— Все хорошо! Со мной все хорошо! — быстро оправдался он и только потом заметил, что я не одна: — Добрый день, господин Арон… — выдавил он с кривой улыбкой и отдернул руку от груди.

Арон же внимательным взглядом окинул белую повязку Уфа, что скрывала половину живота, всю грудь и шею под самый подбородок, и с тяжелым вздохом произнес:

— Скажите, пожалуйста, уважаемый Уф, вам запретили двигаться?

— Да, — нехотя выдавил он.

— Тогда почему вы двигаетесь? — приподнял бровь Арон.

Его голос звучал удивительно спокойно, точно течение реки, но в нем ощущалась непривычная мне жесткость. Словно Арон не просто задавал очевидные вопросы, а отчитывал Уфа.

— Виноват! — с чувством произнес телохранитель. — Переволновался! — и опять попытался приподняться, но боль дала о себе знать.

— Уф, — выдохнула я с укором, а у самой сердце кровью облилось, когда разглядела гримасу муки, которую попытался тот скрыть. — Где хоть кто-нибудь? — громко поинтересовалась. — Ему же… Ему же больно!

От моего отчаяния, что прозвучало в голосе, у Арона дрогнула бровь. Он поклонился с лукавой ухмылкой и произнес:

— Позвольте, леди Цессара, я ненадолго отлучусь.

И не дождавшись моего ответа, он направился в сторону двери, рядом с которой стоял огромный стеллаж, где на полочках покоились медные тазы, стопки полотенец, рулоны бинтов и склянки с прозрачным содержимым похожим на чай. А глаза Уфа округлились, и он быстро затараторил:

— Да мне совсем не больно! Все пустяки! — даже похихикать попытался, только улыбка его вышла кривой, а на лбу проступила испарина.

Вот я и поругалась, мол, хватит хорохориться, а после жестко добавила:

— Запомни, Уф. Я не люблю ложь, подхалимство и притворство, поэтому не пытайся меня обмануть.

— Что вы, миледи! Я просто… Просто…

— Просто будешь лежать и ждать, когда лекарь поможет. Понял?

— Понял, миледи, — стушевался Уф.

— Вот и молодец, — выдохнула я и оглянулась на дверь, за которой скрылся Арон. — И не заставляй меня еще сильнее за тебя волноваться.

— П-простите, леди Цессара, — широкие плечи мужчины поникли. — Не хотел вас расстраивать, да и не стою вашего волнения, — он тяжело выдохнул. — Плохой я телохранитель, раз здесь оказался. Может быть, вам стоит подыскать другого…

— Не говори чепухи! — перебила его я, попутно одарила сердитым взглядом и стиснула кулаки, отчего несчастное письмо папеньки чуть не порвалось. — Не нужен мне другой телохранитель. Ни лучше, ни хуже — никакой! У меня есть ты, и если бы не ты, Уф… Я бы… Я!

Я выдохнула, успокаивая разбушевавшиеся чувства, и договорила:

— Лишь благодаря тебе, я до сих пор жива. Не королевской страже, а тебе. Поэтому не смей мне больше говорить о твоей замене! Понял?

Уф осторожно кивнул и пробурчал невнятное: «Понял», — а я наконец-то позволила себе расслабиться и опустилась на край соседней кровати.

— Ты достоин награды, Уф, — мягко произнесла я. — Не порицания, обвинений и тем более замены. А награды. Поэтому я к тебе и пришла, чтобы спросить: что ты хочешь взамен за мою спасенную жизнь?

Я покрутила в пальцах ключ и помолилась Богине, чтобы в моих силах было исполнить, загаданное Уфом желание, а еще, чтобы он не отказался меня защищать. А то он только-только заступил на новую службу и сразу оказался ранен. Не так, наверное, Уф представлял свое повышение. Поэтому ни капли не удивлюсь, если он сам попросит заменить его на другого стражника, но не с целью подобрать для меня более удачную кандидатуру, а попросту избежать опасности. Однако даже такое желание я была готова исполнить. Ибо не каждый подаренный судьбой шанс — безвозмездный, и нужно уметь за него платить.

Морщась от боли, Уф приподнялся на локтях, переместился чуть выше на подушку и с долей печали выдохнул:

— Ничего.

— Что? Но почему?! — удивилась я.

Похоже, сегодня Богиня впадает в крайности, раз на молитву о простом желании Уфа ответила его устами: «Ничего». Взгляд телохранителя потемнел, когда он опустил его на свои колени.

— Простите меня, миледи, но я почти не помню прошлой ночи, — провел он широкой ладонью по лбу, смахивая налипшие от пота завитки, и сокрушенно добавил: — И не помню, как именно вас спас. Поэтому не чувствую себя достойным награды.

— К-как не помнишь?

Уф совсем поник, а я подалась вперед, чуть ближе, и понизила голос почти до шепота:

— Но что-то ты помнишь? Например, кто на меня напал и тебя ранил?

Сердце часто забилось. Стало страшно от мысли, что Уф забыл самое важное — кто попытался меня убить. И одиноко… Потому что я надеялась, хотя бы Уф мне что-нибудь расскажет. Может, даже поддержит в раздумьях. Но…

— Простите, миледи, — покачал головой телохранитель, а его взор стал отрешенным, обращенным внутрь себя. — Я, правда, мало помню. Только стражу без сознания у ваших дверей. Боль в груди, — он опять потянулся рукой к скрытым под повязкой ожогам, но вовремя себя остановил, — вы плачете и склонились надо мной…

Он вдруг встрепенулся.

— Я тогда был сильно зол, почему-то…

Уф озадаченно почесал затылок.

— Поэтому, наверное, и запомнил. А потом был лазарет. Но все остальное… — он нахмурился и провел ладонью по шершавому от щетины квадратному подбородку. — Вы вряд ли поверите, леди Цессара.

— Говори, — потребовала я и напряглась.

Уф мазнул по мне быстрым взглядом, в котором читались сомнение и смятение, но все-таки произнес:

— Все в тумане. Синем тумане, — чуть погодя добавил он, а у меня душа провалилась в пятки. — И только я пытаюсь что-то вспомнить, как он снова и снова появляется… Вот, я же говорил, что вы не поверите, — расстроился он, когда я вымученно простонала и закатила глаза к светлому потолку.

В груди закипел чан с ядовитой смесью, и на мгновение показалось, будто весь мир обратился против меня, но я совладала с эмоциями и успокоила Уфа:

— Я верю тебе, Уф. Просто расстроилась. Ты был готов пожертвовать ради меня жизнью и… И чуть не погиб! Но все твои воспоминания стерлись.

— Простите, леди Цессара.

— Не прощу! — фыркнула я. — Но не тебя. Ты ни в чем не виноват, Уф, и прощать тебя не за что. А вот…

Я осеклась и опустила взгляд на свой кулак, сжимающий ключ от библиотеки.

— Миледи, вы знаете, кто на вас напал? — шепотом удивился телохранитель, когда мое молчание затянулось, а я поморщилась и ответила:

— Не совсем. Только предполагаю.

— Кто?

Такой простой вопрос, и так тяжело на него ответить. Я подалась чуть ближе к Уфу, заглянула в его карие глаза и поинтересовалась:

— Уф, я же могу тебе доверять?

Его брови взметнулись вверх, и, расправив плечи, он воскликнул:

— Конечно! Я за вами хоть в пасть самого дракона! И обещаю, — Уф заговорил тише, — хранить вам верность до самой смерти.

Я поджала губы, дабы не обронить смешок, больно забавно прозвучали его слова: в торжественный момент клятвы, Уф забыл упомянуть, до чьей смерти он будет хранить верность. Или не забыл? Тогда передо мной сообразительный малый, хотя с виду и не скажешь, будто он способен на хитрость. Лицо у него больно простоватое — не навевает подозрений. И пусть внешность зачастую бывает обманчивой, обещание Уфа в любом случае обеспечивает мне его верность хотя бы при жизни, а это уже повод не бояться.

Немного расслабившись, я поинтересовалась:

— Помнишь наш уговор? Я помогу тебе, если ты будешь меня защищать.

— Помню.

— Защищать от любой опасности, — продолжила я. — Даже от… — и выразительно посмотрела на Уфа, предлагая ему продолжить мою мысль.

— Даже от… — повторил он и призадумался.

Однако вскоре его лицо озарилось догадкой. Потом еще одной, когда он сопоставил намек о принце и тему нашего разговора, и тут его глаза округлились от изумления, а брови взметнулись вверх.

— Не может бы… — его пораженный возглас оборвался, когда он вскочил на кровати и боль скрутила его тело.

Уф обхватил себя руками, отчего ему стало только больнее, застонал и рухнул обратно на постель. Я еле успела подложить подушку под его голову, чтобы он не ударился о деревянную спинку кровати.