Владыка Дневного Света, объезжая вверенный ему мир на алом зенебоке, вероятно, очень удивился, заглянув в Гарайю. Гнев духов-прародителей не прошел бесследно для града двенадцати пещер. Солнечные лучи освещали не забытые руины, а прекрасные храмы, которые зодчие Сема-ии-Ргла, асуров и людей возвели на этом месте две с лишним тысячи лет назад. Извержения, сели и камнепады сняли все напластования и покровы, наброшенные забвением, а ветер и потоки дождевой воды унесли их прочь. Взору изумленного светила открылись стройные колонны, прекрасные статуи и барельефы, величественные купола и фризы, украшенные драгоценной резьбой. И среди всего этого великолепия сияющей радугой переливался устремленный к главному святилищу мост.

К этому мосту направил свои стопы Ветерок.

— Ну вот и все! — подытожил он, устремляя взгляд в сторону открывшегося вновь святилища. — Осталось только отдать Семма-ии-Ргла амриту.

— Ты действительно собираешься это сделать? — не поверил ему Дикий Кот.

— Такова была воля моего отца, — пожал плечами Ветерок.

— Но духи прародители уже получили свою жертву! — теперь уже Птице пришел черед пытаться удержать любимого от рокового шага.

— Не в этом дело, — нахохлился Ветерок.

На фоне расцвеченных победными красками нового восхода, умытых дождем весенних небес его лицо выглядело особенно бледным и глубже залегли темные тени вокруг глаз. Лика отпустила его из корабельного госпиталя лишь с условием, что он вернется и продолжит лечение, и он с легкостью дал обещание, почти наверняка зная, что выполнить его не сумеет.

— Понимаешь! — Ветерок, взял Птицу за руку, глядя на нее почти виновато. — Я ведь должен был погибнуть еще в том бою, когда вызвал огонь на себя, или умереть в плену у змееносцев. Последние три года жизни — результат странной сделки, которую заключили со мной Сема-ии-Ргла. Я пообещал им найти амриту.

— Ты явно продешевил, брат! — не утерпел, вмешался Дикий Кот. — За такое сокровище ты мог бы потребовать хотя бы тридцать лет и три года.

— В будущем для меня места нет.

— А в прошлом? — вспомнив судьбу Командора, уцепилась за словесную конструкцию Птица. — Я последую за тобой хоть в Каменный век, хоть в иной мир!..

— И я с радостью последнее желание исполню!

Увы, хотя духи-прародители, заслуженно покарав князя Ниака и уменьшили количество зла в подзвездном и надзвездном мире, полностью искоренить скверну они не сумели.

Конечно, по мысли вестников бывший руководитель проекта должен был сейчас находиться в своей каюте, ожидая справедливого суда. Однако сам он придерживался по этому поводу иного мнения, и Тьма ему продолжала оказывать свое покровительство. Вопреки опасениям Дикого Кота, огненные снаряды князя Ниака, к счастью, не повредили корабль, но вызвали завихрения потоков сил различных стихий, и повлияли на устройства, отвечающие за защиту и безопасность, в том числе на магнитные ключи и замки, чем не преминул воспользоваться Глеб.

Вернув себе свободу и вновь завладев лучевым оружием, которого на корабельном складе имелось даже с избытком, он переждал гнев духов, а затем устремился в Гарайю, чтобы добыть для змееносцев амриту или хотя бы отомстить. Трудно сказать, каким путем Глеб добирался до града Двенадцати пещер. Но вид его был ужаснее, нежели у отринутых духов. Одежда разодрана, волосы всклокочены, лицо перепачкано сажей. Впрочем, с лучевым оружием он обращался умело, и его бластер показывал полную зарядку.

У Ветерка и обеих царевен не было ни единого шанса. Хотя Дикий Кот и вскинул свой импульсник, Глеб оказался быстрее. Вот только в тот момент, когда из жерла оружия надзвездных краев уже вырвалась разящая молния, ей наперерез бросилась стремительная грозная тень. Горный кот Роу-Су, насквозь прошитый сокрушительным разрядом, не сумел закончить прыжок. Однако руководитель проекта в попытке избежать смертоносных клыков отшатнулся и сделал шаг назад, забыв, что остановился у самого края пропасти.

Гулкое эхо бездонного провала еще продолжало доносить исполненный ужаса предсмертный крик, а обе царевны, Камень, Ветерок и Дикий Кот уже собрались у края. Вниз никто не смотрел. Встреча руководителя проекта с Трехрогим Великаном была назначена давно, и он наконец на нее прямиком отправился.

В нескольких шагах от разлома, захлебываясь кровью и пытаясь стекленеющими глазами увидеть в последний раз Лику, лежал Синеглаз, которому героическое самопожертвование вновь вернуло человеческий облик. Жить, впрочем, ему оставалось считаные мгновения. Из вскрытой бластером груди вываливались окровавленные легкие, сердце трепетало под пальцами Лики, лишь ее усилиями продолжая сокращаться.

— Скорее! — скомандовал Ветерок. — Пока он жив, амрита еще может ему помочь.

Они подхватили княжича на руки и не замечая уже ни разверстой пропасти, ни окружающих красот, взбежали по вновь возникшему звездному мосту к древнему святилищу.

Легенды и песни, описывавшие великолепие поглощенного Рекой Времени древнего Храма, ничуть не погрешили против истины. Стены святилища, поддерживающие свод колонны, потолок и даже пол и в самом деле сплошь покрывали великолепные картины, составленные из драгоценных самоцветов. Перед взором восхищенных зрителей представали величественные сцены, отражавшие ту сокрытую от непосвященных часть истории Сольсурана и окружающих его земель, когда Семма-ии-Ргла, асуры и люди добывали амриту и безмятежно сосуществовали, наслаждаясь миром и процветанием.

Вот только Камень и его спутники не видели в тот момент никаких картин. Поглощенные мыслью о спасении человеческой жизни, они даже источник заприметили только тогда, когда, поскользнувшись на влажных, выглаженных сотнями поколений паломников плитах, покатились и плюхнулись в него, едва не убившись и чуть не разбив голову находящегося в глубоком беспамятстве Синеглаза.

Нырнув с макушкой, не нащупав дна, едва не захлебнувшись от неожиданности, Камень кое-как вынырнул на поверхность. Там уже виднелись головы Дикого Кота, Ветерка и Птицы. Все трое потрясенно смотрели куда-то в глубину, где в золотом сиянии, словно пронизанные солнечными лучами, парили Лика и Синеглаз.

Такое же золото, исцеляя, окружало истерзанную грудь Ветерка, и маленькие солнечные зайчики прыгали на животе у Птицы. По телу Камня и Дикого Кота, который в надзвездных краях тоже, случалось, получал раны, бежали золотые полоски, и причудливой узорчатой сканью расцветали шрамы на спине и груди Ветерка. По жилам разливалось тепло, отступали застарелые немочи, на выцветшие от усталости лица возвращался румянец и цвет.

Впрочем, все эти живительные изменения они заметили только потом. Сейчас их внимание приковывал к себе Синеглаз. Не размыкая веки, княжич шевельнулся, оттолкнулся руками и устремился наверх, поддерживаемый Ликой, которая не заметила, что достаточно долгий срок, поглощенная заботой о возлюбленном, даже не дышала. Впрочем, амрита, похоже, давала им обоим все, что необходимо для поддержания жизни.

Камень помнил, как мучительно и тяжело в Граде Земли возвращался к жизни Ветерок. Княжич, о ранах которого теперь напоминали лишь исчезавшие на глазах борозды, пробудился легко и блаженно, точно герой сказок. Зевнул, уютно потянулся, сонно протер глаза:

— Какой же странный сон мне приснился!

Лика не дала ему договорить. Припала к губам поцелуем, и Синеглаз ей, конечно, ответил.

— То есть до того света я добраться не успел? — уточнял он, отыскивая губами давно ему приглянувшиеся аппетитные ямочки на щеках любимой.

— Амрита не может воскрешать! — кивала Лика, запрокидывая голову и подставляя для ласки точеную шею.

— Но это все равно было очень больно! — делился княжич. — Как Арсеньев мог такое вообще терпеть?

Камень переглянулся с Диким Котом, и оба не смогли удержаться от смеха. Баловень судьбы, Синеглаз до этого дня не получал серьезных ран.

Ветерок болтовню будущего свояка не слушал и великолепия храма не замечал. Для него все красоты мира вбирали серо-зеленые глаза Птицы, а горизонт ограничивался кольцом ее тонких рук. В этом блаженном месте им тоже не хотелось думать ни о придвинувшемся совсем близко сроке, ни о предстоящей разлуке. У них ведь пока был нынешний миг. Камень взмолился Духам прародителям, чтобы это мгновение длилось вечно.