— Жить захочешь, не так раскорячишься! — хмыкнул Шварценберг.

— Так это ж мы спасены, братцы! — не скрывая радости, воскликнул один из абордажников, молодой парень с глуповатым лицом и наивными косульими глазами. — Если люди сумели на этой планете закрепиться и город построить, может, и для нас место под куполом найдется?

Синеглаз в какой-то мере восторг парня разделял. Даже если не удастся выбраться, в городе они не пропадут. С другой стороны, кто знает, что за люди собрались под куполом и какие там порядки? Не для того он отбивался от медуз, отвоевывая право на жизнь и доказывая Шварценбергу, что он не бесполезный дармоед, чтобы вновь оказаться заложником чьей-то прихоти. Кэп, кажется, тоже не ожидал от встречи с местными ничего хорошего.

— Смотря что считать спасением, Чико! — снисходительно глянул он на простодушного абордажника. — Арсеньев и его молодчики, отправившие нас с Тараном на нары, тоже, кажется, искренне полагали, что нас спасают. Особенно когда мой позвоночник собирали по частям. А кто их просил его ломать?!

— Да уж, — согласился с кэпом Таран. — Когда ноют натруженные на принудительных работах кости, я Командора и его бойцов тоже таким добрым словом вспоминаю! Хотя сам же потом вроде помогал их с Раваны из плена вытаскивать!

Историю легендарного Командора и его жены, о подвигах которых в травяных лесах до сих пор складывали песни, Синеглаз слышал в разных вариантах. Отец обоих искренне ненавидел и, если кто-то при нем смел исполнять сагу о поединке посланца из надзвездных краев с доктором Дриведи, мог певца и языка лишить. Все-таки убитый Арсеньевым богатей из Альянса считался чуть ли не новым воплощением Великого Асура, а стало быть, князю Ниаку каким-то боком приходился родней. Зато матушка, когда супруг не слышал, полушепотом рассказывала сыну, как Маргарита Арсеньева двенадцать лет назад спасла ее родного брата, нынешнего правителя Страны Тумана, а потом самоотверженно защищала детей травяного леса от нашествия болотных дикарей. Шварценберг не мог простить Командору свое увечье и плен, зато Эркюль когда-то служил под его началом и всячески превозносил таланты входившего в их команду оператора сети.

Вот и сейчас, как только упомянули Арсеньева, Обезьяний бог подался вперед, расталкивая операторов, артиллеристов и абордажников.

— Я, конечно, не уверен, что нас в городе примут с распростертыми объятьями, — внес он свою лепту в обсуждение, — но на разведку я бы туда все же сходил. Если Пабло Гарсиа все еще жив, наверняка он где-то под куполом обретается.

— И дался тебе этот Пабло Гарсиа! — досадливо поморщился Шварценберг, у которого упоминание боевых товарищей человека, нанесшего ему самое сокрушительное поражение, похоже, вызывало почти физическую боль. — Я на нашего кошака, то бишь гардемарина, куда больше рассчитываю!

Он доброжелательно, как в прежние дни, потрепал Синеглаза по отросшим вихрам.

— Да и кто вам вообще сказал, что город обитаем? — продолжал кэп, клацая экзоскелетом, точно затвором. — На моей родной планете тоже такая фигня до сих пор стоит, только в ней теперь никто не живет. В общем, я свое слово сказал. Город под куполом будет последним местом, куда я отправлюсь по доброй воле. А если кто захочет свое общество навязывать, так у нас пока еще пушки имеются. Лучше пока подумать, где добыть горючее, чтобы отсюда выбраться.

— Если бы это было так просто, купольный город на орбите красного и белого карликов не возвели бы, — вздохнул Али.

— А вот это еще вопрос, — возразил ему Кудесник. — Мы приземлились на гигантское месторождение урановых руд.

— И какой нам толк от необогащенной руды? — фыркнул Шварценберг. — Хотя на худой конец и она сгодится.

— Даже имея полные трюмы обогащенного ядерного топлива и дополнительные энергетические емкости, на существующих двигателях притяжения пульсара не преодолеть, — еще раз попытался донести свою мысль Али. — Я, если что, уже и расчет сделал.

Саав, подслеповато щурясь, глянул на голограмму с вычислениями и брезгливо отвернулся.

— Как ты был альянсовским хмырем, Али, так и остался. Кому нужны выкладки, в которых заданы параметры, заведомо не позволяющие выйти из поля притяжения пульсара? — напустился он на пилота. — Ты отыщи такие, при которых возможен рывок.

— Корпус корабля не выдержит! — испуганно глянул на старого пирата навигатор.

— А это уже не твоя забота, — осклабился в полуседую бороду кэп. — Хотя нагрузку на корабль тоже неплохо бы посчитать. Но для начала мне нужны все объекты, из которых мы можем получить энергию.

Синеглаз, увы, пока ничего не мог разобрать в вычислениях Али, которые, помимо навигаторов, пытались осмыслить операторы межсети, артиллеристы и даже некоторые из абордажников. Поэтому он решил глянуть на другой экран, пытаясь увеличить голограмму соседней равнины. Хотя место посадки «Нагльфара» окружали лишь горные пики и всякий никому не нужный хлам, на другой стороне кряжа виднелось что-то весьма любопытное.

— А эта посудина нам не подойдет? — стараясь говорить как можно более уверенно и даже равнодушно, подал он голос, увеличивая изображение заинтересовавшего его объекта.

Он уже видел, что в соседней долине стоит звездолет, похожий на «Нагльфар» и по виду совершенно готовый к вылету. Трогать что-либо в рубке ему прежде воспрещалось. Но он же видел, как контрабандисты увеличивают изображение, наставив два пальца на нужный предмет и как бы растягивая объемную картинку. Для жителей травяных лесов такая манипуляция выглядела сплошным колдовством, но у княжича получилось. Он даже представил себя в рубке боевого звездолета, отдающим приказы, но для этого следовало хотя бы узнать, как применяются те похожие на храмовые знаки закорючки, с помощью которых прокладывают курс.

— Провалиться мне в черную дыру! — восторженно хлопнул Синеглаза по плечу Таран так, что княжич едва не полетел кубарем в противоположную стену рубки. — А малец-то еще и правильно фильтрует базар!

— Возможно, его емкости еще более пустые, чем у нас, — скептически повел горбатым носом Али. — Поэтому и застрял тут на вечном приколе.

— Можно подумать, ты проверял? — ощерился Таран, которого уныние пилота откровенно раздражало.

— Ну-ка, увеличьте изображение на максимум! — подался вперед Шварценберг.

Снисходительная усмешка покинула его лицо, потерявшись где-то в бороде, на которую из широко открытых глаз медленно стекали незамеченные капитаном слезы.

— Бездны космоса! — пробормотал он, не скрывая волнения. — Так вот где ты, брат, свое последнее пристанище нашел.

— О ком ты, кэп? — на правах старожилов команды удивленно глянули на Шварценберга Таран и Эркюль.

— О Маркусе Левентале, — негромко пояснил он, оставив обычную глумливость. — Моем однокласснике и лучшем друге.

Синеглаз удивленно закрутил головой. Это имя, которое он слышал впервые, контрабандистам было, похоже, отлично известно. Спасибо, простодушный, недалекий Чико решил уточнить.

— Это тот самый, который новый гиперпространственный двигатель изобрел?

— И еще кучу всяких интересных вещей, которые мы до сих пор не научились использовать и которые, возможно, помогут нам выбраться из этой дыры, — сурово пояснил Шварценберг.

— Ни фига себе связи! — восторженно почесал в затылке Эркюль. — Так вы вместе с ним в Академии Звездного флота учились?

— А в приюте на АК-4774 не хочешь? — глянул на него Шварценберг. — Его родителей в шахте завалило, а компания, конечно, забыла выплатить компенсацию сироте. Маркус мне не только по математике и прочим точным наукам помогал, но и покрывал меня, если приютское начальство в очередной раз норовило прикопаться. А когда меня оставляли без обеда, своей пайкой делился. Я, в свою очередь, следил, чтобы ни одна зараза не смела его тронуть.

Синеглаз чувствовал, что его уши, точно в дни обращений, забираются куда-то на темечко и разворачиваются в сторону кэпа. Он, конечно, не думал, что суровый и беспощадный пират матерым воином на свет появился, и даже знал, кто и когда одел его в придающий сходство с машиной экзоскелет. Но мысль о том, что когда-то неведомые попечители распоряжались жизнью Шварценберга с таким же равнодушием, с каким он сам теперь пытался вершить судьбу Синеглаза, в голове не укладывалась ни в каком виде. Впрочем, остальные члены команды казались не менее озадаченными и тоже пытались что-то сопоставить и осмыслить.