнотизёров и вернуть маму домой.

Сегодняшнее занятие у Георгия Вольфовича пролетело незаметно. Йо-йо, которое я выбрал в качестве своего основного «оружия», теперь развязало нам руки и бедный Зевс все три часа был вынужден выполнять мои приказы не за вкусняшки, как привык, а по моей воле. Он даже танцевал на задних лапах, чего не делал еще никогда и завывал «В лесу родилась елочка». Мой навык рос и после завтрашнего урока я буду готов встретиться с Флорикой и освободить маму.

Но это завтра. Сегодня мне еще предстояло вернуться в школу и попасть под расстрел из вопросов про мой опухший нос. На этот раз от второсменщиков.

Поднимаясь по лестнице в школе, я уперся в толпу одаренных. Все они гоготали и обсуждали новое граффити в женском туалете. Каждый из них желал попасть внутрь и хотя бы одним глазком взглянуть на художество. Желающих была тьма и от этого затор образовался прямо на лестничной площадке.

Мне на встречу из толпы вылетела Юлия Барт. Она расталкивала школьников, пыхтела, краснела и одними ноздрями выдыхала воздух. Аристократы и бастарды повернули свои головы, смотря ей вслед. Увидев меня, они еще шире заулыбались.

— Ракицкий, ты…ты…

Барт встала передо мной так близко, что я чувствовал ее дыхание с нотками мяты от недавно зажеванного «Орбита».

— Ты…ты…

Я пока не понимал, что ответить. Нарисованное Фросей в женском туалете граффити явно произвело фурор. И, судя по всему, навсегда отбило у Барт желание соревноваться со мной в настенной живописи. Ну или еще больше разозлило. Зависит от того, что там нарисовано.

— Я тебя ненавижу, Ракицкий, — наконец выдавила из себя она и побежала по лестнице вниз.

Мне в какой-то момент даже стало жалко девчонку. Но, с другой стороны, она не ревела. Значит то, что там нарисовано лишь разозлило ее. А это вполне нормально. После травли Клаус и унижения моей персоны. Зуб за зуб, как говорится.

Я протиснулся среди толпы до самого женского туалета и наконец попал внутрь.

— Это мощно, Костян! — оттуда выходил Серый и улыбался во все свои двадцать шесть.

— Пропусти, Серый. Дай мне тоже посмотреть, — ответил серьезно я и прошел мимо друга.

То, что я увидел было действительно эпично.

Картина во всю стену, где Барт изображена довольно точно. Родинка над губой, голубые глаза, черные вьющиеся волосы. Сидящая на троне во дворце, со скипетром в одной руке и державой в другой. Корона из змей на ее голове превращала девочку в настоящую Медузу Горгону. А вот дальше было самое главное. В овале, который принято изображать в комиксах для обозначения диалога написано: «Ракицкий лох». В вот с другой стороны нарисовано облако, обозначающее мысли Барт: «На самом деле я без ума от Костеньки. Вы же догадываетесь?».

Эта короткая зарисовка заставила меня улыбнуться. Те, кто знал, что я сильно нравлюсь Юле, смеялись в голос, а кто даже не догадывался в чем дело и верил всем надписям на стенах в туалете доселе, теперь всё понял. Все, как один, хихикали и сватали нас.

— Милые бранятся — только тешатся, да? — гоготнул Пушкин, стоящий справа от меня, и врезал по плечу.

Больно. Я аж схватился за бицепс рукой и принялся растирать.

Одноклассник Серого не дождался моего ответа. Предлагая всем встречным проходить и посмотреть на новое творчество, он вышел из туалета. А я следом за ним.

Вот и все. Кажется все мои школьные проблемы наконец решены. Теперь с чистой совестью я могу заняться учебой. Вадим точно больше не будет пытаться загнать меня в угол, а Барт при всем желании не сможет затереть те огромные буквы, нарисованные краской и очистить свою репутацию — спасибо Фросе.

Клаус сегодня снова не пришла. Что меня несколько расстроило. Хотел бы я увидеть радость на лице Жанны в связи с тем, что ее главная соперница устранена навсегда. Обычной правдой, нарисованной во всю стену в женском туалете. Ну да ладно. Зато будет повод порадоваться в понедельник.

После учебы я сразу направился домой. Нужно сообщить Машке последние новости про ее дружка и засаду, которую он мне устроил накануне. Чтобы уже забыть о Вадиме навсегда.

— Ты дома? — железная дверь громыхнула за спиной, и я включил свет в коридоре.

Только кошка выбежала встречать меня, промяукав несколько раз. Ее мурлыкание в полной тишине напоминало приглушенный звук мопеда, на котором я разъезжаю в комендантский час.

— Привет, Мотя, — я потеребил кошку по голове и прошел на кухню. — Значит Машки нет?

Включил свет. Как приятно, когда тараканы не разбегаются по углам, после того как лампочка на потолке загорается. Да. Это уже совершенно другая жизнь. А то ли еще будет?

Я бросил взгляд на стол и увидел там вырванный лист из тетради и ручку. Это записка.

— Костя, — я читал вслух. — В холодильнике суп и макароны по-флотски. Меня сегодня не жди. Ночевать дома не буду. Увидимся завтра. Целую.

Я смял лист и кинул обратно на стол. Не потому, что ревновал сестру. Мне стало тошно, как только я представил, как она обжимается с Вадимом на какой-нибудь вечеринке, не зная, что он за человек.