За что я благодарна Марьке, так это за то, что она понимала, когда стоит задавать вопросы, а когда нет. Всю ночь служанка не докучала разговорами, просто заботилась обо мне и покидала мои покои лишь раз, чтобы принести ромашкового чая. Из-за удушливой печали, я с трудом его выпила, и уснула под успокаивающие поглаживания Марьки. Благо без сновидений. Наверное, для моего разума хватило впечатлений за день, вот он и позволил немного отдохнуть.

Утром я проснулась от стука в дверь и тихих переговоров Марьки с кем-то, но так и не решилась посмотреть, кто пришел. Потому что понимала: открою глаза — и тяжесть моего бытия вернется. А так я только плотнее укуталась одеялом и опять уснула. Проспала до тех пор, пока мои веки сами не распахнулись, больше не желая быть опущенными.

Удивительно, но я чувствовала себя невероятно бодрой, хоть и опустошенной. А, может, и к лучшему, что не чувствовала ничего, кроме легкой печали и голода. Так спокойнее и примитивнее.

Поднявшись с кровати, я первым делом оглядела комнату, в которой было невероятно тихо. Марька спала, свернувшись в кресле. Платье висело на дверце шкафа, словно напоминание о вчерашних событиях. Легкая штора чуть приподнималась от сквозняка, проникающего из приоткрытого окна. Идиллия. Жаль наслаждаться ей не хотелось. Так еще голова болела.

Тихо выбравшись из-под одеяла, я взяла со спинки кровати тонкий плед и укрыла Марьку. Она даже не пошевелилась — устала так, что ничего не чувствовала. Поэтому я постаралась одеться сама и так тихо, насколько смогла, чтобы не тревожить служанку. А когда подошла к столу за расческой, заметила на нем нечто прямоугольное, завернутое в мягкую бордовую ткань, перевязанную бечевкой.

Под перекрестием веревочек пряталось письмо, которое я осторожно вытащила и прочла:

«Дорогая Цесса, — узнала почерк папеньки. — Недавно я бывал в нашей библиотеке и случайно нашел книгу, которая тебе очень нравилась. Помнится, в детстве тебе ее читала нянечка. Книга, конечно, уже порядком поистрепалась, в основном переплет, но местный сапожник сделал для нее новую обложку, а листы хоть и пожелтели, но остались целыми.

Дорогая Цесса, я подумал, что ты будешь рада получить этот скромный подарок в память о нашем доме и своем отце. Хотел сам преподнести, но на балу постеснялся, а потом узнал от дворецкого, что тебе нездоровится. Надеюсь, у тебя все хорошо, детка. Если да, то зайди к нам в гости. Позволь отцу немного с тобой пообщаться. И передай мистеру Арвелу благодарность за помощь в доставке книги.

С любовью, твой дражайший папенька».

Я улыбнулась, прочитав последнюю приписку, и впервые за все утро почувствовала не пустоту, а искру тепла в груди. Он всегда. Всегда писал не «отец», а «папенька» в посланиях для меня. Потому что так я звала его с самого детства. Даже Линни переняла эту привычку, но потом все же сменила «папеньку» на «папочку».

Отложив письмо, я потянулась к книге и развернула ее. Новый переплет из темной кожи выглядел немного неказистым, но лучше, чем когда я видела книгу в последний раз. Она приятно хрустнул, стоило ее раскрыть.

Пробежавшись взглядом по названию «Легенды и притчи Лунцелоса», я пролистнула книгу в самый конец, где была легенда про звезды, о которой рассказывала ювелиру. Но к своему удивлению обнаружила там пустые страницы.

Тихо хмыкнув, я пролистала чуть назад, но нашла другую историю, где рассказывалось о мельнике. Боги превратили его муку в каменную пыль за то, что он лгал о скудном урожае и обирал народ. Может быть, ничего бы и не случилось, не клянись он каждый раз, что говорит правду и только правду. А так заработал себе кару.

Я еще немного полистала книгу, но так и не найдя легенды о звездах, вернула ее на стол. Прошло много времени, когда я в последний раз держала этот сборник легенд в руках, и наверняка просто забыла, где именно рассказывалось о звездах. Позже еще раз посмотрю, а пока наведаюсь к папеньке, чтобы он обо мне не волновался.

Собрав волосы и заколов их заколкой, я покинула свою комнату и ко мне мигом подскочил Уф:

— Миледи!

— Тише! — зашипела я на него и прикрыла за собой дверь. — Марька сильно устала и спит.

Он кивнул и уже шепотом произнес:

— Миледи, как ваше самочувствие? Мы вчера так испугались…

Я выдавила улыбку, чтобы его немного успокоить и произнесла:

— Уже все хорошо. Я просто переволновалась.

В глазах телохранителя промелькнули подозрительность и сомнение, а брови нахмурились:

— Миледи, — серьезно произнес он. — Если я чем-то могу помочь, то с нетерпением жду вашего приказа. Вы же знаете, что можете мне доверять?

— Знаю, Уф, — выдохнула я и поняла, что больше не получается улыбаться — позволила уголкам губ опуститься. — И доверяю, но, увы, от всего защитить меня нельзя, — вспомнила слова Арона и мои плечи поникли.

Не будь я так шокирована и расстроена, непременно бы расспросила Арона, что он имел в виду, когда говорил о принце. А теперь… Теперь даже любопытство не помогало побороть страх. И чего я боялась больше: увидеться с Ароном или выяснить правду о намерениях принца? Увы, я не знала и сейчас, наверное, боялась всего, что способно окончательно разбить мое сердце.

Велев Уфу присматривать за моими покоями, я пошла в гостевое крыло, чтобы повидаться с папенькой. Может быть, общение с семьей поможет мне отвлечься от назойливых размышлений, а заодно разобраться в себе. Обычно же все гениальное и правильное приходит внезапно, вдруг и здесь произойдет то же самое? А то у меня в голове словно рой завелся. Все жужжали и жужжали мысли о том, не ошиблась ли я отказав Арону? Может, стоило ему поверить? Вдруг принц и правда скрывал нечто страшное, способное меня убить.

Я сглотнула колючий ком, когда подумала о Рензеле, который оставил меня одну на балу. Ох, Богиня! Как же мне теперь быть? Как же поступить? Я уже много раз ошибалась на его счет. Даже считала негодяем, а он спасал меня, сражался за меня, обещал защищать. Заставил ему поверить! И теперь я не могла просто взять и отказаться от этой веры, чтобы кинуться в омут с головой.

Тихо шмыгнув носом, я чудом сдержала слезы. И когда оказалась в пустом холле гостиного крыла уже была спокойна, как удав. Хотя бы с виду. И только остановившись на лестничной площадке второго этажа, меня осенило, что я не знаю, где покои моей семьи. К счастью, мне на пути повстречался вездесущий Арвел и рассказал, что у графа Адье после танцев прихватило спину, и утром его отправили в лазарет. А заодно поинтересовался о моем здоровье, сославшись на то, что я вдруг побледнела.

Побледнеешь тут… Вот с кем угодно, а с Ароном я встретиться была не готова. Но и не навестить папеньку тоже не могла. Волновалась. У него редко прихватывало спину, но если такое происходило — он полдня разогнуться не мог.

— Мистер Арон сейчас в лазарете? — поинтересовалась я и добавила для отвода глаз: — А то мне, правда, что-то немного нездоровится. Голова болит.

— Да, сейчас он в лазарете, но обещал в течение дня наведаться к его величеству.

— Спасибо, мистер Арвел, — вымученно улыбнулась я дворецкому и погладила пальцами лоб. — Буду надеяться, что успею до его ухода.

Под пристальным взором слуги я медленно спустилась по лестнице. И когда твердые шаги дворецкого стихли где-то на втором этаже, свернула в сторону кухни, решив сперва поесть, потому что умирала с голоду, а заодно потянуть время. Если получится — мы с лекарем разминемся.

Касси встретила меня радушно, однако предупредила, что господа все еще спят после празднования и завтрак будет позже обычного. Но услышав, как урчит мой желудок, предложила поесть пирожков, которые она попробовала слепить по рецепту Марьки. И надо сказать, они были потрясающими. Даже папеньке попросила собрать корзинку. Наверняка он тоже рано проснулся и голоден, а так хоть пожует что-нибудь.

Заодно поинтересовалась, как дела у Лисавы — не беспокоит ли ее перелом. А Касси рассмеялась и пожаловалась, что даже с больной ногой ее дочь остается непоседой. Конюх выточил ей костыль, чтобы девочка могла приходить в конюшню и кормить яблоками Злату. А еще Лисава мечтала поскорее выздороветь, чтобы стрясти с меня обещание и покататься верхом. И когда Касси замолчала, перестав рассказывать о дочери, я поняла, что тем для разговора у нас больше не осталось и нужно идти в лазарет. Иначе у Касси могут возникнуть ненужные вопросы.