Стоило служанке слишком резко оторвать повязку, перетянуть бинт или задеть ожог из-за своей неуклюжести, как начиналось… И его недовольство Марька и не думала терпеть. Он — не я. Вот и давала отпор.

Однако раз я поймала ее, когда она несла Уфу пироги. В честь извинения, как Марька пояснила. Мол, совесть замучила, что заставляет его страдать. Ну, я и сделала вид, будто поверила.

А Уф любил за ней украдкой наблюдать. Например, когда она приносила мне обед или ужин, он задумчиво так на нее смотрел, пока Марька случайно не ловила на себе его взоры. Они оба мигом вспыхивали и отворачивались, напуская на себя равнодушный вид. И оба тяжело вздыхали, когда один из них куда-то уходил.

Это так забавно… За ними наблюдать. И немного грустно. В такие моменты я почему-то чувствовала себя очень одинокой.

— Марька! — опять постучалась, на этот раз настойчивее, и дверь наконец-то отворилась.

Как только появилась щель достаточная, чтобы в нее протиснуться, я мигом прошмыгнула в комнату, напугав заспанную служанку. Скинула пеньюар и нагло забралась к ней в кровать чуть меньше моей и жестче, но по ощущениям уютнее. А Марька прикрыла дверь и с удивлением да легким возмущением произнесла:

— Госпожа!

— Кровать большая, Марька, поместимся, — возразила я, кутаясь в одеяло и устраиваясь удобнее. На душе как-то сразу потеплело. Стало легче.

— Но…

Я обернулась, выхватывая взглядом в темноте силуэт служанки, и пожалела, что не вижу ее лица. Наверняка то еще зрелище.

— Почему «но»? Ты давно не мылась? — шутливо поинтересовалась, а та с жаром возмутилась:

— Я что же? Свинка какая-то? Госпожа! Конечно, мылась! И сегодня, и позавчера! И…

— Ладно-ладно, не бушуй, — усмехнулась я. — Пошутила я. И давай ложись спать, а то время уже позднее. Еще утро пропустишь.

Отвернулась. И когда почувствовала, как Марька села на кровать, тихо добавила:

— У меня… не получается заснуть.

Мой голос предательски дрогнул, а служанка глубоко вздохнула и поинтересовалась:

— Мне сходить за ромашковым чаем?

— Нет, — покачала я головой, будто она могла увидеть. — Не нужно. Просто… Ложись спать. И все.

Она снова вздохнула и не сразу, но все-таки тоже забралась под одеяло. Устроилась так, чтобы меня не касаться, и застыла, будто я могла в любой момент взбелениться и ее укусить.

— Марька…

— М? — ее голос был удивительно спокойным. Без намека на напряжение. Мой же прозвучал немного хрипло, когда я смущенно попросила:

— Обними меня.

Марька приподнялась, отчего кровать скрипнула, и в комнате повисла тяжелая тишина. Наверняка служанка сильно удивилась и теперь напряженно на меня смотрела. Я же еще никогда ее о таком не просила да и в комнату к ней ночами не приходила. Но смятение, мучившее меня весь остаток дня, и ощущение чего-то грандиозного, несущего перемены, пробудило нестерпимое желание почувствовать рядом кого-нибудь близкого и надежного. А кто в этом замке может быть ближе и надежнее, чем служанка, готовая биться, хоть против дракона, с канделябром в руках за меня и мое белье? Никто. Наверное.

Я улыбнулась, когда почувствовала, как немного робко рука Марьки легла на мое плечо, и зажмурилась.

— Мне страшно, Марька, — с дрожью в голосе призналась я, точно маленький ребенок, и сжалась. — Совсем скоро все изменится. И вдруг… Вдруг я не справлюсь? Вдруг я ошибусь?

Замолчала, понимая, что служанка вряд ли поймет, о чем я говорю. Наверняка она даже не подозревает о моих сомнениях, но даже так… Марька вдруг крепко-крепко меня обняла и произнесла:

— Не бойтесь, миледи. Если кому-то с чем-то и под силу справиться, то только вам, — она коснулась лбом моей спины и добавила: — А я всегда буду рядом с вами. Какую бы вы ошибку ни совершили.

В ответ я только шмыгнуть носом, пусть и хотела сказать многое. Позволила себе расслабиться и вскоре почувствовала, как постепенно засыпаю. Тишина, нарушаемая ровным дыханием Марьки, сгустилась. Тьма окутала меня и унесла в самый прекрасный и спокойный сон, в котором я бродила по полям среди цветов и не помнила ни о библиотеке, ни о принце, ни об Ароне, убийце или скором выборе. А утром случилось недоразумение.

Я разлепила веки. Посмотрела на Марьку, которая, похоже, давно пыталась меня растолкать. И совсем не вспомнила, что ночью покидала свою комнату. Отнюдь не вежливо попросила Марьку немедленно убраться восвояси, оставить меня в покое и дать еще немного поспать. А потом… Осознала.

Что ж… Это счастье, что люди не умеют сгорать от стыда. А то пока Марька, посмеивалась и помогала мне переодеться в платье, которое успела прихватить утром из моей комнаты — негоже леди шастать по коридору в ночной рубашке и пеньюаре, когда Уф преданно охраняет дверь в ее покои — я бы точно превратилась в кучку золы. А так, немного покраснела, пару раз на нее рыкнула и, уже собранная, как ошпаренная бросилась к себе. Даже с Уфом не поздоровалась, пролетев мимо, чем его сильно удивила.

Уже в комнате подбежала к окну. Распахнув его, подставила разгоряченное лицо ветру и краем глаза заметила на столе белый листок бумаги и бутылочку из темного стекла, похожую на ту, в которой Арон передавал настойку принцу. Все раздражение от собственной нелепости мигом исчезло. Его сменило любопытство, и я потянулась к записке.

«Жасмин не ваш аромат, миледи», — прочитала на листке единственную надпись зелеными чернилами. Смяла записку в кулаке и бросилась к двери.

— Уф! — напугала телохранителя своим внезапным появлением.

— Миледи?

— Кто-нибудь приходил в мои покои, пока меня не было?

— Д-да, — заикаясь, он произнес. — Я хотел вам сказать, но вы…

— Кто? — перебила я.

— Мистер Арон! — выпрямился и отчитался он. — Незадолго до вашего возвращения.

У меня сердце пропустило удар, а кулак так крепко сжал записку, что пальцы хрустнули.

— Я предупредил, что вас нет, а он попросил передать вам… духи вроде. Я побоялся их разбить и сразу занес в ваши покои. Заодно проверил, есть ли кто внутри, — он виновато почесал затылок, отчего его кудрявые волосы немного взъерошились. — Простите, если самовольничал…

— А записку? — перебила его.

— Какую записку? — удивился Уф. — Я же только бутылочку… И все. В комнате точно никого не было. Я все проверил! Каждый уголок…

Он явно занервничал, поэтому я поспешила его успокоить:

— Уф! — всплеснула руками, а он напрягся, услышав свое имя, и резко замолчал: — Я совсем забыла! Представляешь? Это же Марька мне вчера передавала письмо от принца, а я положила его на… окно, — не стала упоминать про стол. Там-то Уф точно бы ее заметил. — И забыла.

— Фух… Миледи, — опустил плечи Уф, и легкая кольчуга, выпрошенная мной для него у сэра Лариса вместе с мечом, тихо звякнула. — А то я подумал, что… — он не договорил и опять выдохнул, а я широко улыбнулась, крепче сжав записку в кулаке.

— Да, все хорошо Уф. Ты большой молодец, что все проверяешь. Так держать! — похвалила его и собралась было уйти, но вспомнила: — Марька же сегодня на кухне дежурит. Мне попросить мистера Арона, чтобы он обработал твои раны? Думаю, он не откажет. Все уже выздоровели, и лазарет опустел.

— Благодарю, миледи, — поклонился Уф, — Но я не хочу надолго покидать свой пост. И Марька обещала забежать после обеда, помочь с перевязкой, поэтому вам не стоит беспокоиться.

— Это хорошо, Уф, — одарила его теплой, искренней улыбкой. — Я рада, что вы с Марькой так быстро поладили и друг о друге заботитесь, — припомнила, как он всегда открывает ей дверь, когда она несла поднос с едой или вовсе шла с пустыми руками. — Даже ругаться стали реже.

— С-спасибо, — покраснел телохранитель и отвел взор. — Стараемся, миледи. Ради вас и…

Я не удержалась и тихо рассмеялась, чем еще сильнее вогнала Уфа в краску.

— Ты уж, Уф, не обижай мою Марьку, — подмигнула ему. — Не ради меня, а ради нее.

И скрылась за дверью, пока телохранитель совсем не сгорел от смущения. Тряхнула головой, все еще продолжая улыбаться, и неспешно подошла к столу, чувствуя, как легкая веселость сменяется интригой.