Сразу после этого Аввакум Ионович набросился на нас с Агатой. Он обнимал вымотанных путников и не переставал благодарить.

Когда эмоции утихли аристократ, наконец, обратил внимание на паренька, которого мы привели с собой. Задал резонный вопрос, и я рассказал животрепещущую историю. Мне показалось, что сначала Миша расстроился, что я не верну ему пистолет, но, когда узнал какую роль сыграл его «Макаров», стал относиться к мальчишке даже как-то по-отечески. Спросил голоден ли тот. А когда Германн попросил своего телохранителя найти дом паренька и отвезти его туда, Миша даже предложил ребенку по пути в милицию заехать в какую-нибудь закусочную и позавтракать.

Очень скоро к парку Горького приехали серые и черные Мерседесы, которые и развезли нас по домам. И теперь, лежа в своей кровати почти за два часа до того, как прозвенит будильник, я не мог уснуть, прокручивая в голове все произошедшее.

По идее, мне нужно утром первым делом сообщить семье Серого, что Глобус больше не вернется. Но уже в десять у меня назначена встреча с Георгием Вольфовичем, которую я не могу пропустить. Сможет ли мне простить Серый, если я целый день буду заниматься своими делами, зная, как они тоскуют по Диме? Н-да. Это настоящее испытание, которое я должен выдержать, если хочу развивать свою родовую способность.

В конце концов, решив пойти к Выхухлевым сразу после школы и все рассказать, я уснул.

Едва проснувшись, я отыскал трубку радиотелефона и позвонил в реанимацию. Там мне сказали, что Машку перевели в обычную палату и теперь ее можно навестить. В этот же момент мне вновь захотелось бросить все, но на этот раз для того, чтобы проведать сестру. Но, как и с ситуацией с Глобусом, я смог взять себя в руки и все-таки отправиться к репетитору.

— Ты сегодня не опоздал, — сторож встретил меня у калитки с лопатой в руке. — Снегу навалило за ночь! Тьма!

Я огляделся.

— Действительно.

— Ладно. Хватай лопату и помоги мне разгрести все это.

Репетитор кинул мне инструмент, даже не обратив внимания на недоумение, выплывшее на моем лице. Но протестовать было бессмысленно. Я сам согласился учиться. Тем более бесплатно. Может быть хоть это будет платой за его труд.

Мы работали уже почти час, когда я не выдержал и заговорил:

— Все по законам жанра, да?

Я сдвинул шапку на затылок. Пот уже заливался в глаза и щепал их. Хотелось хоть как-то охладиться.

— Сначала я должен преодолеть физические трудности, прежде чем открою свою душу к настоящим знаниям?

Георгий Вольфович воткнул свою лопату в сугроб, снял варежку и вытер лицо.

— Нет, — буркнул он. — Просто если я не буду выполнять обязанности сторожа, меня уволят. Поэтому предлагаю поскорее решить этот вопрос. Не будем тратить время на болтовню. Нужно еще успеть нарубить дров.

— Что?

Но на мой удивленный возглас ответа не последовало.

Следующие пару часов я греб снег, рубил дрова, заколачивал дыру в заборе и занимался вообще всем, чем только можно, но не обучением родовой магии.

В какой-то момент мне захотелось выкинуть чертову пилу за забор и спросить у старика прямо, чему он собирается меня учить. Ведь пока я здесь занимался этими бесполезными для моей семьи делами, Машка ждала, когда я навещу ее в больнице, а Серый и его родные до сих пор таили надежду, что их отпрыск вернется. Осознавать это и одновременно продолжать распиливать длинную деревянную доску было сложно.

Но в очередной раз справившись с собой, я только сунул горсть снега в рот, чтобы утолить жажду и вновь принялся за работу.

Через некоторое время я вновь глянул на часы. Экран у пейджера совсем замерз, и я еле разглядел на нем, что доходит уже час дня. От злости, что ничего, за чем я приехал сюда, не происходит, я стал пилить сильнее, пока болты на ручке старой ржавой пилы окончательно не разболтались. В один момент ножовка осталась зажатой внутри куска дерева, а ручка вылетела в сторону вместе с моей рукой.

— Черт! — выругался я и глубоким вдохом успокоил себя. — Георгий Вольфович! Тут это… Пила сломалась!

Но ответа не последовало.

Тогда я выпрямился, разминая затёкшее тело и огляделся. Никого. Прислушался. Абсолютная тишина. Как обычно бывает на этих огородных массивах зимой. Как будто стоишь посреди чистого поля за многие километры от цивилизации и ни души вокруг.

— Ну отлично…

Я выгреб снег, забившийся в ботинки, и отправился на поиски своего учителя.

В домике его не оказалось. В бане тоже. На территории оставалось еще две постройки. Туалет, дверь которого открыта нараспашку и сарай, в котором я еще не искал.

— Георгий Вольфович! — кричу я, подходя к сараю и дергаю за ручку.

Дверь не поддается. Но создается впечатление, что я просто недостаточно сильно потянул. Как это обычно бывает — со временем такие постройки перекашивает, двери проседают, и чтобы попасть внутрь нужно просто приложить немного больше усилий.

Дергаю сильнее. Дверь со скрипом вылетает, разбрасывая гнилые щепки по снегу.

— Упс, — я снова натягиваю шапку на лоб, потому что начинаю замерзать.

Осматриваю замок. Кажется все-таки тут было закрыто. Но, если честно, замок так себе. Его пора было поменять еще лет десять назад. Или поставить амбарный. Чтобы такой как я сразу видел, что дверь закрыта. Ладно. Как найду учителя, признаюсь, что это я сломал. Если нужно будет — заплачу. Я уже не ребенок, чтобы скрывать такие проступки.

Я собираюсь зайти внутрь, когда вдруг слышу что-то. Женский стон? Или какое-то животное? Звук раздается еще раз.

Оглянувшись по сторонам, я захожу в сарай, крепко сжимая рукоять сломанной пилы.

На потолке висит лампочка, вся покрытая паутиной. Она раскачивается от ветра, задувающего сквозь большие щели. На пару секунд я останавливаюсь и прислушиваюсь снова. Тишина.

Правильно ли я делаю, что вот так без спроса врываюсь сюда? Что, если это место под запретом? Однако тут же вспоминаю страшную историю, которую рассказывал когда-то Глобус. В ней фигурировала девушка, попавшая в плен некоему коллекционеру душ, которого я принял за своего отца. Что, если и сейчас здесь страдает какая-то женщина?

Я осматриваюсь. Это самый обычный сарай, заставленный всяким хламом. Лопаты, грабли, доски, лейки и другая сельскохозяйственная утварь. Может мне реально показалось? Может где-то скрипнула дверь, а я принял это за мольбы живого существа?

Среди инструментов я нахожу пилу и уже хочу уйти, когда стон раздается вновь. Приглушенный. Далекий.

Нет. Это точно человек. Озираюсь. Может здесь есть погреб?

Бесшумно переставляю инструменты с лежащего на полу паласа в сторону. Уже опускаюсь на корточки, чтобы поднять его, когда кто-то вдруг хватает меня за плечо.

Я вздрагиваю и оборачиваюсь. Это Георгий Вольфович.

— Ты что тут делаешь? — огонь в глазах учителя горит в сумерках нависшей на меня тени.

— Пила сломалась, — я поднимаю рукоятку в одной руке и целую пилу в другой. — Я звал вас, но не докричался. Решил сам сменить.

Пауза.

Коллекционер душ, в тулупе и топором в руке, пристально смотрит на меня. Ждет, когда я отведу взгляд и тем самым признаюсь, что солгал. Но я продолжаю беспрестанно глядеть на его раскрашенное морщинами лицо.

— Больше не ходи по территории без спроса, — Георгий Вольфович выхватывает пилу у меня из рук и бросает к остальным инструментам. — А теперь ступай в домик и растопи печь.

Я взвешиваю все «за» и «против» того, чтобы послушаться учителя.

Теперь у меня появляется еще больше причин потакать ему. Нужно узнать, что скрывается в этом сарае и почему все коллекционеры неизменно связаны с какими-то мутными историями. Может быть найти девушку из рассказа Глобуса или попробовать узнать, что происходит здесь?

Приняв решение, я поднимаюсь с корточек и выхожу из сарая. Вижу, как репетитор за моей спиной усердно вталкивает дверь обратно и связывает цепью ручку и загнутый гвоздь, вбитый в стену рядом. Теперь туда так просто не попасть…