— Tres bien,[406] — признал Филипп. Ричард от гордости принадувший щеки, благосклонно смотрел на арену, и его захотелось осадить. — Однако неизвестно, твой ли это вассал, mon cousin[407].
— На его щите лев, это видно.
— Лев может быть родовым знаком или личным гербом любого рыцаря. Даже не англичанина. Ричард нахмурился и нервно пожал плечами:
— Уверен, это мой подданный. И сражаться будет под моим стягом.
Филипп промолчал. Он правил страной, добрая половина которой так или иначе, но принадлежала сидящему рядом с ним королю. Нетрудно перечислить — Нормандия как майорат, наследство Вильгельма Завоевателя, Аквитания как часть, полученная Генрихом II в приданое за супругой и ставшая законной собственностью Ричарда сперва как пожалованный отцом домен, а теперь и по праву высшего суверена, графство Пуату, Лангедок… Все эти земли составляли добрую половину Франции. Теперь еще юркий кузен, может статься, женится на дочери Санчо Наваррского, не иначе, как с целью и здесь пополнить список принадлежащих ему владений. С кузеном надо держать ухо востро.
Рыцари, следившие за ходом поединка в тени полотняных шатров, загалдели и потянулись расхватывать копья, садиться верхом на отдохнувших коней. Оживились почти все, кроме вассалов сеньора де Бар. Сразу четверо изъявили желание сразиться с победившим англичанином, позабыв даже о том, то в замке их уже ждет обед. Распорядитель, чувствующий себя совершенно несчастным из-за такого вопиющего нарушения регламента, громогласно (объявил перерыв, особо рьяных драчунов его помощники принялись убеждать, что Неизвестного рыцаря все они вполне могут вызвать на поединок после обеда, а то и вовсе завтра, потому как до вечера ристалищное время уже поделено.
И жаждущим убедиться, является ли Неизвестный рыцарь в самом деле таким уж хорошим воином или это просто случайность, пришлось смириться с тем, что ранее следующего дня они не смогут крестить с ним ни копья, ни мечи. Коренастый и рослый Вильгельм, чей отец родился в Шампани, а от мать была нормандкой очень знатного рода, в чьих жилах текла кровь викингов, появившихся в Нормандии на правах хозяев менее трех сотен лет назад, считался самым сильным среди рыцарей короля Филиппа, и то, что кто-то сумел его победить… Разумеется, это было интересно всем, и вряд ли треть рыцарей просто хотели восстановить честь Франции, потому как, не спрашивая, Неизвестного с легкой руки распорядителя и короля Ричарда отнесли к числу англичан.
На следующий день с утра распорядитель предложил рыцарю Белого льва повесить свой щит с гербом в числе прочих на кольях, воткнутых в землю ровным рядом перед шатрами. Тот, помедлив, согласился, из чего можно было сделать вывод, что состязаться с теми, кто захочет бросить ему вызов, он не против. Подтвердив это предположение распорядителя, он принял вызов Этьена де Клюни, Жана де Галарр и еще пятерых. К изумлению зрителей, лишь однажды он был выбит из седла ударом копья, но продолжив поединок на земле, одержал безусловную победу, и после непродолжительного спора знать, наблюдавшая за ходом боя с почетной трибуны, присудила победу Неизвестному.
Дамы млели, любуясь его посадкой, тем, как изящно орудует он копьем и мечом, и уже спорили, насколько он знатен, богат и женат ли. Супруга Филиппа де Тербо, распорядителя празднеств, разузнала, заглянув в хранящиеся у мужа списки, что рыцарь Белого льва прибыл на турнир в сопровождении оруженосца и молодой, хорошо одетой женщины, названной в перечне просто мадам. Слушательницы ненадолго приуныли.
— Может, это его сестра? — высказалась одна.
— Может, конечно, и так, — не стала спорить мадам де Тербо.
И, глядя на Неизвестного, все понимали, что у него больше всех шансов получить главный приз. А потому всех живо интересовало, кого именно он назовет самой красивой. До схватки с рыцарем Белого льва снизошел даже сам герцог Бургундский, поистине отчаянный турнирный боец. Наверное, то же самое сделал бы и Ричард, если б был у себя на родине, а не во Франции, где ему хотелось продемонстрировать королю Филиппу всю свою величественность. Мол, с герцогами и графами состязаться еще куда ни шло, а с простыми рыцарями… Может, конечно, этот incognito и знатен, но сие никак не доказано.
До сих пор английского государя очень беспокоил затеянный им год назад поединок с оруженосцем. Да, конечно, удовольствие от схватки он получил немалое, но позже засомневался, стоило ли снисходить. Вряд ли удовольствие от навешивания плюх герцогу Корнуоллскому оказалось бы меньше. При том, сомневаясь в разумности прилюдного поединка с юношей, он не сомневался, что тот оруженосец стоил рыцарских шпор и всяческого внимания сюзерена. Молодой воин понравился ему и драчливостью, и немалым воинским искусством, и учтивостью. Да и внешностью тоже.
То, что Ричард смог позволить себе, — это несколько поединков — с герцогом Бургундским, который одолел правителя, но сделал это так деликатно, что английский король противу привычки не обиделся, с графом Неверским, с графом де Ла Марш… В целом довольный исходом поединков, сын Генриха II сделал вид, что считает себя выше того, чтоб претендовать на приз, а то бы он, мол, показал, как следует драться. И не спорил, чтоб за приз и звание победителя боролись теперь герцог Бургундский и рыцарь Белого льва. На то же самое решился и король Филипп.
Этот бой должен был стать самым последним перед общим финальным боем, на который, разумеется, отводилось все утро пятого дня, после чего в Шатрах будут приготовлены огромные чаны теплой воды, натасканной слугами из ближайшей речки, и мужчины смогут привести себя в порядок перед пиром и балом, назначенным на вечер. Пока господа развлекались, сержанты и офицеры королевских войск собрали армии двух королей под стенами Вузеля (и мирный бургундский город стал похож на. крепость в осаде), откуда они должны были отправиться к побережью — английские в Марсель, а французские… Это зависело от того, что же в последний момент решит Филипп. Его же решение зависело от известий, посланных его коннетаблем. Тот, в свою очередь, вряд ли стал бы приводить французский флот в порт Марселя, где и так из-за двухсот британских судов не повернуться.
Оруженосцы герцога Гуго вручили ему турнирное копье, за копьем для Неизвестного бегал его оруженосец — атлетически сложенный, но, кажется, совершенно выдохшийся и крайне недовольный молодой человек.
Гуго Бургундский сидел на здоровенном черном булонском скакуне, способном, кажется, попросту снести любого другого коня, но холеный скакун рыцаря Белого льва не собирался уступать. В момент столкновения он слегка присел на задние ноги, но выдержал и пронесся дальше, копытами вбивая траву в землю. Оба всадника остались в седлах. Ни второй, ни третий раз не стали решающими — оба рыцаря сидели как влитые, и если в ходе первых поединков Неизвестный еще пошатывался от удара копья в щит, теперь он, похоже, набил руку и уже не поддавался.
Можно было бы устроить и четвертую сшибку, но, по мнению распорядителя, это уже выходило за рамки регламента. Правила гласили: "до трех раз, покуда один из рыцарей не будет сброшен на землю", что можно было понимать двояко — то ли лишь "до трех раз", то ли "покуда не". Совещавшиеся в почетной ложе судьи решили, что рыцари могут состязаться на копьях, покуда будет на то их желание, рыцари самостоятельно пришли к выводу, что трех раз под палящим солнцем с них вполне достаточно. Они отбросили копья и взялись за мечи.
Сражались сперва верхом, и кони вертелись, приседая при наиболее сильных ударах, мотая головами, словно более всего им докучал звон над их стоячими подвижными ушами. Бедным животным, над головами которых постоянно что-то гремело и лязгало, было попросту не устоять на месте, они все норовили взбрыкнуть и поноситься по всему ристалищу. Бургундец рубил изо всех сил — широкоплечий и сильный, он управлялся с длинным одноручным нормандским мечом, как с короткой и легкой римской спатой. Не будучи особенно рослым, он обладал немалой силой и цепкостью рук, клинок его весил как хороший полуторный, и скоро щит рыцаря Белого льва, как и в поединке с Вильгельмом из Бара, пришел в негодность. Англичанин отшвырнул обломок, взялся за свой меч обеими руками и обрушил его на щит бургундца.
